так, серая металлическая поверхность медленно перекатывалась уступами, лениво взрываясь мириадами брызг.
Кен снова посмотрел на часы.
– Правый поворот. Курс восемьдесят семь градусов.
Я немного повилял из стороны в сторону. Машина послушно отзывалась на мои манипуляции, даже с некоторым перебором, но потом все-таки занимала требуемое положение, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Но небольшой скорости и бурном, порывистом ветре "Пьяджио" требовалась твердая рука, но я слишком перегибал палку и еще не был в состоянии сказать, что влияло на него в данный момент: порыв ветра или мое управление.
Мы попали в шквал. "Пьяджио" тряхнуло и тысячи маленьких молоточков застучали по крыше кабины. Вода стала заливать ветровое стекло и затем рассыпалась на сотни крошечных ручейков.
Кен кивнул головой в сторону ветрового стекла.
– Стеклоочистители отсутствуют. Считается, что поток воздуха достаточно силен, чтобы взять на себя их роль. Обычно так и случается.
Шквал оказался довольно сильным для тыльной части атмосферного фронта. Впереди нас наверняка ожидал настоящий водопад. Меня волновало отсутствие четких ориентиров: горизонта не было; дождь, облака смешались в одну серую массу, и окружающее меня пространство потеряло глубину.
Дождь перестал стучать по корпусу самолета, и я посмотрел через ветровое стекло кабины. Понятие видимости в данных условиях потеряло всякий смысл. Пока я таращился на воображаемые острова, мы вполне могли врезаться в море.
– Я буду следить только за приборами, а ты займешься наблюдением.
– О'кей, – отозвался Китсон.
Я проверил обороты двигателя, температуру и снова уставился на приборы для полета вслепую. Таких здесь было шесть: указатель скорости, искусственный горизонт, подъем-снижение вкупе с радиоальтиметром, компас и указатель крена. Они были сгруппированы на двух разных панелях, и каждую секунду мне приходилось переводить взгляд с одной группы на другую. Математический кроссворд пополам с тренажером для проверки реакции. Дергай нужные ручки управления и считывай показания приборов. Это не имело никакого отношения к пилотированию, да и само понятие борьбы за выживание отошло на задний план. Сухие цифры показаний приборов, реакция и два раза в каждую секунду окинуть взглядом две группы приборов. Два раза, потом еще, и мы продолжали бороться за жизнь.
Эти приборы ничего не скажут тебе, если на твоем пути окажется скала. Остается уповать на случай. Интересно, что наш осторожный Джек Клей делает в этом цирке? Еще один такой полет...
"Пьяджио" послушно повторял мои движения, постоянно корректируя траекторию полета. Ладони у меня стали мокрыми, я ненадолго расслабился и снова вцепился руками в штурвал.
Дождь снова забарабанил по ветровому стеклу. Рядом со мной Китсон решил закурить, пламя зажигалки ярко вспыхнуло в сумраке кабины, и она стала наполняться дымом.
Он протянул мне зажженную сигарету; не отвлекаясь от наблюдения за приборами, я сделал пару затяжек и вернул ее обратно.
Паническое настроение угасло, но что-то все-таки продолжало меня беспокоить.
Дождь снова прекратился, полет стал проходить ровнее, высота продолжала оставаться около четырехсот футов и точность следования по курсу укладывалась в один-два градуса. В данный момент это особой роли не играло, ведь мы уже были близко к цели и из-за одного-двух градусов мы не могли ни врезаться в скалу, ни пропустить что-нибудь важное. А если ошибка была велика, то требовалась серьезная корректировка курса.
– Сколько осталось до Пори? – спросил я.
– Я занят наблюдением.
Мне оставалось только молчать, но, наконец, Китсон протянул сигарету и взялся рукой за угол карты.
– Около восьми миль. Почти под прямым углом к правому борту.
– А если предположить, что мы отклонились к югу миль на пять?
– Тогда в двух милях прямо перед нами. А какого черта мы должны были сбиться с курса?
Вместо ответа я вернул ему сигарету. Почему, почему? Потому, что у меня было такое предчувствие, вот и все. Но самые первые уроки летного дела учат не доверять своим чувствам и инстинктам. Правда после пятнадцати лет полетов появляется уже шестое чувство. Что-то заставляет тебя по-другому смотреть на различные факторы, вероятности, намеки... и у тебя появляется предчувствие.
Я же сказал ему, что мы находимся намного южнее проложенного курса, а почему?
Мне было не до того, чтобы задумываться на эту тему в таком полете, слишком много забот выпало на мою долю...
– Мы поворачиваем на север, – объявил я.
– Что? – уставился он на меня. – Какая муха тебя укусила?
– Мы отклонились южнее нашего курса, – сказал я и заложил левый поворот. Стрелка компаса поколебалась и начала поворачиваться на север. Еще один шквал окатил нас водой.
– Черт побери, Джек! – он хлопнул здоровой рукой по карте. – Ты доиграешься, и уж тогда мы точно потеряемся. И все из-за того, что у тебя появилась идея... Круче влево! – неожиданно выкрикнул он.
Я повернул штурвал до отказа, буквально поставил самолет на крыло и до упора выдвинул сектор газа. Двигатель взревел, самолет завис в воздухе и провернулся вокруг воображаемой оси.
– Скажи мне, когда можно выравниваться! – завопил я.
Китсон выглянул в боковое окно.
– Пожалуй сейчас. Теперь опасность миновала.
Самолет и штурвал стали принимать нормальное положение, а моя рука потянулась к управлению задвижками дросселей.
– Что это было?
– Вот он, – кивнул он головой направо, – твой проклятый остров Пори.
Теперь мы летели на северо-запад, почти по ветру. Я выровнял его полет и стал медленно поворачивать направо.
– Ну теперь мы точно знаем наши координаты. Дай мне направление на Саксос.
Китсон проводил взглядом остров позади нас и снова вернулся к карте. Вид у него был сконфуженный.
– Теперь путь свободен. Больше островов до самого Саксоса не предвидится. Пятьдесят миль спокойного полета, – его голос звучал несколько напряженно. – Ты неправильно дал скорость и направление ветра.
– Вполне возможно – ведь это было только предположение. Будем считать его скорость около сорока пяти узлов, а направление с двухсот девяноста градусов. Дай мне новый курс.
Он кивнул и раздавил окурок в пепельнице.
– Почему ты начал поворот еще до того, как я закричал?
– Этот американский корабль. Показания радиокомпаса во время передачи держались очень стабильно, так что они были не так уж близко от нас. Где-то к северо-востоку. Между нами и Сериго, когда нам оставалось до острова еще двенадцать миль. Это был корабль не меньше ракетного крейсера, а в такой шторм ему там делать нечего. Должно быть он проходил тот же пролив, но дело в том, что мы были южнее его.
Он долго смотрел на меня, потом кивнул и вернулся к карте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Кен снова посмотрел на часы.
– Правый поворот. Курс восемьдесят семь градусов.
Я немного повилял из стороны в сторону. Машина послушно отзывалась на мои манипуляции, даже с некоторым перебором, но потом все-таки занимала требуемое положение, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Но небольшой скорости и бурном, порывистом ветре "Пьяджио" требовалась твердая рука, но я слишком перегибал палку и еще не был в состоянии сказать, что влияло на него в данный момент: порыв ветра или мое управление.
Мы попали в шквал. "Пьяджио" тряхнуло и тысячи маленьких молоточков застучали по крыше кабины. Вода стала заливать ветровое стекло и затем рассыпалась на сотни крошечных ручейков.
Кен кивнул головой в сторону ветрового стекла.
– Стеклоочистители отсутствуют. Считается, что поток воздуха достаточно силен, чтобы взять на себя их роль. Обычно так и случается.
Шквал оказался довольно сильным для тыльной части атмосферного фронта. Впереди нас наверняка ожидал настоящий водопад. Меня волновало отсутствие четких ориентиров: горизонта не было; дождь, облака смешались в одну серую массу, и окружающее меня пространство потеряло глубину.
Дождь перестал стучать по корпусу самолета, и я посмотрел через ветровое стекло кабины. Понятие видимости в данных условиях потеряло всякий смысл. Пока я таращился на воображаемые острова, мы вполне могли врезаться в море.
– Я буду следить только за приборами, а ты займешься наблюдением.
– О'кей, – отозвался Китсон.
Я проверил обороты двигателя, температуру и снова уставился на приборы для полета вслепую. Таких здесь было шесть: указатель скорости, искусственный горизонт, подъем-снижение вкупе с радиоальтиметром, компас и указатель крена. Они были сгруппированы на двух разных панелях, и каждую секунду мне приходилось переводить взгляд с одной группы на другую. Математический кроссворд пополам с тренажером для проверки реакции. Дергай нужные ручки управления и считывай показания приборов. Это не имело никакого отношения к пилотированию, да и само понятие борьбы за выживание отошло на задний план. Сухие цифры показаний приборов, реакция и два раза в каждую секунду окинуть взглядом две группы приборов. Два раза, потом еще, и мы продолжали бороться за жизнь.
Эти приборы ничего не скажут тебе, если на твоем пути окажется скала. Остается уповать на случай. Интересно, что наш осторожный Джек Клей делает в этом цирке? Еще один такой полет...
"Пьяджио" послушно повторял мои движения, постоянно корректируя траекторию полета. Ладони у меня стали мокрыми, я ненадолго расслабился и снова вцепился руками в штурвал.
Дождь снова забарабанил по ветровому стеклу. Рядом со мной Китсон решил закурить, пламя зажигалки ярко вспыхнуло в сумраке кабины, и она стала наполняться дымом.
Он протянул мне зажженную сигарету; не отвлекаясь от наблюдения за приборами, я сделал пару затяжек и вернул ее обратно.
Паническое настроение угасло, но что-то все-таки продолжало меня беспокоить.
Дождь снова прекратился, полет стал проходить ровнее, высота продолжала оставаться около четырехсот футов и точность следования по курсу укладывалась в один-два градуса. В данный момент это особой роли не играло, ведь мы уже были близко к цели и из-за одного-двух градусов мы не могли ни врезаться в скалу, ни пропустить что-нибудь важное. А если ошибка была велика, то требовалась серьезная корректировка курса.
– Сколько осталось до Пори? – спросил я.
– Я занят наблюдением.
Мне оставалось только молчать, но, наконец, Китсон протянул сигарету и взялся рукой за угол карты.
– Около восьми миль. Почти под прямым углом к правому борту.
– А если предположить, что мы отклонились к югу миль на пять?
– Тогда в двух милях прямо перед нами. А какого черта мы должны были сбиться с курса?
Вместо ответа я вернул ему сигарету. Почему, почему? Потому, что у меня было такое предчувствие, вот и все. Но самые первые уроки летного дела учат не доверять своим чувствам и инстинктам. Правда после пятнадцати лет полетов появляется уже шестое чувство. Что-то заставляет тебя по-другому смотреть на различные факторы, вероятности, намеки... и у тебя появляется предчувствие.
Я же сказал ему, что мы находимся намного южнее проложенного курса, а почему?
Мне было не до того, чтобы задумываться на эту тему в таком полете, слишком много забот выпало на мою долю...
– Мы поворачиваем на север, – объявил я.
– Что? – уставился он на меня. – Какая муха тебя укусила?
– Мы отклонились южнее нашего курса, – сказал я и заложил левый поворот. Стрелка компаса поколебалась и начала поворачиваться на север. Еще один шквал окатил нас водой.
– Черт побери, Джек! – он хлопнул здоровой рукой по карте. – Ты доиграешься, и уж тогда мы точно потеряемся. И все из-за того, что у тебя появилась идея... Круче влево! – неожиданно выкрикнул он.
Я повернул штурвал до отказа, буквально поставил самолет на крыло и до упора выдвинул сектор газа. Двигатель взревел, самолет завис в воздухе и провернулся вокруг воображаемой оси.
– Скажи мне, когда можно выравниваться! – завопил я.
Китсон выглянул в боковое окно.
– Пожалуй сейчас. Теперь опасность миновала.
Самолет и штурвал стали принимать нормальное положение, а моя рука потянулась к управлению задвижками дросселей.
– Что это было?
– Вот он, – кивнул он головой направо, – твой проклятый остров Пори.
Теперь мы летели на северо-запад, почти по ветру. Я выровнял его полет и стал медленно поворачивать направо.
– Ну теперь мы точно знаем наши координаты. Дай мне направление на Саксос.
Китсон проводил взглядом остров позади нас и снова вернулся к карте. Вид у него был сконфуженный.
– Теперь путь свободен. Больше островов до самого Саксоса не предвидится. Пятьдесят миль спокойного полета, – его голос звучал несколько напряженно. – Ты неправильно дал скорость и направление ветра.
– Вполне возможно – ведь это было только предположение. Будем считать его скорость около сорока пяти узлов, а направление с двухсот девяноста градусов. Дай мне новый курс.
Он кивнул и раздавил окурок в пепельнице.
– Почему ты начал поворот еще до того, как я закричал?
– Этот американский корабль. Показания радиокомпаса во время передачи держались очень стабильно, так что они были не так уж близко от нас. Где-то к северо-востоку. Между нами и Сериго, когда нам оставалось до острова еще двенадцать миль. Это был корабль не меньше ракетного крейсера, а в такой шторм ему там делать нечего. Должно быть он проходил тот же пролив, но дело в том, что мы были южнее его.
Он долго смотрел на меня, потом кивнул и вернулся к карте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73