Когда все были представлены друг другу, министр окинул сидящих жестким взглядом:
— Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что сегодняшняя встреча сугубо конфиденциальная и неофициальная?
Дэвис усмехнулся про себя. Его ожидания оправдались. Тем и объяснялось отсутствие стенографиста, который вел бы протокол заседания. Но его чувства никак не отразились на лице, и он последовал примеру остальных, согласно кивнув.
— Вот и хорошо, — сказал министр и удовлетворенно кивнул головой. Он посмотрел в сторону молодого парламентского секретаря, который пришел вместе с ним, и приказал: — Закройте, пожалуйста, шторы, чтобы нам было ясно, с чем мы имеем дело.
Молодой человек встал, подошел к окну и задвинул толстые бархатные шторы. С помощью пульта дистанционного управления он включил видеомонитор, стоявший в дальнем конце комнаты напротив большого экрана.
Когда появились первые кадры, министр продолжил:
— Возможно, многие из вас уже видели большую часть того, что мы покажем, в программах новостей за минувшие месяцы. Но мне кажется, полезно снова все это просмотреть вкупе, чтобы всем была ясна сущность врага, с которым мы сталкиваемся.
Он замолчал, как только пошли кадры программ новостей из Европы.
Первый сюжет Дэвис тотчас же узнал. Речь шла о похищении итальянского винодела-миллионера Салво Фрескатини в Милане около трех месяцев назад. В сюжете, который включал любительские съемки, кадры из полицейской хроники и программ телевизионных новостей, повествовалось о похищении, случившемся днем, о последовавших требованиях выкупа и заключительной перестрелке, вспыхнувшей, когда полиции удалось найти убежище банды похитителей. Это была жестокая и кровавая схватка, оставившая после себя восемь убитых полицейских и много раненых случайных прохожих. Фильм заканчивался сценой, которую увидела полиция, когда она наконец нашла похищенного — он был связан по рукам и ногам, а его тело пробито десятками бронебойных пуль из автоматов «франчи». Похитители были вооружены не хуже группы захвата и отличались не только высоким профессионализмом, но и беспощадностью.
По окончании этого сюжета действие переместилось в Германию и перед глазами пошли новые кадры кровавого насилия. Разбушевавшиеся толпы крайне правых сравнивали с землей общежития рабочих-иммигрантов, совершали надругательства над могилами на еврейских кладбищах. Были показаны сцены нескольких убийств, совершенных расистами.
Следующим был бунт студентов в Сорбонском университете в Париже. Телекамера высвечивала жуткие сцены: французские полицейские из спецподразделения лежали в лужах собственной крови после того, как на смену плакатам с лозунгами протеста в руках студентов появились палки, мачете и пистолеты.
Неожиданно экран погас. Раздвинули шторы, и комнату вновь залил дневной свет. Несколько секунд министр внутренних дел внимательно изучал лица сидящих за столом.
— Франция... Италия... Германия, — подытожил он. — Кажется, вся Европа неожиданно охвачена пламенем жестокого насилия. Мы полагаем, джентльмены, что та же опасность вскоре может постигнуть и нашу страну.
Последовало длительное молчание, вызванное шоком от его слов. В конце концов, оно было прервано Адрианом Бендлом.
— Если позволите, господин министр, — сказал человек из министерства иностранных дел, — я продолжу рассказ с того места, где вы остановились.
Министр согласно кивнул и откинулся в кресле. Бендл оказался в центре внимания. Он встал и слегка склонился над столом.
— Как вы наверняка догадываетесь, джентльмены, сейчас мы довольно тесно сотрудничаем с властями большинства стран Европейского сообщества, — заявил он. — Помимо укрепившихся связей с Интерполом, мы также поддерживаем контакты с правительственными учреждениями, происходит обмен информацией по тайным операциям и между службами безопасности. По этим и иным каналам мы получили за последние месяцы сведения, которые вынуждают сделать весьма неприятные выводы. — Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжал: — На первый взгляд, сцены насилия, которые вы только что видели, могут показаться изолированными и случайными — в разных странах и по различным поводам. Вроде бы они никак не связаны. К сожалению, такая связь существует, что по меньшей мере вызывает беспокойство.
Последовала еще более продолжительная пауза, прежде чем Бендл вернулся к своему рассказу.
— В каждом из инцидентов, прошедших перед вашими глазами, есть черта, связывающая его с остальными, — продолжал он. — В тех немногих случаях, когда властям удавалось арестовать оставшихся в живых, а чаще — на основе посмертного вскрытия — у всех участников этих кровавых столкновений был обнаружен в крови новый наркотик в больших дозах. По нашему мнению, которое разделяют наши союзники в Европе, это весьма знаменательно.
Его прервал комиссар Макмиллан:
— Когда вы говорили о новом наркотике, что именно вы имели в виду?
Бендл обратился к Гривсу:
— Может быть, вы объясните комиссару, поскольку вам этот предмет лучше знаком?
Гривс встал.
— То, с чем мы здесь сталкиваемся, представляет собой синтетическое, выведенное в лаборатории вещество нового типа, которое прежде нам было неизвестно, — пояснил он. — Хотя оно во многом похоже на популярный ныне «экстази», это вещество, кажется, совмещает характеристики и производит такой же эффект, как некоторые опиумные наркотики и средства, вызывающие галлюцинации. Короче говоря, это химический коктейль, созданный с определенной целью и предназначенный для молодого поколения. Согласно нашим первым исследованиям, это вещество можно производить в больших количествах при минимальных затратах. Пока еще оно не получило широкого распространения, что свидетельствует о том, что сейчас оно проходит стадию испытаний. Если наши предположения справедливы, эта гадость вскоре буквально наводнит улицы городов Европы, и вряд ли наша страна останется в стороне.
— А какая связь со вспышками насилия? — вступил в беседу старший лейтенант Фрэнкс.
— В настоящий момент прямой связи не прослеживается, — признал Гривс, — но из того, что нам сейчас известно, одно из главных последствий употребления наркотика — ощущение всевластия и вседозволенности. Человек освобождается от всех моральных пут, у него появляется такое чувство, будто можно не опасаться никаких наказаний за аморальные и незаконные действия. Мы не уверены, повышается ли прирожденная агрессивность, поскольку испытания продолжаются. Но наши спецы вполне категорически заявляют, что использование этого наркотика определенно дает человеку, который его принял, стимул для насилия, а этого вполне достаточно для большинства сегодняшней молодежи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63