— У нас дома с печкой такие же неприятности, — заметил турист.
Снова заговорил Харви:
— К сожалению, у портье заболела мать. Может, вы справитесь собственными силами, раз уж так получилось?
— Конечно, — ответил турист и повернулся к своей жене, чтобы объяснить происходящее, а я в это время уже сражался с кнопками управления старого лифта. Жена туриста обратилась к Харви:
— Когда открываются магазины в центре?
— Я не местный, — ответил Харви. Лифт наконец-то пошел вверх.
— Меня, кажется, увольняют, — сказал Харви, когда мы в конце концов добрались до моего номера.
Я откупорил бутылку «Блэк Лейбл», которую купил в самолете. Харви со всего маху бросился на жесткую кровать, которая громко лязгнула железными пружинами, и попытался снова спеть свою импровизированную песню «Если хочешь быть дальновидным», но теперь он пьян не был.
— Официально? — спросил я.
— Более или менее, — ответил Харви. — В последний раз, когда я был у сотрудника службы безопасности в посольстве, он дал мне печатную форму, которая называется «Отставка и болезнь служащих зарубежных служб». Более того, они заставили меня работать весь день в визовом секторе под наблюдением ОЗС8.
— А Индрижка?
Харви встал и подошел к раковине. Из моей открытой сумки он выудил кусок мыла и понюхал его.
— Лимонное, — сказал он.
— Верно, — сказал я. Он снова понюхал мыло и принялся мыть руки.
— Она хочет остаться здесь по нескольким причинам, — сказал Харви. — Но она сделает так, как я попрошу. А мне нет никакого резона убеждать ее в пользу Штатов, пока нет ни малейшей возможности получить для нее визу в госдепе.
— Ты же работаешь в визовом отделе, — напомнил я.
— Именно этого они и ждут, — сказал Харви. Он продолжал мыть руки с фрейдистской тщательностью. — Черт возьми, они правы. Я не жалуюсь. Я работаю в политическом секторе, и никто не заставлял меня влюбляться в чешку, но... — Он скорчил гримасу, которую я видел в зеркале.
— Может, мне жениться на ней? — предложил я. — В этом случае она станет британской подданной, и никаких проблем у тебя с ней не будет.
Шутить Харви был не расположен.
— Да, — буркнул он, продолжая намыливать руки, пока они не превратились в боксерские перчатки из мыльной пены. — Видишь ли, — тихо произнес он, — видимо, поэтому эти два комедианта и трепали мне сегодня нервы. Не знаю, что я сделаю, если выясню, что Индрижка... работает...
— Харви, — резко прервал я его, — не распускай нюни. Относись к своей работе, как к любовнице: никогда не говори о ней с женой. — Харви ухмыльнулся. Я продолжал: — Хватит смывать с себя неприятности, иди сюда и выпей. — Я подумал, что вряд ли могу найти хоть чем-то равноценную замену Харви в Праге.
Он сполоснул и неловко вытер руки, улыбнулся и выпил. В коридоре послышался голос американского туриста:
— Джимми, Джейн, на окне нет проклятых занавесок. Интересно, в каком номере остановились те двое парней? — Мы слышали, как он идет по коридору в нашем направлении. Остановившись, он крикнул: — Есть здесь кто-нибудь из Америки?
Мы молча слушали его призывы, потом я сказал Харви:
— Где я смогу увидеть второго человека из концлагеря Треблинка?
— Это брат Счастливчика Яна, — сказал Харви, — они ненавидят друг друга. — Он подошел к окну и сквозь поблеклое кружево посмотрел на Вацлавскую площадь. — Но если тебе требуется письменный отчет о смерти того типа, то ты найдешь брата Счастливчика Яна в синагоге Пинкас в пол-одиннадцатого утра. Это в Старе Место, недалеко от бывшего гетто. Там несколько синагог, но он будет именно в Пинкасе.
— Я найду, — сказал я и налил Харви еще виски.
— Хотел бы я знать, о чем сейчас думает Сток, — заметил Харви.
Глава 34
Полковник Олег Алексеевич Сток
— Думать — не моя обязанность, — сказал Сток. — Для этого у меня есть молодежь, их мозги не так перегружены знаниями. — Он снял ботинки и размял пальцы ног перед печкой. В детстве Сток мог поднимать вещи пальцами ног. Он уже очень давно не демонстрировал чудесные хватательные способности своих ног. Теперь у него появилось много иных проблем.
— У меня только телятина, — сказал чешский офицер, которого звали Вацлав.
— Мне все равно, — отозвался Сток. Человек он был непривередливый; что-нибудь горячее поесть, что-нибудь холодное выпить да постель, желательно с простынями — и ему этого вполне достаточно.
— Телятина и клубника, — сказал Вацлав. Сток кивнул.
— Консервированные, — добавил Вацлав.
— Боже ты мой, я же не царь Николай. Подогрей и приноси. — Сток пожалел, что у него вырвалось слово «Боже»; теперь он, кажется, перегнул палку в другую сторону. Вацлав ушел на кухню. Сток закурил. Ему нравился вкус махорки. Беседуя с иностранцами, он любил пустить пыль в глаза и курил только западные сигареты, но по-настоящему он любил только грубый вкус русского табака.
Вернулся Вацлав с двумя тарелками мяса. Он сам его разогрел и надеялся, что Сток все правильно поймет. Домработницу нанять нет никакой возможности, все работают на фабриках. Его последняя домработница возвратилась в деревню, можете себе представить?
— Конечно, могу, - отозвался Сток. — Деревня — это единственное место, где еще можно хорошо поесть в этой стране.
— Я бы не сказал, — начал было Вацлав, но замолчал и улыбнулся.
— Когда я снимаю ботинки, ты можешь все что угодно говорить, — сказал Сток. — Все мои люди знают это. Все, что я слышу без ботинок, я пропускаю мимо ушей.
Вацлав снял свои ботинки. Он не знал, одобрит ли подобное поведение товарищ полковник, но ботинки совсем промокли. Он поставил их сушиться, прислонив подошвами к печке. Он бы не хотел, чтобы ботинки покоробились, даже в Чехословакии с ее развитой обувной промышленностью — одна фабрика Готвальда, которая раньше принадлежала Бате, выпускала ежедневно тысячи пар — ему приходилось быть экономным. Внутрь он запихнул обрывки газеты «Лидова демокрацие».
— Не делай этого, — промычал Сток.
Вацлав посмотрел на изорванную газету. Он заметил, что разорвал надвое портрет Вальтера Ульбрихта.
— Я для этого пользуюсь «Правдой», — продолжал Сток. — Она лучше всего впитывает влагу.
Вацлав улыбнулся, он понял, что над ним подшучивают. Сток съел мясо и залпом выпил свое пиво.
— Лихо, — отметил Вацлав.
— Да уж, меня этим с ног не собьешь, — загоготал Сток.
Вацлав повозился в сложной системе печных задвижек, огонь стал ярче, поленья затрещали.
— Тебе надо в Берлин приехать, — сказал Сток. — Очень удобный город, должен я тебе сказать. Эти немцы умеют свою жизнь устроить. Иногда я удивляюсь, как мы смогли победить их.
— Нацистов? — переспросил Вацлав.
— Нет, мы их до сих пор не победили. Я имею в виду немцев. Немцы. Почему ничего не вышло из мечты Ленина о союзе русского и немецкого пролетариата?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67