Миссис Мэннинг была — как всегда — очарована им, однако я видел, что роль веселого, обаятельного человека дается ему с великим трудом. Наконец мы управились с пудингом и сыром, миссис Мэннинг принесла графин портвейна и попрощалась до завтра. Я предложил Гидеону сигару, он закурил, откинулся на спинку стула и улыбнулся мне сквозь дым.
— Теперь, Питер, — начал он, — я могу поведать тебе кое-что о случившемся.
— Мне не терпится услышать, дружище, что тебя довело до такого состояния, — серьезно молвил я.
Гидеон порылся в кармане и вытащил большой железный ключ с широкой бородкой и фигурной головкой. Бросил его на стол, и ключ упал на столешницу с тяжелым стуком.
— Перед тобой одна из причин случившейся беды, — продолжал он, угрюмо глядя на ключ. — Так сказать, ключ от жизни и смерти.
— Не понял, — озадаченно произнес я.
— Из-за этого ключа меня чуть не арестовали по обвинению в убийстве. — Он улыбнулся.
— В убийстве? Тебя? — поразился я. — Непостижимо!
Гидеон глотнул вина и сел поудобнее.
— Месяца два назад я получил от дядюшки письмо с просьбой приехать к нему. Зная, как я к нему относился, ты поймешь, что я выполнил его просьбу с великой неохотой. Короче, он пожелал, чтобы я выполнил кое-какие поручения… гм… по фамильной части… и я отказался. Он пришел в ярость, мы крепко поссорились. Признаюсь, я не поскупился на выражения, и слуги слышали, как мы бранились. Покинув дядюшку, я направился в Марсель, чтобы там сесть на пароход, совершающий круизы в Марокко. Два дня спустя мой дядюшка был убит.
— Вот почему ты написал в телеграмме «дядюшка умерщвлен», а я-то не мог понять, в чем дело.
— Он в самом деле был убит и при самых таинственных обстоятельствах, — сказал Гидеон. — Его нашли в пустой мансарде наверху перед большим разбитым зеркалом. Он выглядел ужасно — одежда сорвана, горло и все тело изгрызено, словно бешеным псом. Кругом все забрызгано кровью… Меня вызвали для опознания. Тяжелая задача — лицо было изуродовано почти до неузнаваемости.
Гидеон остановился, глотнул еще вина, затем продолжил:
— Но самое поразительное — мансарда была заперта, заперта изнутри вот этим ключом.
— Как же так? — опешил я. — Как мог убийца выйти из помещения?
— Именно этим вопросом задавалась полиция, — сухо произнес Гидеон. — Как ты знаешь, французская полиция отличается большой дотошностью, но соображает туговато. Они рассуждали примерно так: от смерти дядюшки выгадываю я, поскольку мне достается кругленькая сумма, плюс его библиотека, плюс разбросанные по всей стране фермы. Вывод: кому выгодно, тот и убийца.
— Но это нелепо, — возмутился я.
— Только не в глазах полиции. Особенно когда они узнали, как бурно прошла моя последняя встреча с дядюшкой, а тут еще слуги слышали, как я пожелал ему поскорее умереть и избавить мир от лишней мерзости.
— Но в горячке чего только не наговоришь, — возразил я. — Это всем известно… А как они объяснили, что, убив дядюшку, ты оставил комнату запертой изнутри?
— Очень просто. Дескать, достаточно было вооружиться очень тонкими длинными плоскогубцами и просунуть их снаружи в замочную скважину. Но ведь плоскогубцы должны были оставить след на бородке ключа, а она, как ты видишь, совершенно невредима. Главная проблема заключалась в том, что поначалу у меня не было алиби. Из-за той ссоры я раньше времени сорвался с места и приехал в Марсель за несколько дней до отплытия парохода. Я поселился в гостинице и решил посвятить эти дни экскурсиям по городу. Естественно, в Марселе у меня не было знакомых и некому было подтвердить, что я приехал туда тогда-то и тогда-то. Сам понимаешь, каких усилий потребовалось, чтобы обойти всех носильщиков, горничных, метрдотелей, владельцев ресторанов и прочих и добиться от них подтверждения, что в тот день, когда был убит мой дядюшка, я в самом деле находился в Марселе. Последние полтора месяца я только и занимался этим, и далось это мне непросто.
— Почему не телеграфировал мне? — спросил я. — Я мог бы составить тебе компанию, все-таки легче.
— Ты чрезвычайно добр, Питер, но не хватало еще, чтобы я впутывал своих друзей в такие скверные дела. К тому же я знал — если все кончится благополучно и меня отпустят (а полиция долго упиралась), мне понадобится твоя помощь в одном деле, связанном с тем, что произошло.
— Я к твоим услугам, — ответил я. — Только скажи, дружище, чем я могу быть полезен.
— Так вот, я уже говорил тебе, что в юности находился на попечении дядюшки и успел возненавидеть его дом и все, что с ним связано. Теперь, после того что случилось, мне вообще невмоготу там появляться. Я не преувеличиваю, просто я убежден, что серьезно заболею, если проведу там хотя бы еще один день.
— Согласен, — твердо произнес я. — Это совершенно исключено.
— Что касается дома и обстановки, все можно оценить и продать через какую-нибудь парижскую фирму, это несложно. Но самое ценное в этом доме — библиотека. Вот тут мне нужен ты, Питер. Можешь ты поехать туда, чтобы произвести каталогизацию и оценку? Потом я найду склад, где книги будут храниться, пока я не расширю помещение моей собственной библиотеки.
— Конечно, могу, — ответил я. — С величайшим удовольствием. Скажи только, когда мне следует быть на месте.
— Я не поеду с тобой, — предупредил Гидеон. — Ты будешь там один.
— Ты же знаешь, я люблю уединение, — усмехнулся я. — И покуда меня будут окружать интересные книги, я буду чувствовать себя прекрасно, не беспокойся.
— Хотелось бы управиться с этим делом возможно быстрее, — продолжал Гидеон. — Чтобы я мог избавиться от этого дома. Как скоро мог бы ты приступить?
Я сверился со своим календарем и с удовольствием обнаружил, что на ближайшее время никаких важных дел не намечено.
— Как насчет конца следующей недели? — спросил я.
— Так скоро? — обрадовался Гидеон. — Отлично! Я могу встретить тебя на вокзале в Фонтене в следующую пятницу. Годится?
— Вполне, — сказал я. — И я постараюсь быстро разобраться с книгами. А теперь выпьем еще по бокалу портвейна, и ложись-ка ты спать.
— Дорогой Питер, медицинское сословие много потеряло, не заполучив тебя в свои ряды, — пошутил Гидеон, однако послушался моего совета.
В ту ночь я дважды просыпался оттого, что вроде бы слышал его крик, однако в доме было тихо, и я говорил себе, что мне почудилось. На другое утро Гидеон отправился во Францию, и я стал готовиться последовать за ним, отбирая вещи для продолжительного пребывания в доме его покойного дядюшки.
Во всей Европе царила морозная зима, и погода отнюдь не благоприятствовала дальним странствиям. Если бы не просьба Гидеона, я ни за что не покинул бы свой дом. Плавание через Ла-Манш было сплошным кошмаром, и по прибытии в Париж я чувствовал себя так отвратительно, что смог заставить себя съесть лишь немного жидкого мясного супчика, после чего лег спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49