Большинство из них приземлились аккурат на макушку Брюстеру, который отделался переломом ключицы, несколькими синяками да фингалом под глазом.
Толпы фангу асов и гинка пели песни, кричали, играли на барабанах и дудках, а девушки обоих племен танцевали с такой грацией, будто их тела вовсе лишены костей,— такое под силу только темнокожим.
Наконец процессия достигла дворцовых ворот. Шикарно разодетая стража салютовала ружьями. Сначала в ворота вошел оркестр, затем въехал король и остальные участники парада, ну а толпе зевак пришлось пока задержаться. Дожидаясь своей очереди, люди шутили, смеялись, пялили глаза сквозь ажурную кованую ограду. С обратной стороны ворот счастливые лица выглядели словно баклажаны в плетеной корзине.
Когда наконец всем удалось просочиться в залитые ярким солнцем королевские сады, праздник разгорелся с новой силой.
Взволнованные всеобщим вниманием к себе, пересмешники были наконец выпущены из клеток, и первое, что в благодарность за это сделал самец,— с силой клюнул короля в ногу. (На следующий день «Голос Зенкали» вышел под заголовком «Король укушен Богом» — первоначально набрали «Король ушиблен Богом», но, к счастью, бестактность была исправлена при подписании номера в печать.) Это было воспринято как сигнал к всеобщему гулянью, в ходе которого были поглощены галлоны напитка «Оскорбление Величества», целые блюда с жареной олениной и молочными поросятами, не говоря уже об огромных корзинах разноцветных овощей. Вездесущий король старался поговорить со всеми, перекинуться шуткой с каждым, и его раскатистый смех раздавался над толпами веселых гостей, словно гром.
Питер и Одри неожиданно обнаружили, что любят друг друга. Как зачарованные двигались они рука об руку, сквозь толпу.
– Слушай,— сказал Питер, наполняя стакан Одри в четвертый раз,— бродить в толпе, все равно что плавать у нашего рифа. Тебя носит волнами туда-сюда, а взору открываются удивительные сцены из жизни подводного царства.
– Намек понят,— сказала Одри.— Пойдем поплаваем. Рука об руку, словно скованные одной цепью, они покинули торжество.
По дороге на море они увидели Харпа и Джагга, возлежавших бок о бок в шезлонгах. Клюкнувший Харп говорил с таким завыванием и с такой вибрацией адамова яблока, что производил впечатление американского лося, подзывающего самку.
– Ну да,— хмуро ответил Джагг, как только стихли последние сонорные звуки.— У нас их было несколько штук разом, да вот беда: все поотдавали концы! Что и говорить, хитрая это штука — американский лось! Чуть что, сразу откидывает копыта! Нет уж, охота была с ними связываться, попробую-ка другого зверя, который не помрет! Слоны хороши в этом отношении, к тому же увидел разок
слона — и впечатлений на всю жизнь. В общем, нужны такие виды, которые способны поразить воображение публики! Да вот беда: все такие животные дохнут как мухи! Купишь, бывало, вбухаешь деньжищи, а он у тебя на второй день окочурится — прямо беда!
– А ты попробуй ламантина,— сказал Харп.— Ламантин — это как раз то, что тебе нужно. Помню, я со своей супругой Мэми ездил купаться во Флориду — там мы всласть поплавали вместе с ламантином. Вдруг Мэми и говорит: «Не правда ли, Хайрам, он совсем как человек, разве что не говорит?» А я говорю: «Что правда, то правда, надень на него лифчик — и он будет совсем как ты».
– Ну и… что же она ответила? — спросил потрясенный Джагг.
– А ничего… Просто ушла от меня,— сказал Харп.
Одри и Питер двинулись дальше.
А дальше они наткнулись на досточтимого Альфреда, который рассказывал Друму сложную и запутанную историю, в которой были замешаны три герцога, один раджа и даже один наследный принц.
– Всегда утверждал и буду утверждать: если включишь в разговор нужных людей,— проблеял он,— то и вести разговор будет куда легче.
– Да, но таковыми я всегда считал ученых,— сказал Друм.— Все остальные без них беспомощны, как слепые котята.
– Позвольте с вами не согласиться,— возразил досточтимый Альфред,— я веду речь немного не о том. Я имею в виду, что если не получишь поддержки нужных людей, вам будет куда труднее в жизни.
– Возьмем хотя бы мое несравненное открытие,— сказал Друм, не желая слушать собеседника.— Что сталось бы с Зенкали, если бы не я? Когда мой доклад будет на печатан полностью, он произведет настоящий фурор.
– Согласен,— сказал досточтимый Альфред,— ведь вы не только спасли дерево омбу, пересмешника и еще дерево амела — вы ведь самого короля — понимаете, короля! — замешали в ваше дело!
– Ну, это как раз ерунда,— сказал Друм.— Пусть теперь делают с деревьями и ртицами что хотят. Главное, я опубликую свой материал и реабилитирую себя в глазах научного мира. Никогда не забуду, как из-за крохотной ошибки в оценке популяции мухи цеце на акр площади в кратере вулкана Нгоронгоро — машинистка ляпнула пару лишних нуликов, только и всего! — меня освистали во
всем академическом мире! Ну уж теперь я воздам им сполна! Вот погодите, опубликую свой доклад…
Питер и Одри двинулись дальше.
Дальше на их пути повстречались губернатор и Изумрудная леди, которые, по какой-то непонятной причине, вели беседу с Кармен.
– О, как я ада,— сказала Кармен,— как я несказанно ‘ада, что и де'евьям,~и птицам ничего не уг'ожает. Ей-богу, не в'у, ваше п'евосходительство!
– Превосходно! Объявляю всем благодар-рность! — сказал губернатор.
– П'изнаюсь вам, ваше п'евосходительство, сколько не'вов я пот'епала с моими ку очками! Это все ‘авно что де'жать собаку на запо'е и не выпускать на дво'. Какого туда стоило убедить их в сп'аведливости общего дела!
– Благородное женское тело — становой хребет Империи! — заключил губернатор.
Наконец в разговор включилась Изумрудная леди, вставив себе в ухо слуховой рожок.
– Приходите почаще к нам на обед,— сказала она с удивительным радушием.— Мы так редко видим вас и ваших очаровательных девочек.
– Охотно,— сказала Кармен, розовея от удовольствия,—
если вы действительно хотите видеть их в Доме п'авительства, то уве'яю вас, они будут де'жать себя достойно и не докучать джентльменам.
– Черт возьми,— сказал губернатор.
Одри и Питер последовали далее, по пути выпив еще по стакану. Внезапно до них долетел сердитый голос капитана Паппаса, о чем-то торговавшегося с лордом Хамме-ром.
– Точно,— говорил Паппас.— У меня остались все бумаги, которые этот недоносок Лужа отдал мне на хранение. Но это было еще до того, как мы его раскусили.
– Так,— сказал лорд Хаммер,— а что конкретно представляют собой эти бумаги?
Паппас нахмурился еще больше.
– А почем я знаю? Я никогда не читаю чужих частных бумаг. Теперь этот недоносок изгнан с острова — так, как по-вашему, что мне делать с ними?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Толпы фангу асов и гинка пели песни, кричали, играли на барабанах и дудках, а девушки обоих племен танцевали с такой грацией, будто их тела вовсе лишены костей,— такое под силу только темнокожим.
Наконец процессия достигла дворцовых ворот. Шикарно разодетая стража салютовала ружьями. Сначала в ворота вошел оркестр, затем въехал король и остальные участники парада, ну а толпе зевак пришлось пока задержаться. Дожидаясь своей очереди, люди шутили, смеялись, пялили глаза сквозь ажурную кованую ограду. С обратной стороны ворот счастливые лица выглядели словно баклажаны в плетеной корзине.
Когда наконец всем удалось просочиться в залитые ярким солнцем королевские сады, праздник разгорелся с новой силой.
Взволнованные всеобщим вниманием к себе, пересмешники были наконец выпущены из клеток, и первое, что в благодарность за это сделал самец,— с силой клюнул короля в ногу. (На следующий день «Голос Зенкали» вышел под заголовком «Король укушен Богом» — первоначально набрали «Король ушиблен Богом», но, к счастью, бестактность была исправлена при подписании номера в печать.) Это было воспринято как сигнал к всеобщему гулянью, в ходе которого были поглощены галлоны напитка «Оскорбление Величества», целые блюда с жареной олениной и молочными поросятами, не говоря уже об огромных корзинах разноцветных овощей. Вездесущий король старался поговорить со всеми, перекинуться шуткой с каждым, и его раскатистый смех раздавался над толпами веселых гостей, словно гром.
Питер и Одри неожиданно обнаружили, что любят друг друга. Как зачарованные двигались они рука об руку, сквозь толпу.
– Слушай,— сказал Питер, наполняя стакан Одри в четвертый раз,— бродить в толпе, все равно что плавать у нашего рифа. Тебя носит волнами туда-сюда, а взору открываются удивительные сцены из жизни подводного царства.
– Намек понят,— сказала Одри.— Пойдем поплаваем. Рука об руку, словно скованные одной цепью, они покинули торжество.
По дороге на море они увидели Харпа и Джагга, возлежавших бок о бок в шезлонгах. Клюкнувший Харп говорил с таким завыванием и с такой вибрацией адамова яблока, что производил впечатление американского лося, подзывающего самку.
– Ну да,— хмуро ответил Джагг, как только стихли последние сонорные звуки.— У нас их было несколько штук разом, да вот беда: все поотдавали концы! Что и говорить, хитрая это штука — американский лось! Чуть что, сразу откидывает копыта! Нет уж, охота была с ними связываться, попробую-ка другого зверя, который не помрет! Слоны хороши в этом отношении, к тому же увидел разок
слона — и впечатлений на всю жизнь. В общем, нужны такие виды, которые способны поразить воображение публики! Да вот беда: все такие животные дохнут как мухи! Купишь, бывало, вбухаешь деньжищи, а он у тебя на второй день окочурится — прямо беда!
– А ты попробуй ламантина,— сказал Харп.— Ламантин — это как раз то, что тебе нужно. Помню, я со своей супругой Мэми ездил купаться во Флориду — там мы всласть поплавали вместе с ламантином. Вдруг Мэми и говорит: «Не правда ли, Хайрам, он совсем как человек, разве что не говорит?» А я говорю: «Что правда, то правда, надень на него лифчик — и он будет совсем как ты».
– Ну и… что же она ответила? — спросил потрясенный Джагг.
– А ничего… Просто ушла от меня,— сказал Харп.
Одри и Питер двинулись дальше.
А дальше они наткнулись на досточтимого Альфреда, который рассказывал Друму сложную и запутанную историю, в которой были замешаны три герцога, один раджа и даже один наследный принц.
– Всегда утверждал и буду утверждать: если включишь в разговор нужных людей,— проблеял он,— то и вести разговор будет куда легче.
– Да, но таковыми я всегда считал ученых,— сказал Друм.— Все остальные без них беспомощны, как слепые котята.
– Позвольте с вами не согласиться,— возразил досточтимый Альфред,— я веду речь немного не о том. Я имею в виду, что если не получишь поддержки нужных людей, вам будет куда труднее в жизни.
– Возьмем хотя бы мое несравненное открытие,— сказал Друм, не желая слушать собеседника.— Что сталось бы с Зенкали, если бы не я? Когда мой доклад будет на печатан полностью, он произведет настоящий фурор.
– Согласен,— сказал досточтимый Альфред,— ведь вы не только спасли дерево омбу, пересмешника и еще дерево амела — вы ведь самого короля — понимаете, короля! — замешали в ваше дело!
– Ну, это как раз ерунда,— сказал Друм.— Пусть теперь делают с деревьями и ртицами что хотят. Главное, я опубликую свой материал и реабилитирую себя в глазах научного мира. Никогда не забуду, как из-за крохотной ошибки в оценке популяции мухи цеце на акр площади в кратере вулкана Нгоронгоро — машинистка ляпнула пару лишних нуликов, только и всего! — меня освистали во
всем академическом мире! Ну уж теперь я воздам им сполна! Вот погодите, опубликую свой доклад…
Питер и Одри двинулись дальше.
Дальше на их пути повстречались губернатор и Изумрудная леди, которые, по какой-то непонятной причине, вели беседу с Кармен.
– О, как я ада,— сказала Кармен,— как я несказанно ‘ада, что и де'евьям,~и птицам ничего не уг'ожает. Ей-богу, не в'у, ваше п'евосходительство!
– Превосходно! Объявляю всем благодар-рность! — сказал губернатор.
– П'изнаюсь вам, ваше п'евосходительство, сколько не'вов я пот'епала с моими ку очками! Это все ‘авно что де'жать собаку на запо'е и не выпускать на дво'. Какого туда стоило убедить их в сп'аведливости общего дела!
– Благородное женское тело — становой хребет Империи! — заключил губернатор.
Наконец в разговор включилась Изумрудная леди, вставив себе в ухо слуховой рожок.
– Приходите почаще к нам на обед,— сказала она с удивительным радушием.— Мы так редко видим вас и ваших очаровательных девочек.
– Охотно,— сказала Кармен, розовея от удовольствия,—
если вы действительно хотите видеть их в Доме п'авительства, то уве'яю вас, они будут де'жать себя достойно и не докучать джентльменам.
– Черт возьми,— сказал губернатор.
Одри и Питер последовали далее, по пути выпив еще по стакану. Внезапно до них долетел сердитый голос капитана Паппаса, о чем-то торговавшегося с лордом Хамме-ром.
– Точно,— говорил Паппас.— У меня остались все бумаги, которые этот недоносок Лужа отдал мне на хранение. Но это было еще до того, как мы его раскусили.
– Так,— сказал лорд Хаммер,— а что конкретно представляют собой эти бумаги?
Паппас нахмурился еще больше.
– А почем я знаю? Я никогда не читаю чужих частных бумаг. Теперь этот недоносок изгнан с острова — так, как по-вашему, что мне делать с ними?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65