Между мелкими городками попадаются только въезды на фермы. У каждого — почтовые ящики, сделанные в основном из железных бочонков, окрашенных белой краской.
Каждая ферма имеет своё название, и бочонки иногда очень живописны. Так, один из них укреплён на большой цепи, которая завита в спираль, поднимающуюся из земли.
Пришлось за этот день увидеть две «эффектные» автокатастрофы. Легковая машина с прицепом-караваном врезалась в придорожное дерево. Машину уже увезли, а прицеп, смятый, как пачка сигарет, обнял ствол дерева и обвился вокруг него. В другом месте из-под обрыва краном достают машину, которая «забыла» повернуть налево и скатилась вниз, где и застряла в кустах на крутом склоне.
Навстречу проносятся огромные грузовики с расположенными в два-три этажа автомобилями, с коровами и овцами. На одном грузовике проехал навстречу ржавый танк без пушки. Возможно, реликвия войны? А на другом — я в первый момент даже не поверил своим глазам — весь контейнер заняли четыре громадных индийских слона!
В четыре часа дня прибываю в Мельбурн. Ещё за десять километров пахнуло морским воздухом, но в городе приходится окунуться сначала в городской воздух, пропитанный выхлопными газами. Над улицами висит шапка тёмно-серого смога, вдали видна мрачная группа небоскрёбов. Это Сити — центральная часть города.
Быстро нахожу Мельбурнский университет и прибываю в департамент русского языка (буквально — «русский департамент»). Меня радушно встречает Нина Михайловна Кристе-сен — встретиться с ней мне рекомендовали ещё в Москве. Я уже «запланирован» на завтра для доклада в Монешском университете, а на послезавтра — в департаменте русского языка, которым заведует Нина Михайловна.
Оказалось, что я опоздал на интереснейшую встречу: всего лишь три часа назад здесь выступал Андрей Вознесенский и читал свои стихи. Он прибыл в Мельбурн на ежегодный фестиваль искусств «Мумба». Слово «мумба» на языке аборигенов означает «праздник с развлечениями». Под таким экзотическим названием ежегодно устраивается в Мельбурне фестиваль, на котором часто бывают и советские участники. На этот раз сюда приехал Андрей Вознесенский. Сначала состоялось два выступления в концертных залах, но аудитория была полупустой — оказывается, австралийская публика ещё недостаточно подготовлена к знакомству с советской поэзией.
Сегодня в большую аудиторию буквально набились сотни студентов, а многие даже не смогли попасть внутрь.
Андрей Вознесенский выступал с большим подъёмом и остался очень доволен тёплым приёмом.
Организовал выступление сотрудник департамента поэт Игорь Иванович Межаков-Корякин. Этот человек небольшого роста, коренастый, лет около сорока, с тёмной шевелюрой и седеющими бакенбардами говорит по-русски совершенно свободно и правильно, хотя попал в Австралию ещё ребёнком. Далеко не все русские сохраняют здесь такое свободное владение родным языком. Игорь Иванович очень доволен успехом этого мероприятия. Он провожает меня до университетского общежития, где мне ещё с пятницы забронирована комната. На доске жильцов уже набрана белыми пластмассовыми буквами моя фамилия. Директор общежития, типичный английский джентльмен с рыжеватыми усами, увидев, что я в шортах и кедах, встревоженно спрашивает, есть ли у меня костюм: на ужин нельзя приходить в спортивной форме. Успокаиваю его, что есть костюм и даже галстук.
У Игоря Ивановича нет автомобиля, поэтому я отвожу его домой. Заехав «на минутку», задерживаюсь у него на пару часов. Игорь Иванович заводит для меня магнитофонную запись сегодняшнего выступления Вознесенского. Он прекрасно читает стихи, «с надрывом», так что даже мурашки по спине пробегают. Оказывается, он также и комментирует свои стихи по-английски, причём говорит хорошо, даже шутит, и студенты живо реагируют на его шутки, а после чтения бурно и подолгу аплодируют. Но за полный перевод своих стихов он не берётся, и переводы на английском читает студентка Мельбурнского университета мисс Ландон.
Игорь Иванович рассказывает о своих мытарствах с переводами советских поэтов. Ему удаётся очень неплохо переводить Евтушенко, Вознесенского, Бэллу Ахмадулину и других современных советских поэтов. Но здесь есть также несколько переводчиков-англичан, которые подвизаются на этом поприще, не зная как следует русского языка. Поэтому переводы у них получаются подчас весьма комичными. Игорю Ивановичу удалось уже в гранках задержать перевод «Братской ГЭС» Евтушенко, который сделали эти англичане. Он привёл мне лишь несколько примеров. Так, строчку «Листами под покрышками шурша» они перевели, как «Под крышами шуршала трава»; фразу «И плывут струги» эти переводчики перевели, как «Стружки плывут вниз по реке». Такая фраза, как «Я вбирал, припав к баранке», была переведена ими: «Жевал калач», а уж, конечно, жаргонной фразой «по фене ботают ножи» эти переводчики были полностью дезориентированы. Решив, что «феня» — женское имя, они перевели так: «Девушки танцуют с ножами». К счастью, Игорь Иванович увидел это все в гранках и сумел полностью исправить.
Год назад Игорь Иванович совершил длительную служебную поездку по США, Индии, Индонезии, был он также в Москве и Ленинграде.
Будучи в Москве, он побывал во многих памятных местах, и в частности в Переделкине, у могилы Бориса Пастернака. Там он встретился с молодым человеком — туристом. Они сфотографировали друг друга у могилы поэта, а потом разговорились. Игорь Иванович спросил молодого человека, откуда он. Тот с гордостью сказал: «Угадайте!» — «С Кавказа?» — «Нет, дальше». — «Из Средней Азии?» — «Ещё дальше». — «Из Сибири?» — «Да нет, дальше». — «С Дальнего Востока?» — «С Камчатки», — гордо ответил парень. «А вы откуда?» — в свою очередь спросил он Игоря Ивановича. «Тоже угадайте», — ответил тот. Парень перебрал все дальние края нашей страны и, дойдя до Камчатки, в изнеможении остановился. «Так откуда же вы?» — «Из Австралии», — был ответ.
Когда стемнело, мы пошли посмотреть ручных кольцехвостых поссумов, которые живут в маленьком саду около дома. Хозяин приучил их появляться после заката солнца на подкормку. Угощение для них — кусочки хлеба, гроздья винограда. Зверьки не даются в руки, но позволяют почесать за ухом, после того как получат угощение. Их трое: самочка и двое детёнышей. У мамы русское имя Маша, а дети уже австралийцы — Мики и Мини.
И снова Игорь Иванович возвращается к воспоминаниям о своём пребывании в Москве и Ленинграде, где он обошёл все музеи, театры, библиотеки, и месяц промчался для него как один день. «А что же самое примечательное, — спросил я, — из того, что вы увидели или на что обратили внимание?» — «Самое удивительное — это то, что все там говорят по-русски», — ответил он со вздохом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Каждая ферма имеет своё название, и бочонки иногда очень живописны. Так, один из них укреплён на большой цепи, которая завита в спираль, поднимающуюся из земли.
Пришлось за этот день увидеть две «эффектные» автокатастрофы. Легковая машина с прицепом-караваном врезалась в придорожное дерево. Машину уже увезли, а прицеп, смятый, как пачка сигарет, обнял ствол дерева и обвился вокруг него. В другом месте из-под обрыва краном достают машину, которая «забыла» повернуть налево и скатилась вниз, где и застряла в кустах на крутом склоне.
Навстречу проносятся огромные грузовики с расположенными в два-три этажа автомобилями, с коровами и овцами. На одном грузовике проехал навстречу ржавый танк без пушки. Возможно, реликвия войны? А на другом — я в первый момент даже не поверил своим глазам — весь контейнер заняли четыре громадных индийских слона!
В четыре часа дня прибываю в Мельбурн. Ещё за десять километров пахнуло морским воздухом, но в городе приходится окунуться сначала в городской воздух, пропитанный выхлопными газами. Над улицами висит шапка тёмно-серого смога, вдали видна мрачная группа небоскрёбов. Это Сити — центральная часть города.
Быстро нахожу Мельбурнский университет и прибываю в департамент русского языка (буквально — «русский департамент»). Меня радушно встречает Нина Михайловна Кристе-сен — встретиться с ней мне рекомендовали ещё в Москве. Я уже «запланирован» на завтра для доклада в Монешском университете, а на послезавтра — в департаменте русского языка, которым заведует Нина Михайловна.
Оказалось, что я опоздал на интереснейшую встречу: всего лишь три часа назад здесь выступал Андрей Вознесенский и читал свои стихи. Он прибыл в Мельбурн на ежегодный фестиваль искусств «Мумба». Слово «мумба» на языке аборигенов означает «праздник с развлечениями». Под таким экзотическим названием ежегодно устраивается в Мельбурне фестиваль, на котором часто бывают и советские участники. На этот раз сюда приехал Андрей Вознесенский. Сначала состоялось два выступления в концертных залах, но аудитория была полупустой — оказывается, австралийская публика ещё недостаточно подготовлена к знакомству с советской поэзией.
Сегодня в большую аудиторию буквально набились сотни студентов, а многие даже не смогли попасть внутрь.
Андрей Вознесенский выступал с большим подъёмом и остался очень доволен тёплым приёмом.
Организовал выступление сотрудник департамента поэт Игорь Иванович Межаков-Корякин. Этот человек небольшого роста, коренастый, лет около сорока, с тёмной шевелюрой и седеющими бакенбардами говорит по-русски совершенно свободно и правильно, хотя попал в Австралию ещё ребёнком. Далеко не все русские сохраняют здесь такое свободное владение родным языком. Игорь Иванович очень доволен успехом этого мероприятия. Он провожает меня до университетского общежития, где мне ещё с пятницы забронирована комната. На доске жильцов уже набрана белыми пластмассовыми буквами моя фамилия. Директор общежития, типичный английский джентльмен с рыжеватыми усами, увидев, что я в шортах и кедах, встревоженно спрашивает, есть ли у меня костюм: на ужин нельзя приходить в спортивной форме. Успокаиваю его, что есть костюм и даже галстук.
У Игоря Ивановича нет автомобиля, поэтому я отвожу его домой. Заехав «на минутку», задерживаюсь у него на пару часов. Игорь Иванович заводит для меня магнитофонную запись сегодняшнего выступления Вознесенского. Он прекрасно читает стихи, «с надрывом», так что даже мурашки по спине пробегают. Оказывается, он также и комментирует свои стихи по-английски, причём говорит хорошо, даже шутит, и студенты живо реагируют на его шутки, а после чтения бурно и подолгу аплодируют. Но за полный перевод своих стихов он не берётся, и переводы на английском читает студентка Мельбурнского университета мисс Ландон.
Игорь Иванович рассказывает о своих мытарствах с переводами советских поэтов. Ему удаётся очень неплохо переводить Евтушенко, Вознесенского, Бэллу Ахмадулину и других современных советских поэтов. Но здесь есть также несколько переводчиков-англичан, которые подвизаются на этом поприще, не зная как следует русского языка. Поэтому переводы у них получаются подчас весьма комичными. Игорю Ивановичу удалось уже в гранках задержать перевод «Братской ГЭС» Евтушенко, который сделали эти англичане. Он привёл мне лишь несколько примеров. Так, строчку «Листами под покрышками шурша» они перевели, как «Под крышами шуршала трава»; фразу «И плывут струги» эти переводчики перевели, как «Стружки плывут вниз по реке». Такая фраза, как «Я вбирал, припав к баранке», была переведена ими: «Жевал калач», а уж, конечно, жаргонной фразой «по фене ботают ножи» эти переводчики были полностью дезориентированы. Решив, что «феня» — женское имя, они перевели так: «Девушки танцуют с ножами». К счастью, Игорь Иванович увидел это все в гранках и сумел полностью исправить.
Год назад Игорь Иванович совершил длительную служебную поездку по США, Индии, Индонезии, был он также в Москве и Ленинграде.
Будучи в Москве, он побывал во многих памятных местах, и в частности в Переделкине, у могилы Бориса Пастернака. Там он встретился с молодым человеком — туристом. Они сфотографировали друг друга у могилы поэта, а потом разговорились. Игорь Иванович спросил молодого человека, откуда он. Тот с гордостью сказал: «Угадайте!» — «С Кавказа?» — «Нет, дальше». — «Из Средней Азии?» — «Ещё дальше». — «Из Сибири?» — «Да нет, дальше». — «С Дальнего Востока?» — «С Камчатки», — гордо ответил парень. «А вы откуда?» — в свою очередь спросил он Игоря Ивановича. «Тоже угадайте», — ответил тот. Парень перебрал все дальние края нашей страны и, дойдя до Камчатки, в изнеможении остановился. «Так откуда же вы?» — «Из Австралии», — был ответ.
Когда стемнело, мы пошли посмотреть ручных кольцехвостых поссумов, которые живут в маленьком саду около дома. Хозяин приучил их появляться после заката солнца на подкормку. Угощение для них — кусочки хлеба, гроздья винограда. Зверьки не даются в руки, но позволяют почесать за ухом, после того как получат угощение. Их трое: самочка и двое детёнышей. У мамы русское имя Маша, а дети уже австралийцы — Мики и Мини.
И снова Игорь Иванович возвращается к воспоминаниям о своём пребывании в Москве и Ленинграде, где он обошёл все музеи, театры, библиотеки, и месяц промчался для него как один день. «А что же самое примечательное, — спросил я, — из того, что вы увидели или на что обратили внимание?» — «Самое удивительное — это то, что все там говорят по-русски», — ответил он со вздохом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59