Недалеко от них находился резервуар с дождевой водой. В случае активных действий они сразу же обещали взорвать автобус и расстрелять заправщик. Они были уверены, что такая масса керосина немедленно сдетонирует, что неминуемо будет означать катастрофу. И все же Дед решил провести операцию именно сейчас. Стилет, Макс и Рябчик укрепились на ремнях под автомобильным шасси, под днищем цистерны, причем Рябчик — ближе к передним колесам. Заправщик медленно двинулся к самолету, одновременно движение начал «Икарус». Пахло горькими степными травами, парами топлива и зноем. Обе машины достигли самолета. Какое-то время, словно чего-то ожидая или присматриваясь друг к другу, просто стояли. Потом передняя дверь «Икаруса» не спеша открылась и появился первый террорист. Это был пышноусый человек с загорелым лицом, крупной загорелой шеей и несколько обиженными глазами. Он спрыгнул на землю, обошел вокруг автобуса, а потом — заправщика, осмотрел кабину, кивнул водителю и отправился убедиться в том, что, как им и обещали, в самолете никого нет. Появившийся следом второй террорист — молодой бритый парень с быстрым пронзительным взглядом — позволил начать заправку, но время от времени подозрительно косился на водителя. Он был вооружен милицейским «Макаровым» и каким-то почти животным чутьем, подсказывающим ему, что тут что-то неладно. Как сообщили отпущенные женщины и дети, третьим террористом был полноватый длинноволосый человек с крупным шрамом, пересекающим лицо. Именно у него находилась бомба, и, как он заявлял, его рука была на взрывателе, и стоило лишь отпустить ее… Аэропорт словно замер, стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом далеких пирамидальных тополей за оградой. Потом на трапе, подкатившем к средним дверям «Ту-134», появился первый террорист, проверявший самолет.
— Нормально! — бросил он.
Бритый парень вдруг насторожился, уставился на заправщик, вслушиваясь, потом перевел взгляд на «Икарус» и кивнул — сейчас они начнут пересаживать заложников из автобуса в самолет. Парень снова настороженно оглянулся — что-то не дает покоя, хотя вроде бы все в порядке. Замеревшая под армейским БТРом «Команда-18» следила за ними, готовая в любое мгновение начать действовать. Дед видел в мощный полевой бинокль многократного приближения Стилета, отстегивающего ремни, потом, переведя окуляры, видел «человека-бомбу», выходящего из «Икаруса» вместе с заложниками, — тот держался в самой гуще, чтобы у какого-нибудь лихого снайпера не появилось искушение убрать его. Позднее Дед вернулся к Стилету и заметил, как тот сделал пальцами знаки, указав на трап и на «Икарус». Стилет кивнул, и все — они пошли.
Происшедшее дальше заняло всего несколько секунд, но все же как много иногда могут вместить в себя несколько секунд. Рябчик выкатился из-под заправщика, через мгновение он был уже у трапа и начал вести огонь прямо сквозь ступени лестницы. Была короткая автоматная очередь. В несколько обиженных глазах пышноусого человека появилось удивление — трап под ним взорвался чем-то обжигающим и безапелляционно конечным, и выражение удивления так и не сошло с его лица, когда он, уже мертвый, скатывался по лестнице, возможно, ломая себе кости. Прыжку Макса — Дед это видел в бинокль и, любуясь им, улыбнулся, — наверное бы, позавидовала прима-балерина Большого театра. Бритый парень с «Макаровым» в руках даже не успел понять, что с ним происходит и что это за страшной силы удар обрушивается на него, вырубая сознание и желание сопротивляться. Он уже лежал, уткнувшись разбитым лицом в бетон аэродрома, обезоруженный и с заломленными за спину руками. А «человека-бомбу» этот сумасшедший Стилет оставил себе. Он вытащил его из гущи заложников стремительным движением. Они пролетели какое-то расстояние, но еще до приземления Стилет выхватил у него бомбу, нечто в кожухе со взрывателем от гранаты-лимонки образца Первой мировой войны, и закинул ее в открытый резервуар с дождевой водой. Бомба оказалась блефом или не сработал взрыватель. Все. Операция по освобождению заложников была закончена. Но, как выяснилось, не совсем. Потому что террористов оказалось четверо. Четвертый ничем не выдал себя до последнего момента, смешавшись с заложниками. Но когда Ворон склонился над обезоруженным «человеком-бомбой», четвертый террорист извлек такой же «Макаров» и передернул затвор.
— Не надо! Не делай! — закричал «человек-бомба». Стилет обернулся. Ствол пистолета смотрел ему прямо в глаза. Никто не ожидал подобного поворота событий — операция завершена, и все вроде бы ясно. Этот шаг означал явное самоубийство. Но четвертый террорист решил прихватить Стилета с собой. Позже выяснилось, что полноватый человек со шрамом, «человек-бомба», был его отцом и вряд ли в действиях юноши был осознанный расчет. Его палец лег на спусковой крючок. Стилет, словно в замедленной съемке, видел, как палец начал движение — сейчас он вдавит курок и прогремит выстрел. Но еще до этого Макс прыгнул. Прыгнул так высоко, как он ни разу не делал до или после этого. Его полуботинок наотмашь впечатался в лицо юноши. Быстрые брызги крови. Безвольно разжатые пальцы. Пистолет, не совершив выстрела, падает на землю.
— Сынок, — говорит «человек-бомба», и Игнат слышит его всхлипывания, — что ты наделал…
Операция по освобождению заложников была завершена. Дальше за дело взялась милиция, и через пятнадцать минут Дед построил их у БТРа. Дед не любил лишнего пафоса.
— Молодцы, парни. Спасибо. — Вот и все, что он им сказал. Рябчик посмотрел на часы. Без одной минуты пять.
— Время выпить чаю! — пропел Рябчик, и все засмеялись.
— Рябов, — усмехнулся Дед, — я не знал, что ты у нас музыкант.
— Почему, товарищ генерал?
— А что ты сейчас пропел?
— Это наша, походная…
— Ну?
— Что, товарищ генерал?
— И ты знаешь, что это за мелодия?
— До-ре-ми-до-ре-до, — ухмыльнулся Стилет. — Музыкальное ругательство.
— Правильно, Игнатик, — улыбнулся Дед. — А ты знаешь, что это значит? Я вот знаю радистское ругательство: ДЛБ. Надеюсь, расшифровывать не надо… А это?
— По-со-си-за-лу-пу, — пропел Макс, и тут же все рассмеялись.
— Да, я гляжу, у меня здесь целый хор Пятницкого. — Дед улыбаясь смотрел на Макса. — И поют, а вот Макс десять минут назад показал, что и танцуют…
И снова все рассмеялись.
— Так мы ж это, мы не про хрен, мы про чай, — ухмыльнулся Рябчик. Снова смех.
— Отставить, Рябов… Ладно, думаю, что к пенсии этот поющий отряд разродится симфонией.
— Так точно, товарищ генерал.
— Хоть мы и не англичане, но уже пять, и чаю вы заслужили. Командуй, Макс…
С тех пор время от времени Дед слышал от них этот напев. Пять часов. Время выпить чаю. Потом они его забыли, у них появилось множество других присказок — фенечек, по словам Макса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Нормально! — бросил он.
Бритый парень вдруг насторожился, уставился на заправщик, вслушиваясь, потом перевел взгляд на «Икарус» и кивнул — сейчас они начнут пересаживать заложников из автобуса в самолет. Парень снова настороженно оглянулся — что-то не дает покоя, хотя вроде бы все в порядке. Замеревшая под армейским БТРом «Команда-18» следила за ними, готовая в любое мгновение начать действовать. Дед видел в мощный полевой бинокль многократного приближения Стилета, отстегивающего ремни, потом, переведя окуляры, видел «человека-бомбу», выходящего из «Икаруса» вместе с заложниками, — тот держался в самой гуще, чтобы у какого-нибудь лихого снайпера не появилось искушение убрать его. Позднее Дед вернулся к Стилету и заметил, как тот сделал пальцами знаки, указав на трап и на «Икарус». Стилет кивнул, и все — они пошли.
Происшедшее дальше заняло всего несколько секунд, но все же как много иногда могут вместить в себя несколько секунд. Рябчик выкатился из-под заправщика, через мгновение он был уже у трапа и начал вести огонь прямо сквозь ступени лестницы. Была короткая автоматная очередь. В несколько обиженных глазах пышноусого человека появилось удивление — трап под ним взорвался чем-то обжигающим и безапелляционно конечным, и выражение удивления так и не сошло с его лица, когда он, уже мертвый, скатывался по лестнице, возможно, ломая себе кости. Прыжку Макса — Дед это видел в бинокль и, любуясь им, улыбнулся, — наверное бы, позавидовала прима-балерина Большого театра. Бритый парень с «Макаровым» в руках даже не успел понять, что с ним происходит и что это за страшной силы удар обрушивается на него, вырубая сознание и желание сопротивляться. Он уже лежал, уткнувшись разбитым лицом в бетон аэродрома, обезоруженный и с заломленными за спину руками. А «человека-бомбу» этот сумасшедший Стилет оставил себе. Он вытащил его из гущи заложников стремительным движением. Они пролетели какое-то расстояние, но еще до приземления Стилет выхватил у него бомбу, нечто в кожухе со взрывателем от гранаты-лимонки образца Первой мировой войны, и закинул ее в открытый резервуар с дождевой водой. Бомба оказалась блефом или не сработал взрыватель. Все. Операция по освобождению заложников была закончена. Но, как выяснилось, не совсем. Потому что террористов оказалось четверо. Четвертый ничем не выдал себя до последнего момента, смешавшись с заложниками. Но когда Ворон склонился над обезоруженным «человеком-бомбой», четвертый террорист извлек такой же «Макаров» и передернул затвор.
— Не надо! Не делай! — закричал «человек-бомба». Стилет обернулся. Ствол пистолета смотрел ему прямо в глаза. Никто не ожидал подобного поворота событий — операция завершена, и все вроде бы ясно. Этот шаг означал явное самоубийство. Но четвертый террорист решил прихватить Стилета с собой. Позже выяснилось, что полноватый человек со шрамом, «человек-бомба», был его отцом и вряд ли в действиях юноши был осознанный расчет. Его палец лег на спусковой крючок. Стилет, словно в замедленной съемке, видел, как палец начал движение — сейчас он вдавит курок и прогремит выстрел. Но еще до этого Макс прыгнул. Прыгнул так высоко, как он ни разу не делал до или после этого. Его полуботинок наотмашь впечатался в лицо юноши. Быстрые брызги крови. Безвольно разжатые пальцы. Пистолет, не совершив выстрела, падает на землю.
— Сынок, — говорит «человек-бомба», и Игнат слышит его всхлипывания, — что ты наделал…
Операция по освобождению заложников была завершена. Дальше за дело взялась милиция, и через пятнадцать минут Дед построил их у БТРа. Дед не любил лишнего пафоса.
— Молодцы, парни. Спасибо. — Вот и все, что он им сказал. Рябчик посмотрел на часы. Без одной минуты пять.
— Время выпить чаю! — пропел Рябчик, и все засмеялись.
— Рябов, — усмехнулся Дед, — я не знал, что ты у нас музыкант.
— Почему, товарищ генерал?
— А что ты сейчас пропел?
— Это наша, походная…
— Ну?
— Что, товарищ генерал?
— И ты знаешь, что это за мелодия?
— До-ре-ми-до-ре-до, — ухмыльнулся Стилет. — Музыкальное ругательство.
— Правильно, Игнатик, — улыбнулся Дед. — А ты знаешь, что это значит? Я вот знаю радистское ругательство: ДЛБ. Надеюсь, расшифровывать не надо… А это?
— По-со-си-за-лу-пу, — пропел Макс, и тут же все рассмеялись.
— Да, я гляжу, у меня здесь целый хор Пятницкого. — Дед улыбаясь смотрел на Макса. — И поют, а вот Макс десять минут назад показал, что и танцуют…
И снова все рассмеялись.
— Так мы ж это, мы не про хрен, мы про чай, — ухмыльнулся Рябчик. Снова смех.
— Отставить, Рябов… Ладно, думаю, что к пенсии этот поющий отряд разродится симфонией.
— Так точно, товарищ генерал.
— Хоть мы и не англичане, но уже пять, и чаю вы заслужили. Командуй, Макс…
С тех пор время от времени Дед слышал от них этот напев. Пять часов. Время выпить чаю. Потом они его забыли, у них появилось множество других присказок — фенечек, по словам Макса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82