– Сказать по совести, я не нахожу ни одного аргумента, оправдывающего такой поступок,— заметил Ганнибал.
Кинги глубоко вздохнул. В его вздохе звучало отчаяние.
– Похоже, нам придется перестать деликатничать и поступиться интересами Лужи,— сказал он скорбным тоном, хотя лицо его так и сияло от удовольствия.
– Так вы — «за»? — спросил Ганнибал.
– Ну да, да, я «за», «за»! — с раздражением ответил Кинги.
– Вот и прекрасно,— с облегчением выдохнул Ганнибал.
– Но! — предупредил Кинги, подняв свой длинный толстый палец цвета шоколада.— Не избежать жуткой драчки! Не следует думать, что Лужа спокойно примет все как должное. Значит, дело надо провернуть с большой осторожностью, иначе он попытается скинуть меня и получится хорошенькая катавасия.
– А что, нельзя издать специальный указ? — спросила Одри.— Вы же король, как-никак!
– В том-то и дело, что нельзя,— сказал Кинги.— Мне нет равных, когда я веду себя как диктатор, но право же, должен быть иногда хоть какой-то проблеск демократии!
– Застаньте их всех врасплох, вам мой совет,— сказал Ганнибал.— В конце концов, этого они ожидают меньше всего! Первое, с чего начнете завтрашнее утро,—раструбите об этой истории местной и мировой прессе, и я гарантирую вам такой шум, что поостынут даже самые горячие защитники проекта.
– Вы еще не знаете Лужу,— сказал король.
В течение следующего часа Кинги и Ганнибал меряли шагами гостиную, обсуждая стратегию. Наконец, когда было оговорено все по пунктам, они приступили к действию, Одри срочно командировали к отцу, чтобы он тут же явился в редакцию: пусть хоть всю ночь работает, но к утру спецвыпуск «Голоса Зенкали» должен быть готов! Личный секретарь Кинги Эймос Гумбалу получил задание сесть на телефон и обзвонить всех членов Законодательного совета, созывая их на специальную встречу завтра в полдень. Королевского курьера тут же снарядили в единственную в Дзамандзаре фотолабораторию, чтобы там проявили все отснятые Питером пленки, и приставили к нему королевского гвардейца — проследить за выполнением поручения. Между тем Ганнибал и Питер в спешном порядке сочиняли пресс-релиз, который поутру собирались отправить по телеграфу корреспонденту агентства «Рейтер» в Джакарте. Едва высохли чернила, как они тут же бросились в редакцию поинтересоваться, не могут ли они чем-нибудь помочь, и застали весь штат в состоянии сильного волнения: отец и дочь, с головы до пят заляпанные типографской краской, уже верстали первую полосу. Около десяти вечера были запущены печатные машины, и вскоре все собравшиеся с гордостью разглядывали оттиснутый жирной-прежирной краской сигнальный экземпляр «Голоса Зенкали» с алым грифом «Спецвыпуск». Непосредственно под заголовком было указано, что Дэмиэн, в порыве ирландского энтузиазма, сочинил и набрал все сам, ни с кем не проконсультировавшись,— заявление откровенное, но пробуждавшее сомнения в правдивости всего изложенного. Зато сама за себя говорила огромная фотография пересмешника с подписью:
БОГ ОБРЕТЕН ВНОВЬ!
ПТИЦА НЕ КАНУЛА В НЕБЫТИЕ!
Этому заголовку суждено было приковать к Зенкали внимание всего мира.
Конечно, находка дерева омбу и пересмешника — событие, само по себе сенсационное во всемирной биологии и заслуживающее того, чтобы весь мир засуетился. Но прибавьте к этому, что открытие было сделано в долине, куда практически не ступала нога человека и которой вдобавок грозило затопление, а птица являлась старинным божеством аборигенов,— и любой газетчик вам скажет, что этого вполне достаточно для начала новой мировой войны. А поскольку к тому же через два дня в порту Дза-мандзара должна была пришвартоваться «Императрица Индии» с войсками, оркестрами и Очень Важными Персонами на борту, то объективно описать ситуацию, которая складывалась на Зенкали, мог только непредубежденный историк.
На следующее утро отец и дочь Дэмиэн, Ганнибал и Питер направились в здание парламента. Парламент располагался в большом уютном зале с алыми, обитыми кожей креслами, спинки которых были сделаны в виде двух полумесяцев. Перед креслами стоял громадный деревянный трон, над ним нависал балдахин с изображениями дельфина и пересмешника. Беломраморный пол был устлан малиновыми коврами. Малиновые занавески ниспадали толстыми складками, прикрывая окна, сквозь которые в залу струился солнечный свет. Вся четверка расселась на деревянных скамеечках на высоко расположенных хорах, похожих на ласточкины гнезда, прилепившиеся в одном из углов. Это были места для Очень Важных Персон и для прессы.
Королевский секретарь Эймос Гумбалу блестяще справился с заданием, и ассамблея собралась в полном составе. Слева места занимали фангуасы, справа — гинка. Большинство племенных вождей носили традиционные белые или пестрые одеяния и тюбетейки, украшенные богатой вышивкой, но несколько были одеты по-европейски. Среди этих последних бросался в глаза Лужа, одетый в изысканный костюм цвета бархатной синей ночи, бледно-желтую рубашку цвета примулы, ярко-голубой шелковый галстук и новые туфли под цвет рубашки.
Ровно в полдень фанфаристы во дворе парламентского здания возвестили о прибытии Его Величества в собственной королевской карете, которая была гораздо больше других и роскошно украшена. Экипаж подкатил к ступеням, и вышел Кинги — в бледно-лавандовой мантии и элегантных черных сандалиях с золотыми пряжками. На голове его была надета маленькая расшитая золотом тюбетейка. На одной руке красовалось кольцо с квадратным аметистом размером с почтовую марку. В другой он держал свиток. Его лицо было невозмутимо спокойным, так что нельзя было догадаться, что у него на уме. Видя, каким отдохнувшим и расслабленным выглядит владыка, Питер подумал: «Никому и в голову не придет, что он и Ганнибал целую ночь трудились над заявлением, которое Кинги сейчас огласит». Высокий и статный, он шествовал по малиновому ковру, ведущему к трону.
Все присутствующие встали и поклонились. Направляясь к трону, Кинги постоянно кивал головой направо и налево. Каждый дюйм его шестифутового тела был исполнен величия, а походка, несмотря на огромные габариты, была мягкой и скользящей. Поднявшись по ступеням на трон, он повернулся, поприветствовал собравшихся в зале кивком головы и сел. Тут же по всему залу раздались шум и скрип — это вслед за монархом садились участники встречи. А вот и Лужа собственной персоной — так нежно хлопает себя пальчиком по коленке, а глаза — ну, совсем без выражения, как у рептилии! Интересно, как-то он воспринял новость? Кинги неспешным, но решительным жестом вынул футляр с очками и нацепил их на нос, после чего медленно, с достоинством развернул свиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65