В данном случае очевидная бедность оказалась благом.
После пятидневного перехода мы вышли на знаменитую дорогу Тасам. Мы надеялись увидеть обычное шоссе, положившее бы конец всем трудностям пути. Представьте себе наше разочарование, когда мы не обнаружили даже намека на колею! Местность совсем не отличалась от той, по которой мы скитались в течение долгих недель. Сказать по правде, мы нашли лишь несколько пустых юрт, где могли останавливаться караванщики, но больше никаких признаков дороги не наблюдалось.
На последнем отрезке пути нас сопровождала пара суровых женщин. Они довели нас до дороги Тасам и вежливо распрощались. Мы сделали привал в одной из пустых юрт и разожгли огонь. После чего провели ревизию оставшихся продуктов. Нам следовало радоваться: наиболее трудный участок пути остался позади, и сейчас мы находились в пятнадцати днях ходьбы от Лхасы. Но на радость просто не находилось сил. Нас заботили обморожения, недостаток денег и продуктов, мы очень беспокоились о своих животных. От моего преданного пса остались лишь кожа да кости. У нас едва хватало продуктов на двоих, и четвероногому другу перепадали крохи. Его лапы были в ужасном состоянии, он уже не мог идти рядом с нами, и часто мы часами ждали на привалах, пока он нас догонит. Яку приходилось не легче. Неделями он не находил достаточно травы для питания и тоже отощал. Миновав озеро Йо-чабцо, мы вышли из зоны снегов, но даже сухая трава встречалась редко, и у животного не хватало времени ее вдоволь пощипать.
Несмотря на все это, на следующий день мы вновь отправились в путь. Тот факт, что теперь мы шли по караванному пути и не чувствовали себя более словно Марко Поло в неизвестности, поднимал наш моральный дух.
Первый день пути по дороге Тасам мало чем отличался от нашего путешествия по необитаемой территории. Нам не повстречалось ни одной живой души. Порывистый ветер нес снег и туман, превратившие наш путь в адову пытку. К счастью, ветер дул в спину и подталкивал нас вперед. Дуй он в лицо, мы не смогли бы пройти и шага. Все четверо вздохнули с облегчением, когда заметили вдали придорожную юрту. В этот вечер я сделал в своем дневнике следующую запись: «3 декабря 1945 года. Сильная вьюга и туман. Первый туман, который мы встретили в Тибете. Температура примерно минус 30 градусов. Самый утомительный день из всех предыдущих. Вьюк беспрестанно сползал со спины яка, и мы почти отморозили руки, водворяя его на место. Один раз заблудились. Пришлось возвращаться две мили. К вечеру достигли придорожной станции Ньяцанг. Восемь юрт. Одна занята дорожным чиновником и его семьей. Встречены гостеприимно». Приближался наш второй Новый год в Тибете. Нельзя без сожаления вспоминать о том, чего нам удалось достичь за это время. Мы оставались «нелегальными» путешественниками, измотанными, страдающими от голода оборванцами, вынужденными обманывать местных чиновников, стремящимися к иллюзорной, почти недостижимой цели — Запретному Городу. В новогоднюю ночь наши взоры сентиментально обратились к дому и семье. Однако подобные мысли не могли отвлечь нас от суровой реальности, в которой мы были вынуждены бороться за жизнь посредством неимоверного напряжения всех моральных и физических сил. Сейчас провести вечер в теплой юрте значило для нас больше, чем получить дома в подарок на Новый год гоночную автомашину.
Поэтому мы встретили праздник Святого Сильвестра по-своему, решив задержаться на станции Ньяцанг — немножко расслабиться и дать передышку животным. Наш пропуск и здесь сослужил добрую службу. Спали мы допоздна. Когда завтракали, около полудня, возле нашей юрты послышался шорох. Вошел повар бонпо с лисьей шапкой на голове и, объявив о скором прибытии своего хозяина, начал работать. Искусно лавируя, он метался по помещению, готовя достойную встречу важному гостю.
Визит высокого чиновника мог стать весьма значимым событием для нас, но, пробыв в Азии довольно долго, мы знали, что понятие «высокий чиновник» здесь довольно относительно. Вскоре прибыл бонпо в сопровождении многочисленных слуг. Это был торговец на службе у правительства. В настоящее время он обеспечивал перевозки нескольких сотен тюков сахара и хлопка в Лхасу. Услышав о нас, бонпо, естественно, захотел расспросить иностранцев. Я уверенно предъявил ему наш дорожный пропуск, произведший на тибетца хорошее впечатление. Сбросив маску строгого законника, он пригласил нас присоединиться к его каравану. Предложение нас заинтересовало, и, отказавшись от еще одного дня отдыха, мы начали паковать вещи, так как караван трогался в путь во второй половине дня. Один из погонщиков, взглянув на нашего Армина, превратившегося в скелет, грустно покачал головой и в конце концов предложил за незначительную плату перегрузить наши вещи на одного из тасамских яков, чтобы наше животное могло идти налегке. Мы с удовольствием согласились и тотчас пустились в путь. Нам пришлось следовать за караваном пешком. Бонпо и его слуги, поменяв лошадей, выехали позже, но вскоре нагнали пас.
Мы принесли большую жертву, отказавшись от целого дня отдыха и отправившись в двена-дцатимильный переход. Мой бедный пес был слишком изможден, сопровождать нас не мог, и поэтому я оставил его в селении, чтобы он не издох по дороге.
Следуя за караваном, мы ежедневно покрывали большие расстояния. Благодаря покровительству бонпо нас повсюду встречали радушно. Только в Лоламе дорожный чиновник оказался подозрительным, потребовал предъявить разрешение на проход в Лхасу и даже не снабдил топливом для костра. К сожалению, мы не успели удовлетворить любопытство ретивого служаки, поспешив укрыться в юрте: вскоре после нашего приезда вокруг скопилось множество подозрительно выглядевших людей. Мы сразу же узнали з них кхампов, но чувствовали себя слишком измотанными и предоставили остальной части нашего каравана разбираться с грабителями. По крайней мере у нас уже нечего было украсть. Кто-то из бандитов попытался сунуться к нам, но после наших окриков убрался восвояси.
На следующее утро мы обнаружили пропажу нашего яка. Прошлым вечером стреноженный и отпущенный пастись, теперь он пропал. Проходимцы, досаждавшие нам накануне, также исчезли. Отсюда следовал прямой вывод: они его и украли. Потеря яка была для нас сильным ударом. Мы вломились в юрту тасамского чиновника и в ярости бросили к его ногам вьючное седло и сбрую, заявив, что это он виноват в потере нашего животного. Мы очень привязались к своему очередному Армину, единственному яку, честно служившему нам, но не имели времени для скорби. Нужно было догнать караван, ушедший несколько часов назад вместе с нашей поклажей.
Уже несколько дней мы продвигались по направлению к огромной горной цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
После пятидневного перехода мы вышли на знаменитую дорогу Тасам. Мы надеялись увидеть обычное шоссе, положившее бы конец всем трудностям пути. Представьте себе наше разочарование, когда мы не обнаружили даже намека на колею! Местность совсем не отличалась от той, по которой мы скитались в течение долгих недель. Сказать по правде, мы нашли лишь несколько пустых юрт, где могли останавливаться караванщики, но больше никаких признаков дороги не наблюдалось.
На последнем отрезке пути нас сопровождала пара суровых женщин. Они довели нас до дороги Тасам и вежливо распрощались. Мы сделали привал в одной из пустых юрт и разожгли огонь. После чего провели ревизию оставшихся продуктов. Нам следовало радоваться: наиболее трудный участок пути остался позади, и сейчас мы находились в пятнадцати днях ходьбы от Лхасы. Но на радость просто не находилось сил. Нас заботили обморожения, недостаток денег и продуктов, мы очень беспокоились о своих животных. От моего преданного пса остались лишь кожа да кости. У нас едва хватало продуктов на двоих, и четвероногому другу перепадали крохи. Его лапы были в ужасном состоянии, он уже не мог идти рядом с нами, и часто мы часами ждали на привалах, пока он нас догонит. Яку приходилось не легче. Неделями он не находил достаточно травы для питания и тоже отощал. Миновав озеро Йо-чабцо, мы вышли из зоны снегов, но даже сухая трава встречалась редко, и у животного не хватало времени ее вдоволь пощипать.
Несмотря на все это, на следующий день мы вновь отправились в путь. Тот факт, что теперь мы шли по караванному пути и не чувствовали себя более словно Марко Поло в неизвестности, поднимал наш моральный дух.
Первый день пути по дороге Тасам мало чем отличался от нашего путешествия по необитаемой территории. Нам не повстречалось ни одной живой души. Порывистый ветер нес снег и туман, превратившие наш путь в адову пытку. К счастью, ветер дул в спину и подталкивал нас вперед. Дуй он в лицо, мы не смогли бы пройти и шага. Все четверо вздохнули с облегчением, когда заметили вдали придорожную юрту. В этот вечер я сделал в своем дневнике следующую запись: «3 декабря 1945 года. Сильная вьюга и туман. Первый туман, который мы встретили в Тибете. Температура примерно минус 30 градусов. Самый утомительный день из всех предыдущих. Вьюк беспрестанно сползал со спины яка, и мы почти отморозили руки, водворяя его на место. Один раз заблудились. Пришлось возвращаться две мили. К вечеру достигли придорожной станции Ньяцанг. Восемь юрт. Одна занята дорожным чиновником и его семьей. Встречены гостеприимно». Приближался наш второй Новый год в Тибете. Нельзя без сожаления вспоминать о том, чего нам удалось достичь за это время. Мы оставались «нелегальными» путешественниками, измотанными, страдающими от голода оборванцами, вынужденными обманывать местных чиновников, стремящимися к иллюзорной, почти недостижимой цели — Запретному Городу. В новогоднюю ночь наши взоры сентиментально обратились к дому и семье. Однако подобные мысли не могли отвлечь нас от суровой реальности, в которой мы были вынуждены бороться за жизнь посредством неимоверного напряжения всех моральных и физических сил. Сейчас провести вечер в теплой юрте значило для нас больше, чем получить дома в подарок на Новый год гоночную автомашину.
Поэтому мы встретили праздник Святого Сильвестра по-своему, решив задержаться на станции Ньяцанг — немножко расслабиться и дать передышку животным. Наш пропуск и здесь сослужил добрую службу. Спали мы допоздна. Когда завтракали, около полудня, возле нашей юрты послышался шорох. Вошел повар бонпо с лисьей шапкой на голове и, объявив о скором прибытии своего хозяина, начал работать. Искусно лавируя, он метался по помещению, готовя достойную встречу важному гостю.
Визит высокого чиновника мог стать весьма значимым событием для нас, но, пробыв в Азии довольно долго, мы знали, что понятие «высокий чиновник» здесь довольно относительно. Вскоре прибыл бонпо в сопровождении многочисленных слуг. Это был торговец на службе у правительства. В настоящее время он обеспечивал перевозки нескольких сотен тюков сахара и хлопка в Лхасу. Услышав о нас, бонпо, естественно, захотел расспросить иностранцев. Я уверенно предъявил ему наш дорожный пропуск, произведший на тибетца хорошее впечатление. Сбросив маску строгого законника, он пригласил нас присоединиться к его каравану. Предложение нас заинтересовало, и, отказавшись от еще одного дня отдыха, мы начали паковать вещи, так как караван трогался в путь во второй половине дня. Один из погонщиков, взглянув на нашего Армина, превратившегося в скелет, грустно покачал головой и в конце концов предложил за незначительную плату перегрузить наши вещи на одного из тасамских яков, чтобы наше животное могло идти налегке. Мы с удовольствием согласились и тотчас пустились в путь. Нам пришлось следовать за караваном пешком. Бонпо и его слуги, поменяв лошадей, выехали позже, но вскоре нагнали пас.
Мы принесли большую жертву, отказавшись от целого дня отдыха и отправившись в двена-дцатимильный переход. Мой бедный пес был слишком изможден, сопровождать нас не мог, и поэтому я оставил его в селении, чтобы он не издох по дороге.
Следуя за караваном, мы ежедневно покрывали большие расстояния. Благодаря покровительству бонпо нас повсюду встречали радушно. Только в Лоламе дорожный чиновник оказался подозрительным, потребовал предъявить разрешение на проход в Лхасу и даже не снабдил топливом для костра. К сожалению, мы не успели удовлетворить любопытство ретивого служаки, поспешив укрыться в юрте: вскоре после нашего приезда вокруг скопилось множество подозрительно выглядевших людей. Мы сразу же узнали з них кхампов, но чувствовали себя слишком измотанными и предоставили остальной части нашего каравана разбираться с грабителями. По крайней мере у нас уже нечего было украсть. Кто-то из бандитов попытался сунуться к нам, но после наших окриков убрался восвояси.
На следующее утро мы обнаружили пропажу нашего яка. Прошлым вечером стреноженный и отпущенный пастись, теперь он пропал. Проходимцы, досаждавшие нам накануне, также исчезли. Отсюда следовал прямой вывод: они его и украли. Потеря яка была для нас сильным ударом. Мы вломились в юрту тасамского чиновника и в ярости бросили к его ногам вьючное седло и сбрую, заявив, что это он виноват в потере нашего животного. Мы очень привязались к своему очередному Армину, единственному яку, честно служившему нам, но не имели времени для скорби. Нужно было догнать караван, ушедший несколько часов назад вместе с нашей поклажей.
Уже несколько дней мы продвигались по направлению к огромной горной цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83