В-возьми это. — И он передал ей циркуль. — Подумай, как тебе высунуть руку наружу и расковырять штукатурку, пока за тобой не наблюдают, чтобы снять окно.
— Не знаю, — сказала она. — Дай я попробую. — Она высунула руку и начала царапать штукатурку, как делал раньше он.
Однако скоро стало ясно, что и сил ей не хватало, и работала она медленнее. Кроме того, иголка циркуля за последние дни затупилась. Грахам сказал:
— С такой скоростью тебе и шести месяцев не хватит, чтобы снять окно, а я не могу так долго водить их за нос.
— А ты не можешь каждую ночь приходить сюда и немного отковыривать?
— Тоже ничем не лучше, они наверняка рано или поздно меня поймают. Подумай сама, тот, кто охраняет вход в дом, может появиться здесь в любую минуту.
— Ну и что же тогда?
Несколько секунд они молчали. Наконец Грахам сказал:
— Если вынудить их привести тебя в мою комнату, мы могли бы убежать через мое окно. Ты не можешь к кому-нибудь из них подластиться? Навешать лапши на уши?
— Даже не знаю. Этого Эдвардса не назовешь очень симпатичным.
— Ну, может… скажи ему, что я твой любовник и ты с ума сходишь, если не… видишь меня несколько дней. Скажи поубедительнее. Предложи ему свое прекрасное гипсовое тело, если понадобится.
— Предложить ему — ЧТО? Я думала, что гипс — это минерал.
— Не важно. Пусть будет побольше разных женских хитростей. Ты ведь знаешь, что это такое, не правда ли?
— Думаю, у меня получится. А когда надо это сделать?
— Лучше всего в середине дня, когда они все торчат на пляже. Если мы вылезем из моего окна, то спрыгнем с крыши и перебежим на нудистский пляж.
— Что за нудистский пляж?
— Загородка для людей, которые любят плавать нагишом. Такие есть на всех пляжах. Надеюсь, мы оттуда сможем позвонить по телефону, да и вообще там достаточно много народу, чтобы бандиты не решились нас преследовать или поднять стрельбу.
— Очень хорошо. Я попробую.
После этого Грахаму представилась возможность взять Джеру-Бхетиру за руку, прижать ее к губам и поклясться в вечной любви на манер Ромео. Но ему пришло в голову, что ни его любовь, ни он сам долго не протянут, если его в этот момент увидит охранник бандитов. Поэтому он удовольствовался простыми словами:
— В-вот и хорошо. До встречи.
Пробраться обратно в комнату ему удалось без происшествий. Он только начал ставить окно на прежнее место, как услышал, что дверь открывают.
Грахам сильно толкнул раму, втолкнув ее в проем с глухим стуком, и вытянулся на кресле как раз перед тем, как дверь открылась. Когда Варшауэр просунул голову в комнату, Грахам был погружен в вычисления так же, как обычно.
— Все в порядке? — спросил Варшауэр.
— О… да, конечно.
— Мне послышался какой-то шум…
— Может, и был шум, но не здесь. — Грахам забеспокоился, понимая, что пол покрыт пылью после водружения рамы на прежнее место, а убрать ее у него времени не хватило. Варшауэр наверняка заметил, что его подопечный немного не в себе, а самому Грахаму, с его воспаленным воображением, горстки пыли казались россыпями каменного угля на чистом снегу. Он старался не смотреть в ту сторону.
— Ладно, тогда о'кей, — буркнул Варшауэр и ушел.
Зуд на голове беспокоил Грахама все сильнее, но он не решался снять защитный шлем и почесаться. Не то чтобы он принял близко к сердцу предостережения Скляра, просто боялся, что не сможет надеть шлем обратно соответствующим образом. Хорошо хоть, он успел убрать крупные куски штукатурки, упавшие из оконного проема.
На следующий день время, как обычно, тянулось медленно. После обеда Грахам навострил уши. Вдруг Джеру-Бхетиру удалось убедить Эдвардса, что ей необходимо побывать у ее так называемого любовника? Хотя почему «так называемого»? В старом, романтическом смысле он и был ее любовником.
К несчастью, небо затянуло облаками, и пляж почти пустовал. Вскоре после обеда заморосил дождичек и прогнал немногих оставшихся смельчаков. Но еще через час ветерок унес тучи, и выглянуло солнце. Грахам предпочел бы подождать до следующего дня, но не имел возможности перекинуться хоть словом со своей подругой по несчастью. Он пожалел только, что не сделал попытки к побегу раньше, в хорошую погоду. А теперь, если зарядят дожди, удобный случай представится не скоро…
Прошло еще несколько томительных часов. Никаких признаков Джеру-Бхетиру, дочери Джере-Лагиле из Катай-Ихогораи, не было.
Потом замок щелкнул, и вошла девушка, а за ней Эдвардс.
— Д-дорогая! — воскликнул Грахам, протягивая к ней руки. Они заключили друг друга в объятия, а Грахам отметил про себя, что рассказы об эффекте, который производят поцелуи кришнанок, далеко не выдумки. Грахаму не было нужды притворяться, да и Джеру-Бхетиру, судя по жару, исходившему от ее тела, тоже. Он и без крайней нужды с удовольствием занимался бы этим каждый день…
Наконец он нашел в себе силы прервать очередной длинный поцелуй и сказал Эдвардсу:
— Почему бы тебе… э-э… не подождать немного за дверью?
Эдвардс с легкой улыбкой посмотрел на кровать, потом перевел взор на Грахама:
— Не, не выйдет. Босс этого не любит. Если хотите чем-то заняться, делайте это при мне.
А может, и правда? Среди французов, например, в незапамятные времена не считалось зазорным заниматься любовью на людях, хотя иностранцы над ними и посмеивались.
Пока он раздумывал, что делать дальше, Джеру-Бхетиру напряглась в его руках и с выражением ужаса на лице обернулась к окну.
— Что это такое? — прошептала они, отталкивая Грахаму и бросаясь к окну. — О, мои предки! Что происходит?
— В чем дело? — рявкнул Эдвардс, двинувшись за ней.
Грахам быстро оценил ситуацию и взялся за свою чертежную доску. Подняв ее боком, чтобы не мешало сопротивление воздуха, он со всей силы опустил край доски на рыжую голову Эдвардса. Тот краем глаза успел увидеть опасность и потянулся рукой к кобуре, но было слишком поздно. Раздался треск раскалывающегося дерева. Когда Эдвардс рухнул на пол, Грахам обнаружил, что довольно прочная доска раскололась пополам.
Он оттолкнул тело с дороги, даже не посмотрев, жива его жертва или нет, и схватился за прутья решетки. Сильный рывок — и рама подалась внутрь.
— Давай сюда, — тихо сказал он. — Двигайся быстро, но без шума. — Он перелез через проем и спустился на скат крыши. — Не прыгай с края! Держись за водосточный желоб руками, как я, потом повисни на руках и разожми их. До земли останется не больше метра.
Он слез первым и, стоя на песке двора Аурелио, поймал ее. Потом, держась за руки, они побежали к берегу, а затем повернули налево. У входа на участок для нудистов они немного перевели дух и посмотрели назад. Никаких признаков погони не было.
Вход на участок для нудистов представлял собой проход между двумя заборами в виде буквы L, чтобы человек, стоящий снаружи, не мог увидеть, что происходит внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Не знаю, — сказала она. — Дай я попробую. — Она высунула руку и начала царапать штукатурку, как делал раньше он.
Однако скоро стало ясно, что и сил ей не хватало, и работала она медленнее. Кроме того, иголка циркуля за последние дни затупилась. Грахам сказал:
— С такой скоростью тебе и шести месяцев не хватит, чтобы снять окно, а я не могу так долго водить их за нос.
— А ты не можешь каждую ночь приходить сюда и немного отковыривать?
— Тоже ничем не лучше, они наверняка рано или поздно меня поймают. Подумай сама, тот, кто охраняет вход в дом, может появиться здесь в любую минуту.
— Ну и что же тогда?
Несколько секунд они молчали. Наконец Грахам сказал:
— Если вынудить их привести тебя в мою комнату, мы могли бы убежать через мое окно. Ты не можешь к кому-нибудь из них подластиться? Навешать лапши на уши?
— Даже не знаю. Этого Эдвардса не назовешь очень симпатичным.
— Ну, может… скажи ему, что я твой любовник и ты с ума сходишь, если не… видишь меня несколько дней. Скажи поубедительнее. Предложи ему свое прекрасное гипсовое тело, если понадобится.
— Предложить ему — ЧТО? Я думала, что гипс — это минерал.
— Не важно. Пусть будет побольше разных женских хитростей. Ты ведь знаешь, что это такое, не правда ли?
— Думаю, у меня получится. А когда надо это сделать?
— Лучше всего в середине дня, когда они все торчат на пляже. Если мы вылезем из моего окна, то спрыгнем с крыши и перебежим на нудистский пляж.
— Что за нудистский пляж?
— Загородка для людей, которые любят плавать нагишом. Такие есть на всех пляжах. Надеюсь, мы оттуда сможем позвонить по телефону, да и вообще там достаточно много народу, чтобы бандиты не решились нас преследовать или поднять стрельбу.
— Очень хорошо. Я попробую.
После этого Грахаму представилась возможность взять Джеру-Бхетиру за руку, прижать ее к губам и поклясться в вечной любви на манер Ромео. Но ему пришло в голову, что ни его любовь, ни он сам долго не протянут, если его в этот момент увидит охранник бандитов. Поэтому он удовольствовался простыми словами:
— В-вот и хорошо. До встречи.
Пробраться обратно в комнату ему удалось без происшествий. Он только начал ставить окно на прежнее место, как услышал, что дверь открывают.
Грахам сильно толкнул раму, втолкнув ее в проем с глухим стуком, и вытянулся на кресле как раз перед тем, как дверь открылась. Когда Варшауэр просунул голову в комнату, Грахам был погружен в вычисления так же, как обычно.
— Все в порядке? — спросил Варшауэр.
— О… да, конечно.
— Мне послышался какой-то шум…
— Может, и был шум, но не здесь. — Грахам забеспокоился, понимая, что пол покрыт пылью после водружения рамы на прежнее место, а убрать ее у него времени не хватило. Варшауэр наверняка заметил, что его подопечный немного не в себе, а самому Грахаму, с его воспаленным воображением, горстки пыли казались россыпями каменного угля на чистом снегу. Он старался не смотреть в ту сторону.
— Ладно, тогда о'кей, — буркнул Варшауэр и ушел.
Зуд на голове беспокоил Грахама все сильнее, но он не решался снять защитный шлем и почесаться. Не то чтобы он принял близко к сердцу предостережения Скляра, просто боялся, что не сможет надеть шлем обратно соответствующим образом. Хорошо хоть, он успел убрать крупные куски штукатурки, упавшие из оконного проема.
На следующий день время, как обычно, тянулось медленно. После обеда Грахам навострил уши. Вдруг Джеру-Бхетиру удалось убедить Эдвардса, что ей необходимо побывать у ее так называемого любовника? Хотя почему «так называемого»? В старом, романтическом смысле он и был ее любовником.
К несчастью, небо затянуло облаками, и пляж почти пустовал. Вскоре после обеда заморосил дождичек и прогнал немногих оставшихся смельчаков. Но еще через час ветерок унес тучи, и выглянуло солнце. Грахам предпочел бы подождать до следующего дня, но не имел возможности перекинуться хоть словом со своей подругой по несчастью. Он пожалел только, что не сделал попытки к побегу раньше, в хорошую погоду. А теперь, если зарядят дожди, удобный случай представится не скоро…
Прошло еще несколько томительных часов. Никаких признаков Джеру-Бхетиру, дочери Джере-Лагиле из Катай-Ихогораи, не было.
Потом замок щелкнул, и вошла девушка, а за ней Эдвардс.
— Д-дорогая! — воскликнул Грахам, протягивая к ней руки. Они заключили друг друга в объятия, а Грахам отметил про себя, что рассказы об эффекте, который производят поцелуи кришнанок, далеко не выдумки. Грахаму не было нужды притворяться, да и Джеру-Бхетиру, судя по жару, исходившему от ее тела, тоже. Он и без крайней нужды с удовольствием занимался бы этим каждый день…
Наконец он нашел в себе силы прервать очередной длинный поцелуй и сказал Эдвардсу:
— Почему бы тебе… э-э… не подождать немного за дверью?
Эдвардс с легкой улыбкой посмотрел на кровать, потом перевел взор на Грахама:
— Не, не выйдет. Босс этого не любит. Если хотите чем-то заняться, делайте это при мне.
А может, и правда? Среди французов, например, в незапамятные времена не считалось зазорным заниматься любовью на людях, хотя иностранцы над ними и посмеивались.
Пока он раздумывал, что делать дальше, Джеру-Бхетиру напряглась в его руках и с выражением ужаса на лице обернулась к окну.
— Что это такое? — прошептала они, отталкивая Грахаму и бросаясь к окну. — О, мои предки! Что происходит?
— В чем дело? — рявкнул Эдвардс, двинувшись за ней.
Грахам быстро оценил ситуацию и взялся за свою чертежную доску. Подняв ее боком, чтобы не мешало сопротивление воздуха, он со всей силы опустил край доски на рыжую голову Эдвардса. Тот краем глаза успел увидеть опасность и потянулся рукой к кобуре, но было слишком поздно. Раздался треск раскалывающегося дерева. Когда Эдвардс рухнул на пол, Грахам обнаружил, что довольно прочная доска раскололась пополам.
Он оттолкнул тело с дороги, даже не посмотрев, жива его жертва или нет, и схватился за прутья решетки. Сильный рывок — и рама подалась внутрь.
— Давай сюда, — тихо сказал он. — Двигайся быстро, но без шума. — Он перелез через проем и спустился на скат крыши. — Не прыгай с края! Держись за водосточный желоб руками, как я, потом повисни на руках и разожми их. До земли останется не больше метра.
Он слез первым и, стоя на песке двора Аурелио, поймал ее. Потом, держась за руки, они побежали к берегу, а затем повернули налево. У входа на участок для нудистов они немного перевели дух и посмотрели назад. Никаких признаков погони не было.
Вход на участок для нудистов представлял собой проход между двумя заборами в виде буквы L, чтобы человек, стоящий снаружи, не мог увидеть, что происходит внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78