А спустя два дня Англия объявила войну Германии. И сразу начали сбываться наши самые худшие предположения. Спустя несколько минут после извещения о начале войны двадцать пять вооруженных до зубов индийских солдат строем вошли в ресторан под открытым небом, где мы сидели, и увели нас с собой. На полицейской машине нас доставили в заранее подготовленный тюремный лагерь, обнесенный колючей проволокой. Однако этот лагерь был лишь перевалочным пунктом, и через две недели мы оказались в огромном лагере для интернированных в Ахмеднагаре возле Бомбея. Нас разместили в переполненных палатках и бараках, где царила весьма нервозная атмосфера: люди бесконечно обсуждали, что их ждет дальше, спорили, ссорились, надеялись… «Нет, — думал я, — такая обстановка слишком отличается от залитых солнцем одиноких вершин Гималаев. Она не подходит для свободолюбивого человека». И я начал искать пути и средства спасения.
Естественно, не я один планировал бежать. С помощью единомышленников я собирал компасы, деньги и карты, которые удалось контрабандой пронести в лагерь. Мы смогли даже достать кожаные перчатки и кусачки для колючей проволоки, пропажа которых со склада повлекла за собой тщательное, но бесполезное расследование.
Поскольку все мы верили в скорое окончание войны, то постоянно откладывали свой побег. Но в один прекрасный день нас неожиданно перевели в другой лагерь. Пленников погрузили в колонну грузовиков, направлявшихся в Деолали. В каждой из машин находились восемнадцать интернированных под охраной одного индийца. Винтовка часового была прикреплена цепочкой к его поясу, чтобы никто не смог ее выхватить у конвойного. Впереди и позади колонны шли грузовики с солдатами.
Еще в лагере под Ахмеднагаром мы с Лобеи-хоффером решили бежать до того, как нас переведут в другой лагерь, ибо там могли возникнуть новые преграды для осуществления нашего плана. Поэтому теперь мы заняли места в самом конце кузова. К счастью, вся дорога была в колдобинах, и нас часто окутывали густые клубы пыли. Это давало нам шанс незаметно спрыгнуть с машины и спрятаться в джунглях. Охранник не должен был заметить нашего исчезновения, так как сосредоточил все свое внимание на передней части кузова и лишь изредка оглядывался назад. Путь к спасению казался простым, и мы откладывали побег до последнего момента, надеясь добраться до нейтральной португальской территории, недалеко от которой проходил маршрут колонны.
Наконец этот момент настал: мы спрыгнули с машины. Я отбежал в сторону на двадцать ярдов, спрятался в небольшой ямке за кустом и тут с ужасом осознал, что вся колонна остановилась. Послышались свистки и стрельба. Я увидел охранников, мчавшихся по противоположной стороне дороги. Вероятно, они заметили Лобенхоф-фера, а поскольку он нес наш рюкзак со всем снаряжением, мне ничего более не оставалось, как оставить надежды на спасение. К счастью, в суматохе мне удалось снова вернуться на свое место в грузовике. Лишь мои товарищи знали о моей отлучке, но, естественно, молчали.
Потом я увидел Лобенхоффера. Он стоял с поднятыми руками перед линией направленных на него штыков. Меня охватил ужас при мысли о нашем будущем,,но мой друг ни в чем не был виноват. Он спрыгнул с машины, держа в руках тяжелый рюкзак, в котором, похоже, что-то звякнуло и привлекло внимание часового. Поэтому Лобенхоффера схватили еще до того, как он успел скрыться в джунглях. Это приключение преподнесло нам горький, но полезный урок, а именно: при любой совместной попытке бегства каждый должен иметь с собой все необходимое.
В тот же год нас снова перевели в другой лагерь. На этот раз мы ехали по железной дороге и попали в самый большой лагерь для военнопленных в Индии, расположенный в нескольких милях от города Дехра-Дун. Выше над городом находилась горная станция Массури, летняя резиденция британцев и богатых индийцев. Наш лагерь состоял из семи больших секций, разделенных двойными рядами колючей проволоки, вся его территория была огорожена еще двумя рядами проволочных заграждений, между которыми постоянно двигались патрули.
Условия нового лагеря полностью изменили наши планы. Находясь на равнине, мы ставили себе целью после побега достичь одной из нейтральных португальских территорий. Теперь же прямо перед нами возвышались Гималаи. Как заманчиво для альпиниста выглядела идея пробраться в Тибет по извилистым тропам! А после мы могли бы добраться до линии японских войск в Бирме или Китае.
Теперь план побега нуждался в самой тщательной корректировке. К этому времени надежды на скорое окончание войны рухнули, и нам оставалось либо вообще отказаться от нашего замысла, либо приступить к систематической его подготовке. Переход по густонаселенной территории Индии был нереален, он требовал наличия крупной суммы денег и прекрасного знания английского. Ни тем ни другим я не обладал. Зато мысль о Гималаях не покидала меня. Даже если мои планы не осуществятся, рассуждал я, глоток свободы в высоких горах того стоит.
Поэтому я приступил к ускоренному изучению хинди, тибетского и японского, штудируя в библиотеке различные произведения о путешествиях по Азии. Особое внимание я уделял тем книгам, где описывались места, по которым мог пройти мой возможный маршрут. Я делал выписки из подобных книг и копировал наиболее важные карты. У Питера Ауфшнайтера, моего солагерника в Дехра-Дун, имелись собственные книги об экспедициях в Азию, снабженные картами. Он тщательно прорабатывал их и отдавал все свои заметки и наброски мне. Я делал с них по две копии: одну — чтобы взять с собой во время побега, а вторую про запас, на случай потери оригинала.
С учетом трудностей планируемого пути мне также важно было сохранить хорошую спортивную форму. Поэтому каждый день я часами тренировался на открытом воздухе независимо от погоды, а ночью, притаившись в темноте, изучал привычки охранников.
Меня очень беспокоило почти полное отсутствие денег. Хотя я продал все, без чего мог обойтись, моих сбережений не хватило бы на приобретение необходимых для жизни в Тибете вещей, а тем более — на взятки и подарки азиатским чиновникам. И все же я систематически работал над своими планами. Некоторые друзья помогали мне, хотя сами не намеревались бежать.
Сначала я планировал бежать в одиночку, чтобы не связываться с компаньоном, что могло снизить мои шансы на успех. Но однажды мой друг Рольф Мэйджнер сообщил мне, что один итальянский генерал вынашивает аналогичные планы. Я уже слышал об этом человеке. Поэтому однажды ночью мы с Мэйджнером пробрались сквозь проволочное заграждение в соседнее крыло, где жили сорок итальянских генералов. Моего будущего компаньона звали Марчезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Естественно, не я один планировал бежать. С помощью единомышленников я собирал компасы, деньги и карты, которые удалось контрабандой пронести в лагерь. Мы смогли даже достать кожаные перчатки и кусачки для колючей проволоки, пропажа которых со склада повлекла за собой тщательное, но бесполезное расследование.
Поскольку все мы верили в скорое окончание войны, то постоянно откладывали свой побег. Но в один прекрасный день нас неожиданно перевели в другой лагерь. Пленников погрузили в колонну грузовиков, направлявшихся в Деолали. В каждой из машин находились восемнадцать интернированных под охраной одного индийца. Винтовка часового была прикреплена цепочкой к его поясу, чтобы никто не смог ее выхватить у конвойного. Впереди и позади колонны шли грузовики с солдатами.
Еще в лагере под Ахмеднагаром мы с Лобеи-хоффером решили бежать до того, как нас переведут в другой лагерь, ибо там могли возникнуть новые преграды для осуществления нашего плана. Поэтому теперь мы заняли места в самом конце кузова. К счастью, вся дорога была в колдобинах, и нас часто окутывали густые клубы пыли. Это давало нам шанс незаметно спрыгнуть с машины и спрятаться в джунглях. Охранник не должен был заметить нашего исчезновения, так как сосредоточил все свое внимание на передней части кузова и лишь изредка оглядывался назад. Путь к спасению казался простым, и мы откладывали побег до последнего момента, надеясь добраться до нейтральной португальской территории, недалеко от которой проходил маршрут колонны.
Наконец этот момент настал: мы спрыгнули с машины. Я отбежал в сторону на двадцать ярдов, спрятался в небольшой ямке за кустом и тут с ужасом осознал, что вся колонна остановилась. Послышались свистки и стрельба. Я увидел охранников, мчавшихся по противоположной стороне дороги. Вероятно, они заметили Лобенхоф-фера, а поскольку он нес наш рюкзак со всем снаряжением, мне ничего более не оставалось, как оставить надежды на спасение. К счастью, в суматохе мне удалось снова вернуться на свое место в грузовике. Лишь мои товарищи знали о моей отлучке, но, естественно, молчали.
Потом я увидел Лобенхоффера. Он стоял с поднятыми руками перед линией направленных на него штыков. Меня охватил ужас при мысли о нашем будущем,,но мой друг ни в чем не был виноват. Он спрыгнул с машины, держа в руках тяжелый рюкзак, в котором, похоже, что-то звякнуло и привлекло внимание часового. Поэтому Лобенхоффера схватили еще до того, как он успел скрыться в джунглях. Это приключение преподнесло нам горький, но полезный урок, а именно: при любой совместной попытке бегства каждый должен иметь с собой все необходимое.
В тот же год нас снова перевели в другой лагерь. На этот раз мы ехали по железной дороге и попали в самый большой лагерь для военнопленных в Индии, расположенный в нескольких милях от города Дехра-Дун. Выше над городом находилась горная станция Массури, летняя резиденция британцев и богатых индийцев. Наш лагерь состоял из семи больших секций, разделенных двойными рядами колючей проволоки, вся его территория была огорожена еще двумя рядами проволочных заграждений, между которыми постоянно двигались патрули.
Условия нового лагеря полностью изменили наши планы. Находясь на равнине, мы ставили себе целью после побега достичь одной из нейтральных португальских территорий. Теперь же прямо перед нами возвышались Гималаи. Как заманчиво для альпиниста выглядела идея пробраться в Тибет по извилистым тропам! А после мы могли бы добраться до линии японских войск в Бирме или Китае.
Теперь план побега нуждался в самой тщательной корректировке. К этому времени надежды на скорое окончание войны рухнули, и нам оставалось либо вообще отказаться от нашего замысла, либо приступить к систематической его подготовке. Переход по густонаселенной территории Индии был нереален, он требовал наличия крупной суммы денег и прекрасного знания английского. Ни тем ни другим я не обладал. Зато мысль о Гималаях не покидала меня. Даже если мои планы не осуществятся, рассуждал я, глоток свободы в высоких горах того стоит.
Поэтому я приступил к ускоренному изучению хинди, тибетского и японского, штудируя в библиотеке различные произведения о путешествиях по Азии. Особое внимание я уделял тем книгам, где описывались места, по которым мог пройти мой возможный маршрут. Я делал выписки из подобных книг и копировал наиболее важные карты. У Питера Ауфшнайтера, моего солагерника в Дехра-Дун, имелись собственные книги об экспедициях в Азию, снабженные картами. Он тщательно прорабатывал их и отдавал все свои заметки и наброски мне. Я делал с них по две копии: одну — чтобы взять с собой во время побега, а вторую про запас, на случай потери оригинала.
С учетом трудностей планируемого пути мне также важно было сохранить хорошую спортивную форму. Поэтому каждый день я часами тренировался на открытом воздухе независимо от погоды, а ночью, притаившись в темноте, изучал привычки охранников.
Меня очень беспокоило почти полное отсутствие денег. Хотя я продал все, без чего мог обойтись, моих сбережений не хватило бы на приобретение необходимых для жизни в Тибете вещей, а тем более — на взятки и подарки азиатским чиновникам. И все же я систематически работал над своими планами. Некоторые друзья помогали мне, хотя сами не намеревались бежать.
Сначала я планировал бежать в одиночку, чтобы не связываться с компаньоном, что могло снизить мои шансы на успех. Но однажды мой друг Рольф Мэйджнер сообщил мне, что один итальянский генерал вынашивает аналогичные планы. Я уже слышал об этом человеке. Поэтому однажды ночью мы с Мэйджнером пробрались сквозь проволочное заграждение в соседнее крыло, где жили сорок итальянских генералов. Моего будущего компаньона звали Марчезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83