Передайте ему этот экземпляр, чтобы он не умер с тоски, сидя за решеткой.
— Вы уверены, что я кого-то арестую?
— Главное, чтобы в этом были уверены вы. Иначе история вам этого не простит. Честь имею кланяться.
Писатель и его переводчица ушли, и создалось впечатление, будто сквозняк пролетел в кабинете и все стихло. Но книги-то остались. Теперь они приобрели свойства магнита, и префект уже не мог отодвинуть их в сторону.
Открыв первую страницу, он уже не отрывался от романа, пока не дочитал последнюю строчку.
Последнюю страницу пришлось перечитывать трижды, после чего префект созвал срочное совещание оперативной службы.
***
Господин Шверник прекрасно говорил по-русски, и ему переводчик не требовался. Марта осталась ждать мужа в машине. Вениамин Гортинский отправился на виллу один. Старым друзьям было о чем поговорить.
Герман Шверник выглядел не лучшим образом, он был похож на сломленного болезнями старика, почти не реагирующего на окружающий мир.
— Вы плохо спали? — спросил писатель.
— Я вообще не спал. Читал вашу книгу, а потом анализировал ее. Вы феноменальны, Вениамин Борисович.
— Она здесь уже была?
— Да, вчера. Вы почти в точности воспроизвели ее монолог в книге. Когда она со мной разговаривала, книга лежала рядом. Я боялся, что она обратит на нее внимание, но ей было не до книг. И когда же ваш шедевр выйдет в свет?
— Завтра. Вместе с вечерними выпусками газет.
— Присаживайтесь.
Гортинский сел в плетеное кресло напротив.
— Вы опередили события, дорогой Вениамин Борисович. Я преклоняюсь перед вашим талантом, но ситуация может измениться в любую секунду.
— Ее в силах изменить только я, дорогой Герман, и никто больше. Если вы намекаете на то, что можете предупредить вашу жену о неизбежном провале, то вы этого не сделаете. Срок давности истек. Сейчас вас не смогут привлечь к ответственности за события, связанные с ограблением. Ваша жена сейчас совершает новое преступление, и я не думаю, что вы хотите стать ее сообщником и оказаться на скамье подсудимых. Вам следует отказаться от нее. Это не ваша жена, а ее сестра — гражданка России. Впрочем, все это вы читали в книге. Вы обманутый пожилой человек, не более того.
— Десять лет назад я вас недооценил. Зря я связался с русскими, Этот народ — загадка. Мне до сих пор о нем ничего не известно. Только сумасшедший мог отказаться от шести миллионов долларов и превратить величайшее преступление всех времен и народов в фарс. В книге, которую прочтут и завтра забудут.
— Книги, господин Шверник, — моя жизнь, которая не соизмеряется с деньгами.
Мы придумали сюжет и воплотили его в жизнь. Ограбление галереи — это был спектакль, необходимый для получения истинных ощущений. Они помогли мне написать спустя четыре года живую книгу. И все через ощущения. Я был разочарован. Мои фантазии оказались куда интереснее фактов. Эти самые факты и обрезали мне крылья. Я уперся в тупик. Сухой достоверности читателю мало. И главное, что в романе не нашлось места женщинам. Моим любимым стервам. А детектив без роковой женщины — как пища без соли. Слишком пресно и занудно.
Выход мог быть один. Нужна героиня. Но живая. Вымышленная мною не подойдет реальным героям, станет инородным телом. И я начал искать подходящую кандидатуру. Их немало прошло через мои руки, но они все не тянули на нужный уровень. Слишком высоко я поднял планку. Я попросил о помощи своих приятелей, специализирующихся на дамочках с неординарными данными. И тут позвонил мне один приятель и сказал: «Приходи завтра в „Дом кино“, кажется, я нашел то, что тебе нужно. Я вас познакомлю, а дальше, как знаешь».
Так мы встретились с Ольгой, вашей будущей женой. Женщина с ледяным сердцем и огненной страстью. Я начал испытывать ее, ставя перед ней задачи, одна сложнее другой. Она щелкала мои ребусы, как белка орехи. Я понял, что наконец-то нашел достойную героиню и стоящего противника. Правда, иногда приходилось ей подыгрывать, когда я понимал, что она попадает в тупиковую ситуацию. Я даже позвал к себе одного из участников ограбления и позволил ему распустить язык. Он очень на меня обиделся, что я его позвал, а через час выставил за дверь. Но я устал ждать. Мне надо было знать, вцепится она в него когтями или нет. И она вцепилась. Поехала к нему в Питер и дала понять, что все знает о музее. Своей фантазии у нее не хватило. Жаль. И она воспользовалась сюжетом моего романа, стала его пугать одним из нас, тем, кто участвовал в деле.
Когда он приехал в Москву, то позвонил мне и доложил обстановку. К тому времени одного из наших уже не стало. Я не мог понять, как Ольге это удается?
Пришлось взять бутылку вина и поехать на дачу, где дрожал от страха адвокат.
Разумеется, засвечивать себя я не стал и следов не оставил. Когда он меня встретил, то я даже велел ему надеть ботинки, а мне дать свои тапочки и только потом зашел в комнату. После десятиминутной беседы, я понял, что он обречен.
Что ж, все в руках судьбы. Все мы ходим под дамокловым мечем. И наступил роковой час, когда он начал рубить головы. Мою любимую героиню сменила более коварная озлобленная тварь. Я хотел было прекратить эксперимент, чтобы меня в очередной раз не обвинили в женоненавистничестве, но не смог заставить себя это сделать. Она была настолько одержима, изобретательна, настойчива, что я отдал ей пальму первенства. Так Таисия стала главной героиней моего романа. Впрочем, получилось совсем не та книга, как она задумывалась, но я ни о чем не жалею.
Она писалась десять лет и теперь выходит в свет с финалом, который наступит тогда, когда книга ляжет на прилавки магазинов. А вы говорите, шесть миллионов.
— Слов нет. Роман удался. Вы отдали своих друзей на волю хищникам, а сами превратились в свободного художника, рисующего этюды с натуры.
— На все воля Божья. Я дважды собирал их и предупреждал об опасности. Но они стали слишком самонадеянны. Тогда я отошел в сторону. Почему-то все сегодня верят, как дети, что добро побеждает зло.
— Это мораль. Она вечна. К ней стремятся. Не в жизни, так хотя бы в книгах.
— Вот-вот. Читатель готов придираться к любым мелочам и с усмешкой махать рукой: «Так не бывает». А глобальной лжи никто не хочет замечать. В жизни побеждает зло, а в книгах добро торжествует над злом. Просто есть ложь, которая греет душу, а есть та, что раздражает. А точнее, даже не раздражает. Просто читатель поднимается над автором на ступень выше, и тот его перестает замечать. Презрение — это из жизни.
— Послушайте, Вениамин Борисович. Еще не поздно. До ее ареста остались сутки, чуть меньше. Умоляю вас, измените финал. Ведь вам ничего не стоит получить картины В свои руки. Предлагаю вам семьдесят процентов от сделки.
Пятнадцать миллионов чистыми, наличными, без налогов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86