— спросила Джин.
— Трудно сказать. Видимо, я надеялся, что это сообщение в точности совпадет с описанием Брума, которое я получил от Гелена, или что каким-то образом оно будет связано с Валканом.
— А может, оно и связано, — сказала Джин. — Если ты в него вчитаешься. Обрати внимание на этот отрывок о Восточном фронте. Возможно, они с Валканом служили в одном концлагере, как сам Валкан об этом говорит.
— Возможно, возможно, — согласился я неохотно. — Просто я надеялся на какие-то большие драматические события.
— Но ты же сам всегда учишь меня не рассчитывать на большие драматические события, — сказала Джин.
— Я не жду, что ты будешь следовать моему примеру. От тебя требуется только послушание.
Джин скорчила гримасу и снова прочитала сообщение.
— Если хочешь, я просмотрю все наши материалы на него и поищу упоминаний о Валкане. — Я колебался. — Дел сейчас особых нет, — продолжала Джин. — Прическу я делаю всего два раза в неделю.
— Если досье Мора подействует на тебя столь же благотворно, как парикмахерская, валяй, — сказал я. — С удовольствием подпишу пропуск в информационный фонд.
— Ты посмотри, как вырос твой цветок, — сказала Джин. — Вот здесь новый листок появился.
Я пригласил Джин пообедать в «Тратториа Террацца», где мы когда-то обедали в день нашего знакомства. Мы сидели в роскошном нижнем зале и пили «кампари» с содовой; я, рискуя растолстеть, заказал большую порцию «лазаньи», за которой последовала котлета по-киевски. Хозяин траттории Франко принес нам граппу с кофе, и мы сидели и беседовали о Большом Билли и Вешателе Харри, о том, что именно косой продавец из рыбного магазина кричал дорожному инспектору. Я откинулся на стуле и рассматривал пустые бутылки и полные пепельницы, рассуждая о том, как бы я работал санитарным инспектором.
— Вам бы не понравилось, — сказал Франко.
— Как знать? — сказала Джин. — От него многого можно ожидать.
Я в это время молча боролся с икотой. Особого смысла возвращаться на службу в половине пятого не было, поэтому я пригласил Джин в кино на фильм, который в воскресных выпусках газет назвали поэтическим произведением. Фильм мог вызвать разве что судороги.
Джин вела себя очень заботливо. В бакалейном магазине в Сохо она купила разной провизии, и после кино мы поехали к ней на Глостер-роуд, где она и принялась готовить.
Квартира Джин продувалась всеми ветрами. Мы сели в кухне с включенной духовкой, которую оставили открытой, разбивали яйца и варили артишоки, а Джин в это время читала вслух инструкции из кулинарной статьи в «Обсервере». Только я начал понемногу согреваться, как зазвонил телефон. Джин ответила на звонок, но оказалось, что звонят мне.
Я пытаюсь дозвониться до вас с четырех часов, — раздраженно заявила телефонистка с Шарлотт-стрит.
— Я в туалет ходил, — объяснил я.
— Это из Бордо, из отделения ДСТ. Видимо, шифратора у вас там нет.
— Нет, — сказал я. — Это квартирный телефон мисс Тоннессон.
— Тогда после соединения с Бордо я буду шифровать здесь, а вам уже текст пойдет открыто.
— Хорошо, — сказал я, видимо, без должной признательности.
— Это вопреки правилам, сэр. Вы должны добраться до ближайшего телефона с шифратором: такова инструкция. И только потому, что я договорилась с руководителем службы связи в Фримантле и он сам взялся установить связь, только поэтому я и могу рискнуть.
— Это, конечно, исключительно мило с вашей стороны. Я постараюсь быть очень сдержанным в разговоре.
— А сарказм здесь ни к чему, сэр. Я просто делаю свою работу.
Я промолчал, в трубке зашуршало — это Шарлотт-стрит подключалась к правительственной телефонной линии, проложенной под каналом. Раздался незашифрованный шум, и, наконец, Шарлотт-стрит подключила шифратор, затем зазвучал голос Гренада:
— ...счастлив сделать это. Однако вам придется положиться на память Альберта. Вы хорошо меня слышите?
— Хорошо, — сказал я. — Продолжайте.
— Если он снова появится во Франции, мы его арестуем, — сказал Гренад.
— Еще чего, — сказал я. — По какому же обвинению?
— Я вам скажу, — пообещал Гренад. — До нашего разговора ваш друг был для нас всего лишь глубоко запрятанным в наших архивах именем. Кем-то, кто представлял для нас интерес. Но если он снова приедет сюда, мы предъявим ему обвинение в терроризме и убийстве, и, смею заверить, покопавшись, отыщем несколько военных преступлений.
— А нельзя ли немножко поконкретнее? — попросил я.
— Я посылаю вам наше обычное письменное уведомление, — сказал Гренад.
— Но кого он убил? — спросил я. — И когда?
— В конце 1942 года он убил члена вишистского правительства.
— Зачем? — спросил я.
— Потому что он был членом ФТП, — сказал Гренад. — Это было политическое убийство.
— Продолжайте, — сказал я.
— В феврале 1943 года его арестовала в Кольмаре вишистская полиция. У нас здесь есть список судебных дел времен войны, я пошлю вам его фотокопию. Он заявил, что является немецким гражданином, и его отослали в Германию. У нас здесь, конечно, нет немецких судебных дел. У Альберта чертовски хорошая память, и он говорит, что тот отделался тюремным сроком.
— У Альберта должна быть действительно чертовски хорошая память, — сказал я. — Ведь Альберту во время этих событий было что-то около пяти лет.
— Альберт часто работает у нас внизу, в архивах, у него прекрасная память на документы. Вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду.
— Вы меня ошарашили, — сказал я. — Вы хотите убедить меня, что Джон Валкан был коммунистом и убил члена вишистского правительства. Я в это просто не могу поверить.
— Я говорю не о Валкане, — сказал Гренад. — Мы все прекрасно знаем, что из себя представляет Валкан. Он ведь из вашей банды, верно? Я говорю о Бруме.
— Бруме? — удивленно переспросил я.
— Мы и сами все здесь удивились. Я считал, что этот Брум всего-навсего очередной продукт вашей буйной фантазии. Я так и Альберту сказал.
— Ну нет, — возмутился я.
В разговор вклинилась телефонистка и попросила нас заканчивать, поскольку требовалась линия, но я настоял на продолжении разговора. После короткого жужжания снова послышался голос Гренада:
— ...жаловался, что исчезла его подружка. Ха-ха. Мы знали, что он из ваших ребят, но он в этом не признался, уверяю вас. — После паузы Гренад продолжил: — Нам достоверно известно, что Валкан работает на вас.
Я хмыкнул. Гренад сказал:
— Признайтесь, мой друг. Скажите правду хоть однажды. Вас это может вдохновить.
— Мы платим ему за работу, — сказал я осмотрительно.
Гренад издал короткий победный смешок.
— Прекрасно, мой друг. Это тонкое различие в случае с Валканом совершенно необходимо. — Он снова засмеялся.
— Где этот Брум сейчас? — спросил я.
— Никаких следов, — сказал Гренад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Трудно сказать. Видимо, я надеялся, что это сообщение в точности совпадет с описанием Брума, которое я получил от Гелена, или что каким-то образом оно будет связано с Валканом.
— А может, оно и связано, — сказала Джин. — Если ты в него вчитаешься. Обрати внимание на этот отрывок о Восточном фронте. Возможно, они с Валканом служили в одном концлагере, как сам Валкан об этом говорит.
— Возможно, возможно, — согласился я неохотно. — Просто я надеялся на какие-то большие драматические события.
— Но ты же сам всегда учишь меня не рассчитывать на большие драматические события, — сказала Джин.
— Я не жду, что ты будешь следовать моему примеру. От тебя требуется только послушание.
Джин скорчила гримасу и снова прочитала сообщение.
— Если хочешь, я просмотрю все наши материалы на него и поищу упоминаний о Валкане. — Я колебался. — Дел сейчас особых нет, — продолжала Джин. — Прическу я делаю всего два раза в неделю.
— Если досье Мора подействует на тебя столь же благотворно, как парикмахерская, валяй, — сказал я. — С удовольствием подпишу пропуск в информационный фонд.
— Ты посмотри, как вырос твой цветок, — сказала Джин. — Вот здесь новый листок появился.
Я пригласил Джин пообедать в «Тратториа Террацца», где мы когда-то обедали в день нашего знакомства. Мы сидели в роскошном нижнем зале и пили «кампари» с содовой; я, рискуя растолстеть, заказал большую порцию «лазаньи», за которой последовала котлета по-киевски. Хозяин траттории Франко принес нам граппу с кофе, и мы сидели и беседовали о Большом Билли и Вешателе Харри, о том, что именно косой продавец из рыбного магазина кричал дорожному инспектору. Я откинулся на стуле и рассматривал пустые бутылки и полные пепельницы, рассуждая о том, как бы я работал санитарным инспектором.
— Вам бы не понравилось, — сказал Франко.
— Как знать? — сказала Джин. — От него многого можно ожидать.
Я в это время молча боролся с икотой. Особого смысла возвращаться на службу в половине пятого не было, поэтому я пригласил Джин в кино на фильм, который в воскресных выпусках газет назвали поэтическим произведением. Фильм мог вызвать разве что судороги.
Джин вела себя очень заботливо. В бакалейном магазине в Сохо она купила разной провизии, и после кино мы поехали к ней на Глостер-роуд, где она и принялась готовить.
Квартира Джин продувалась всеми ветрами. Мы сели в кухне с включенной духовкой, которую оставили открытой, разбивали яйца и варили артишоки, а Джин в это время читала вслух инструкции из кулинарной статьи в «Обсервере». Только я начал понемногу согреваться, как зазвонил телефон. Джин ответила на звонок, но оказалось, что звонят мне.
Я пытаюсь дозвониться до вас с четырех часов, — раздраженно заявила телефонистка с Шарлотт-стрит.
— Я в туалет ходил, — объяснил я.
— Это из Бордо, из отделения ДСТ. Видимо, шифратора у вас там нет.
— Нет, — сказал я. — Это квартирный телефон мисс Тоннессон.
— Тогда после соединения с Бордо я буду шифровать здесь, а вам уже текст пойдет открыто.
— Хорошо, — сказал я, видимо, без должной признательности.
— Это вопреки правилам, сэр. Вы должны добраться до ближайшего телефона с шифратором: такова инструкция. И только потому, что я договорилась с руководителем службы связи в Фримантле и он сам взялся установить связь, только поэтому я и могу рискнуть.
— Это, конечно, исключительно мило с вашей стороны. Я постараюсь быть очень сдержанным в разговоре.
— А сарказм здесь ни к чему, сэр. Я просто делаю свою работу.
Я промолчал, в трубке зашуршало — это Шарлотт-стрит подключалась к правительственной телефонной линии, проложенной под каналом. Раздался незашифрованный шум, и, наконец, Шарлотт-стрит подключила шифратор, затем зазвучал голос Гренада:
— ...счастлив сделать это. Однако вам придется положиться на память Альберта. Вы хорошо меня слышите?
— Хорошо, — сказал я. — Продолжайте.
— Если он снова появится во Франции, мы его арестуем, — сказал Гренад.
— Еще чего, — сказал я. — По какому же обвинению?
— Я вам скажу, — пообещал Гренад. — До нашего разговора ваш друг был для нас всего лишь глубоко запрятанным в наших архивах именем. Кем-то, кто представлял для нас интерес. Но если он снова приедет сюда, мы предъявим ему обвинение в терроризме и убийстве, и, смею заверить, покопавшись, отыщем несколько военных преступлений.
— А нельзя ли немножко поконкретнее? — попросил я.
— Я посылаю вам наше обычное письменное уведомление, — сказал Гренад.
— Но кого он убил? — спросил я. — И когда?
— В конце 1942 года он убил члена вишистского правительства.
— Зачем? — спросил я.
— Потому что он был членом ФТП, — сказал Гренад. — Это было политическое убийство.
— Продолжайте, — сказал я.
— В феврале 1943 года его арестовала в Кольмаре вишистская полиция. У нас здесь есть список судебных дел времен войны, я пошлю вам его фотокопию. Он заявил, что является немецким гражданином, и его отослали в Германию. У нас здесь, конечно, нет немецких судебных дел. У Альберта чертовски хорошая память, и он говорит, что тот отделался тюремным сроком.
— У Альберта должна быть действительно чертовски хорошая память, — сказал я. — Ведь Альберту во время этих событий было что-то около пяти лет.
— Альберт часто работает у нас внизу, в архивах, у него прекрасная память на документы. Вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду.
— Вы меня ошарашили, — сказал я. — Вы хотите убедить меня, что Джон Валкан был коммунистом и убил члена вишистского правительства. Я в это просто не могу поверить.
— Я говорю не о Валкане, — сказал Гренад. — Мы все прекрасно знаем, что из себя представляет Валкан. Он ведь из вашей банды, верно? Я говорю о Бруме.
— Бруме? — удивленно переспросил я.
— Мы и сами все здесь удивились. Я считал, что этот Брум всего-навсего очередной продукт вашей буйной фантазии. Я так и Альберту сказал.
— Ну нет, — возмутился я.
В разговор вклинилась телефонистка и попросила нас заканчивать, поскольку требовалась линия, но я настоял на продолжении разговора. После короткого жужжания снова послышался голос Гренада:
— ...жаловался, что исчезла его подружка. Ха-ха. Мы знали, что он из ваших ребят, но он в этом не признался, уверяю вас. — После паузы Гренад продолжил: — Нам достоверно известно, что Валкан работает на вас.
Я хмыкнул. Гренад сказал:
— Признайтесь, мой друг. Скажите правду хоть однажды. Вас это может вдохновить.
— Мы платим ему за работу, — сказал я осмотрительно.
Гренад издал короткий победный смешок.
— Прекрасно, мой друг. Это тонкое различие в случае с Валканом совершенно необходимо. — Он снова засмеялся.
— Где этот Брум сейчас? — спросил я.
— Никаких следов, — сказал Гренад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67