«…полковнику Черняховскому с получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, иметь положенные нормы носимых и возимых запасов, необходимых для жизни и боя».
Приказ этот для Черняховского не был неожиданным, хотя в то время официальные источники не содержали каких-либо намеков на возможное обострение советско-германских отношений.
Иван Данилович знал о сосредоточении немецких войск на советско-германской границе и об участившихся случаях нарушения ее немецкими разведывательными самолетами. Он видел, что напряженность с каждым днем возрастает. Поэтому, получив приказ, немедленно отдал все необходимые распоряжения. В тот же день дивизия в полной боевой готовности двинулась в новый район сосредоточения, ближе к границе с Восточной Пруссией.
Стояла теплая погода. Ярко зеленели поля.
Колонны 28-й танковой дивизии завершили первый этап марша. Никто еще не думал, что уже через три дня судьба всех круто изменится. Однако Черняховский, подводя итог первого дня марша, со всей строгостью отметил в своем приказе от 19 июня 1941 года:
«…В результате личной недисциплинированности отдельных командиров и начальников первый этап марша выявил ряд существенных недостатков, за которые в боевых условиях нам придется расплачиваться жизнью наших воинов.
1. Штаб дивизии подготовкой частей к маршу и в период марша не руководил, связи с ними не имел до десяти часов 19 июня. Части были предоставлены самим себе. На десять часов 19 июня в штабе дивизии не было никаких данных о боевом и численном составе подков.
2. Командир части капитан Кулешов проявил чрезвычайную недисциплинированность, допустил опоздание выхода вверенных ему подразделений на исходный пункт на 15 минут, в результате такой несерьезности часть опоздала к месту дневки на 2 часа.
Приказываю:
1. За плохую организацию работы штаба дивизии начальника штаба подполковника Маркелова предупреждаю и категорически требую привести штаб в состояние боевой готовности и организованности.
Требую от всех работников штаба удесятерить энергию и работоспособность.
2. Капитану Кулешову за неточное выполнение приказа на первый раз объявляю выговор и напоминаю, что неточное выполнение приказа является тягчайшим преступлением, строго караемым нашими законами.
3. Оперсводки представлять ежедневно в штаб дивизии в 4.00 и 15.00. В оперсводке указывать, где находятся, когда и что делают подразделения, потери в личном составе и материальной части, место командного пункта».
В этом приказе сказался весь Черняховский: непреклонный, суровый и требовательный во имя интересов Родины.
12-й механизированный корпус в соответствии с решением Военного совета Прибалтийского Особого военного округа поступил в распоряжение командующего 8-й армией и, совершив два ночных перехода, к утру 20 июня сосредоточился: 28-я танковая дивизия полковника И.Д. Черняховского в лесах в двадцати километрах севернее Шяуляя (без 28-го мотострелкового полка, который был оставлен в распоряжении штаба округа в Риге); 23-я танковая дивизия полковника Т.С. Орленко — западнее Шяуляя; 202-я мотострелковая дивизия полковника В.К. Горбачева — восточнее Шяуляя.
Часть вторая
ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
1
Восходящее солнце озарило небо над обширным лесным массивом севернее города Шяуляя. Еще только первые лучи успели скользнуть по верхушкам деревьев, чуть дрожавшим от легкого ветерка, как вдруг в тишину леса ворвался тяжелый нарастающий рокот. Он слышался все отчетливее, и уже можно было понять: это гул моторов множества самолетов, летящих с запада. На командном пункте дивизии взвыла сирена — сигнал воздушной тревоги. Из штабных автобусов выбежали полковник Черняховский и подполковник Маркелов.
— Товарищ полковник, из штаба корпуса нет никаких указаний! — обратился Маркелов. — Возможно, очередное провокационное нарушение границы немецкой авиацией?
В это время вражеские бомбардировщики начали пикировать на лес поблизости.
Телефонная связь вышла из строя.
— Разрешите открыть огонь по воздушному противнику? — запрашивали по радио командиры полков.
— Ждите указаний! — повторял в ответ подполковник Маркелов.
Все еще не верилось, что это война. Где-то внутри продолжала теплиться слабая надежда: может быть, это провокация и конфликт вот-вот будет урегулирован…
Вражеские бомбардировщики поспешно сбрасывали свой смертоносный груз на ту часть леса, откуда накануне танки 55-го танкового полка и машины командного пункта дивизии перешли в запасный район.
Наконец гул моторов пикировщиков и гром бомбовых ударов стихли. Черняховский и адъютант Комаров поднялись из щели, еще с вечера отрытой около штабного автобуса комдива.
— Попросите к микрофону командира корпуса, — приказал Черняховский радисту.
— Товарищ полковник, корпус не отвечает.
— Вызывайте снова! Немедленно установите радиосвязь!
— Есть установить!..
Выполнить приказание было нелегко.
Радист хотя и был опытен, но впервые встретился с таким шумом в эфире. На всех радиоволнах работало, множество наших и немецких радиостанций, и около четырех часов не удавалось установить связь с вышестоящими штабами. Только к восьми часам утра была принята первая радиограмма из штаба корпуса: «Германия напала на Советский Союз, ее войска местами вторглись на глубину более тридцати километров, приготовиться к контрудару».
К двенадцати часам дня офицер связи штаба корпуса доставил Черняховскому приказ, подтверждающий радиограмму.
Из приказа стало известно о переименовании Прибалтийского Особого военного округа в Северо-Западный фронт.
В семь часов пятнадцать минут в штабе только что созданного фронта из Москвы была получена первая после начала войны директива наркома обороны, предписывавшая войскам фронта всеми имеющимися силами и средствами отразить агрессию.
Немцы, сосредоточившие большое количество танков и авиации на участках прорыва, дезорганизовали управление нашими войсками в первые часы войны. Вражеские бомбардировщики и диверсанты разрушили телефонные узлы и коммуникации связи.
Бездействие наших войск в эти первые часы войны привело к быстрому захвату немцами стратегической инициативы. Тогда никто еще не знал, как много значила каждая минута в тот день, когда впервые в военной истории враг наносил упреждающий удар на заранее избранных направлениях такими концентрированными массами авиации и танков. К двенадцати часам дня немецкой авиации удалось вывести из строя значительную часть наших самолетов и танков на западной границе и захватить господство в воздухе и на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Приказ этот для Черняховского не был неожиданным, хотя в то время официальные источники не содержали каких-либо намеков на возможное обострение советско-германских отношений.
Иван Данилович знал о сосредоточении немецких войск на советско-германской границе и об участившихся случаях нарушения ее немецкими разведывательными самолетами. Он видел, что напряженность с каждым днем возрастает. Поэтому, получив приказ, немедленно отдал все необходимые распоряжения. В тот же день дивизия в полной боевой готовности двинулась в новый район сосредоточения, ближе к границе с Восточной Пруссией.
Стояла теплая погода. Ярко зеленели поля.
Колонны 28-й танковой дивизии завершили первый этап марша. Никто еще не думал, что уже через три дня судьба всех круто изменится. Однако Черняховский, подводя итог первого дня марша, со всей строгостью отметил в своем приказе от 19 июня 1941 года:
«…В результате личной недисциплинированности отдельных командиров и начальников первый этап марша выявил ряд существенных недостатков, за которые в боевых условиях нам придется расплачиваться жизнью наших воинов.
1. Штаб дивизии подготовкой частей к маршу и в период марша не руководил, связи с ними не имел до десяти часов 19 июня. Части были предоставлены самим себе. На десять часов 19 июня в штабе дивизии не было никаких данных о боевом и численном составе подков.
2. Командир части капитан Кулешов проявил чрезвычайную недисциплинированность, допустил опоздание выхода вверенных ему подразделений на исходный пункт на 15 минут, в результате такой несерьезности часть опоздала к месту дневки на 2 часа.
Приказываю:
1. За плохую организацию работы штаба дивизии начальника штаба подполковника Маркелова предупреждаю и категорически требую привести штаб в состояние боевой готовности и организованности.
Требую от всех работников штаба удесятерить энергию и работоспособность.
2. Капитану Кулешову за неточное выполнение приказа на первый раз объявляю выговор и напоминаю, что неточное выполнение приказа является тягчайшим преступлением, строго караемым нашими законами.
3. Оперсводки представлять ежедневно в штаб дивизии в 4.00 и 15.00. В оперсводке указывать, где находятся, когда и что делают подразделения, потери в личном составе и материальной части, место командного пункта».
В этом приказе сказался весь Черняховский: непреклонный, суровый и требовательный во имя интересов Родины.
12-й механизированный корпус в соответствии с решением Военного совета Прибалтийского Особого военного округа поступил в распоряжение командующего 8-й армией и, совершив два ночных перехода, к утру 20 июня сосредоточился: 28-я танковая дивизия полковника И.Д. Черняховского в лесах в двадцати километрах севернее Шяуляя (без 28-го мотострелкового полка, который был оставлен в распоряжении штаба округа в Риге); 23-я танковая дивизия полковника Т.С. Орленко — западнее Шяуляя; 202-я мотострелковая дивизия полковника В.К. Горбачева — восточнее Шяуляя.
Часть вторая
ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
1
Восходящее солнце озарило небо над обширным лесным массивом севернее города Шяуляя. Еще только первые лучи успели скользнуть по верхушкам деревьев, чуть дрожавшим от легкого ветерка, как вдруг в тишину леса ворвался тяжелый нарастающий рокот. Он слышался все отчетливее, и уже можно было понять: это гул моторов множества самолетов, летящих с запада. На командном пункте дивизии взвыла сирена — сигнал воздушной тревоги. Из штабных автобусов выбежали полковник Черняховский и подполковник Маркелов.
— Товарищ полковник, из штаба корпуса нет никаких указаний! — обратился Маркелов. — Возможно, очередное провокационное нарушение границы немецкой авиацией?
В это время вражеские бомбардировщики начали пикировать на лес поблизости.
Телефонная связь вышла из строя.
— Разрешите открыть огонь по воздушному противнику? — запрашивали по радио командиры полков.
— Ждите указаний! — повторял в ответ подполковник Маркелов.
Все еще не верилось, что это война. Где-то внутри продолжала теплиться слабая надежда: может быть, это провокация и конфликт вот-вот будет урегулирован…
Вражеские бомбардировщики поспешно сбрасывали свой смертоносный груз на ту часть леса, откуда накануне танки 55-го танкового полка и машины командного пункта дивизии перешли в запасный район.
Наконец гул моторов пикировщиков и гром бомбовых ударов стихли. Черняховский и адъютант Комаров поднялись из щели, еще с вечера отрытой около штабного автобуса комдива.
— Попросите к микрофону командира корпуса, — приказал Черняховский радисту.
— Товарищ полковник, корпус не отвечает.
— Вызывайте снова! Немедленно установите радиосвязь!
— Есть установить!..
Выполнить приказание было нелегко.
Радист хотя и был опытен, но впервые встретился с таким шумом в эфире. На всех радиоволнах работало, множество наших и немецких радиостанций, и около четырех часов не удавалось установить связь с вышестоящими штабами. Только к восьми часам утра была принята первая радиограмма из штаба корпуса: «Германия напала на Советский Союз, ее войска местами вторглись на глубину более тридцати километров, приготовиться к контрудару».
К двенадцати часам дня офицер связи штаба корпуса доставил Черняховскому приказ, подтверждающий радиограмму.
Из приказа стало известно о переименовании Прибалтийского Особого военного округа в Северо-Западный фронт.
В семь часов пятнадцать минут в штабе только что созданного фронта из Москвы была получена первая после начала войны директива наркома обороны, предписывавшая войскам фронта всеми имеющимися силами и средствами отразить агрессию.
Немцы, сосредоточившие большое количество танков и авиации на участках прорыва, дезорганизовали управление нашими войсками в первые часы войны. Вражеские бомбардировщики и диверсанты разрушили телефонные узлы и коммуникации связи.
Бездействие наших войск в эти первые часы войны привело к быстрому захвату немцами стратегической инициативы. Тогда никто еще не знал, как много значила каждая минута в тот день, когда впервые в военной истории враг наносил упреждающий удар на заранее избранных направлениях такими концентрированными массами авиации и танков. К двенадцати часам дня немецкой авиации удалось вывести из строя значительную часть наших самолетов и танков на западной границе и захватить господство в воздухе и на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95