— Да не заберу я ничего, — махнул рукой вооруженец. — Просто знать хочу.
Пока он досматривал вещмешки, лейтенант изучал находку. Что-то подобное он уже видел. Больше всего похоже на радиостанции ПСС. Только очень уж они старые. Современные — меньших размеров, удобнее лежат в руке. Радиостанции ПСС имели всего одну частоту — частоту передачи сигналов бедствия. Они могли работать в телефонном режиме — для переговоров терпящего бедствие экипажа со спасательным вертолетом, и в телеграфном — для привода этого вертолета к месту вынужденной посадки. Давыдов повертел коробки в руках. Да к ним же инструкция привинчена! Органы управления и таблички с инструкциями подтверждали принадлежность коробок к славному семейству аварийных средств радиосвязи. Последние цифры заводского номера свидетельствовали о сроке изготовления — конце шестидесятых.
— А где батареи? — Лейтенант повернулся к Иванову.
— Только такие. — Старшина достал из карманов две коробки поменьше, со шлангами.
Батареи не были «родными». Кто-то когда-то прицепил шланги с разъемами для радиостанций к коробкам, в которые вкладывались обычные батарейки для ТАИ-43. По габаритам устройство не выдерживало никакой критики, но позволяло обходиться без специальных батарей или аккумуляторов, или что там прилагалось к радиостанциям в доисторические времена…
На обратном пути компания зашла на передающий, опорожнила вещмешки перед сонным Мамедовым. Давыдов выбрал только то, что нужно было взять с собой на Северный. Пока стряпали (ждать завтрака в столовой было некогда) и складывали в мешки продукты на несколько дней, лейтенант укомплектовал радиостанции ПСС батарейками. Коробки шипели в его руках.
— Вроде работают, — удивился Мишка. — Надо же, столько провалялись на складе, и ничего.
— Не сейчас делали, — прокомментировал этот факт Расул.
Давыдов вручил Кудрявых станцию с блоком батарей.
— Прогуляйся-ка вон до той антенны. — Лейтенант махнул рукой на окно, указывая на конец антенного поля передающего радиоцентра.
Станции действительно работали, проверяющие хорошо слышали голоса друг друга. Попробовали выстукивать морзянку — тоже четкие сигналы.
— Давайте с собой захватим, — предложил Расул.
— Они же килограмма по полтора. — Лейтенант покачал на руке две радиостанции и батарейный блок.
— С ним при развертывании удобнее. Я сам понесу…
— Давайте возьмем, — поддержал старшину Кудрявых.
— Берите, если охота надрываться. Давайте завтракать, нам еще на автобус успеть надо.
Давыдов и сам был не прочь позабавиться с новыми игрушками, но ему не хотелось перегружать спутников, путь предстоял неблизкий. Ну раз они сами проявили инициативу, ради Бога.
Завтракали тушенкой, крепким чаем и хлебом с маслом, Мамедов достал «из загашников» банку абрикосового варенья.
Потом группа Давыдова зашла в казарму. Народ уже отбегал зарядку и толпился в умывальнике. Показав дежурному по части командировочное предписание, Толик велел помощнику дежурного вскрыть комнату хранения оружия. Расул получил личный автомат — «для отражения нападения опасных животных». Из своего ящика с патронами Давыдов достал снаряженный магазин и положил в карман. На автомат натянули выклянченный у Карабана чехол от ружья. Дежурный по батальону капитан Ржанников курил на крыльце.
— Надолго на Северный?
— Дня за три обернемся, — уверенно ответил Давыдов.
Попрощавшись, компания бодро зашагала к автобусной остановке. Она находилась на территории поселка, который, как и все северные населенные пункты, застраивался без всякого генерального плана. От части его отделяло поле, там местный зверосовхоз умудрялся что-то выращивать для своего подсобного хозяйства. На краю поля высилось здание районной больницы, куда эпизодически бегали в самоволку «личные составы». Там же практиковалась очередная Мишкина пассия — студентка-медичка. Кудрявых косился на знакомые окна, а Давыдов и Иванов нагло скалились.
Автобус оказался разбитым, дребезжащим на каждой рытвине «пазиком». Водитель взял деньги и без лишних разговоров выдал билеты. Местное население предпочитало платить в автобусе. Дело в том, что на станции билеты в погранзону продавала бдительная особа преклонного возраста. Закалка у бабки была чекистская. Сидя под плакатом с видом Беломорска и надписью «Нашему городу 50 лет. 1937 — 1987», она у любого, кто интересовался рейсом в сторону границы, требовала командировочное предписание или приглашение, заверенное местным кагэбэшным начальством. При чем тут Беломорск (до него от поселка было часа четыре поездом), знала только сама старушенция. То ли она была оттуда родом, то ли входила в число основателей этого славного города, неизвестно. Водители автобусов, получавшие процент с выручки, смотрели на вещи проще: деньги есть — бери билет, все равно дальше первого погранпоста не уедешь.
В автобусе кроме военной троицы оказались две тетки-карелки, они сначала разговаривали на своем языке, но, увидев служивых, вежливо поздоровались и перешли на русский. Ответив на приветствие, Давыдов распределил обязанности: Расулу стеречь автомат и вещмешок со связным барахлом, Мишке — мешок со злосчастной лампой и продуктами. Свое имущество он сложил под бок и мгновенно уснул. Засыпая, подумал о том, что северные обычаи ему нравятся. Особенно тот, по которому все знакомые и незнакомые здороваются. Толик всегда был легок на подъем, без труда приспосабливался к новой обстановке. На Север он поехал добровольно. Узнав о его выборе, преподаватель по специальности майор Катречко с недоумением спросил:
— Ты что, Давыдов, для этого четыре года в отличниках? Оставайся в училище, человеком станешь.
Давыдов скромно умолчал о том, что остаться и сам был не прочь, но начальство не предлагало. А раз уж все равно нужно куда-то ехать, так уж ехать, чтобы было интересно служить, да и финансовый вопрос немаловажен, северянам платят побольше, чем где-нибудь в Псковской области. Порядки каймановского батальона лейтенант усвоил быстро. Главный принцип был прост: если к тебе нет претензий по работе, то за все остальное хотя и будут ругать, но не особенно строго. А найти недостатки можно у любого.
Местный быт тоже пришелся лейтенанту по душе. Гарнизон жил дружно. Можно смело зайти к кому-нибудь в гости в два часа ночи, и хозяева не сделают круглые глаза и постные лица. Не предложат «еще чайку» в надежде, что у гостя наконец проснется совесть и он уйдет восвояси. Часто посиделки затягивались до утра. Как ни крути, без общения человек не может, волки, и те в стаи собираются. Северная жизнь отличалась какой-то бесшабашностью, люди не отягощали себя условностями, все было временным, на точках знали, что дослуживать придется в другом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59