— еще раз спросил карлик. Свейн не отвечал. В разговор вмешался Хокинс:
— Вы думаете, мы можем выйти отсюда? — прошептал он.
Свейн посмотрел на окна и, подумав немного, произнес: «Да».
— Это невозможно, — раздался голос помощника Бальтазара, о котором все забыли. — Это совершенно невозможно.
— А вы не вмешивайтесь! — закричал Селексин и сердито посмотрел на собрата.
Свейн уставился на карлика. Селексин все это время не повышал голоса — более того, в трудную минуту, он был, пожалуй, единственным, кто сохранял спокойствие. Помощник Бальтазара тут же сделал шаг назад и замолчал. Селексин повернулся к Свейну.
— Как? — произнес он. — Как это сделать?
— Да, как вы сможете выбраться отсюда? — повторил за карликом Хокинс.
— Вы хотите выйти? — сказал Свейн. Он не верил своим ушам. После целой лекции, которую ему прочитал этот карлик, убеждая в том, что участвовать в Состязании — большая честь, после его пламенных речей в защиту Состязания... Селексин также хотел выбраться из библиотеки.
— В общем-то, да, я бы хотел выйти из лабиринта, — ответил человечек.
— Как, и вы? Вы хотите сбежать? Прошу прощения, — прервал Селексина помощник Бальтазара, — но вы не можете.
Карлик ничего ему не ответил. Тот продолжал:
— Селексин, Состязание началось. Оно не может ни закончиться, ни остановиться, пока не останется победитель. Это единственно честный и достойный способ...
— Я думаю, говорить о чести и достоинстве, после того как этот ваш Беллос явился сюда вместе с четырьмя тварями, готовыми разорвать любого, излишне, — прервал его Свейн.
— Я согласен, — ответил Селексин, впиваясь взглядом в помощника Бальтазара. — Беллос нарушил правила. Ему помогают ходая, их не остановить. Мы должны выбираться отсюда.
— И как мы это сделаем? — спросил с издевкой другой карлик. Включим наши устройства для телепортации и станем просить о помощи? Но мы можем передавать лишь изображение, Селексин, а не звук.
— Мы должны сделать все, что в наших силах, — ответил Селексин. — Если два помощника выберутся вместе с участниками из лабиринта и станут одновременно передавать информацию, то там поймут, что что-то не так. Может, они догадаются и сделают что-нибудь.
Карлик с удивлением посмотрел на Селексина:
— Я не думаю, что участники смогут долго протянуть вне лабиринта, — произнес он.
— Это почему же? — удивился Селексин.
— Ну, в общем-то, пятнадцати минут будет недостаточно, чтобы успеть передать информацию, а главное — дождаться, пока оттуда телепортируют кого-нибудь, чтобы остановить Состязание.
— Да, — с грустью сказал Селексин, — Ты прав.
Свейн с недоумением смотрел на обоих карликов. Они спорили друг с другом и незаметно для себя перешли на свой язык. Свейн ничего не понимал. Вдруг дисплей на его браслете загорелся.
— Что это означает? — спросил он у Селексина.
— Вы помните, что я вам рассказывал относительно вашего браслета? — обратился карлик к Свейну.
Тот посмотрел на браслет, о котором успел совершенно забыть за это время. На нем высветилась надпись:
Инициализация — 6
«Шесть» — подумал Свейн. Он вспомнил об одном из участников Состязания, Конде, которого растерзали ходая. Информация, скорее всего, появилась на дисплее и у других: теперь все знали, что их осталось шестеро. Начался обратный отсчет. По мере того как соперники будут убивать друг друга, на браслете в порядке убывания будут появляться цифры. До тех пор, пока не останется один участник... А потом Каранадон, о котором говорил Селексин.
— Вы не забыли о нем? — снова спросил карлик. — Помните, о чем я вам рассказывал?
— Да, — ответил ему Свейн. — Я думаю, что помню.
— Я уже предупредил вас, что, как только вы окажетесь вне электрического поля, начнется обратный отсчет, а потом бомба на Вашем браслете сдетонирует.
Свейн нахмурился:
— И в течение пятнадцати минут я должен буду вернуться в поле.
— Совершенно верно, — отметил помощник Бальтазара.
Все молчали, в комнате вахтера стояла полная тишина. Кто-то выдохнул.
Карлик, который помогал Бальтазару, продолжил:
— Даже если вам удастся выйти отсюда, вы все равно через пятнадцать минут будете покойником.
— Благодарю вас, — с ухмылкой на лице ответил Свейн.
— Вы даже не представляете, как вы нас этим успокоили, — съязвил Хокинс и взглянул на карлика.
— По крайней мере, в данной ситуации я реально смотрю на вещи, — ответил тот.
— То есть, вам просто плевать на чью-либо жизнь, — разозлившись, ответил полицейский.
— На вашем месте, я бы подумал о том, как спасти свою, — сказал помощник Бальтазара. — Лучше позаботьтесь о себе.
— Но вы не на моем месте, поэтому...
— Хватит, хватит, господа, — вмешался Свейн. — Успокойтесь, прошу вас. Мы должны найти выход из сложившегося положения, а не ссориться друг с другом. Этого нам еще не хватало. — Он обратился к Селексину:
— Можно хоть как-нибудь снять этот браслет с руки?
— Нет, — покачал головой карлик. — Он не откроется... во всяком случае, пока... — Селексин пожал плечами.
— Да знаю я, знаю, пока я не стану победителем Состязания, так? — сказал Свейн.
Селексин одобрительно закивал:
— Только ответственные за Состязание могут открыть браслет. У них есть соответствующее оборудование для этого.
— А мы можем сломать этот браслет? — спросил Хокинс.
— А может кто-нибудь из нас сломать эту дверь? — язвительно ответил ему помощник Бальтазара, указывая на мощную дверь с автодоводчиком. — Если нет, то боюсь, такой прочный браслет нам не сломать. Нам нужен кто-нибудь, обладающий огромной силой.
Все притихли, Свейн снова посмотрел на браслет. После сказанного он показался ему даже тяжелее. Свейн подошел к дочери и присел рядом с ней.
— Чем ты занимаешься, дорогая? — спросил он тихим голосом у дочери.
Девочка не отвечала.
— Холли? В чем дело? — забеспокоился Свейн.
Ответа вновь не последовало. Холли смотрела куда-то в сторону.
— Подвинься, Хол, в чем дело, малышка? Я сделал что-то не так? — спросил он у дочери.
Это было не похоже на Холли: она никогда не отказывалась говорить с ним, Даже если ей было грустно или тяжело, она всегда отвечала на вопросы.
— Холли, пожалуйста, сейчас не время и не место, чтобы дуться, — произнес с раздражением в голосе Свейн. — Холли, поговори с папой.
— Тихо, папочка, тихо, — прошептала малышка.
— Тихо??? В чем дело, дорогая? — удивился Свейн.
Он ничего не понимал. Остальные сидели около Бальтазара рядом с окном. Около десяти секунд все молчали, Холли приблизилась к отцу и прошептала ему на ухо:
— Ты слышишь это?
— Нет, а что я должен слышать?
— Слушай, — ответила Холли.
Свейн смотрел на свою дочь. Она сидела неподвижно, ее глаза были широко раскрыты. Девочка была явно чем-то напугана. Помолчав немного, она произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Вы думаете, мы можем выйти отсюда? — прошептал он.
Свейн посмотрел на окна и, подумав немного, произнес: «Да».
— Это невозможно, — раздался голос помощника Бальтазара, о котором все забыли. — Это совершенно невозможно.
— А вы не вмешивайтесь! — закричал Селексин и сердито посмотрел на собрата.
Свейн уставился на карлика. Селексин все это время не повышал голоса — более того, в трудную минуту, он был, пожалуй, единственным, кто сохранял спокойствие. Помощник Бальтазара тут же сделал шаг назад и замолчал. Селексин повернулся к Свейну.
— Как? — произнес он. — Как это сделать?
— Да, как вы сможете выбраться отсюда? — повторил за карликом Хокинс.
— Вы хотите выйти? — сказал Свейн. Он не верил своим ушам. После целой лекции, которую ему прочитал этот карлик, убеждая в том, что участвовать в Состязании — большая честь, после его пламенных речей в защиту Состязания... Селексин также хотел выбраться из библиотеки.
— В общем-то, да, я бы хотел выйти из лабиринта, — ответил человечек.
— Как, и вы? Вы хотите сбежать? Прошу прощения, — прервал Селексина помощник Бальтазара, — но вы не можете.
Карлик ничего ему не ответил. Тот продолжал:
— Селексин, Состязание началось. Оно не может ни закончиться, ни остановиться, пока не останется победитель. Это единственно честный и достойный способ...
— Я думаю, говорить о чести и достоинстве, после того как этот ваш Беллос явился сюда вместе с четырьмя тварями, готовыми разорвать любого, излишне, — прервал его Свейн.
— Я согласен, — ответил Селексин, впиваясь взглядом в помощника Бальтазара. — Беллос нарушил правила. Ему помогают ходая, их не остановить. Мы должны выбираться отсюда.
— И как мы это сделаем? — спросил с издевкой другой карлик. Включим наши устройства для телепортации и станем просить о помощи? Но мы можем передавать лишь изображение, Селексин, а не звук.
— Мы должны сделать все, что в наших силах, — ответил Селексин. — Если два помощника выберутся вместе с участниками из лабиринта и станут одновременно передавать информацию, то там поймут, что что-то не так. Может, они догадаются и сделают что-нибудь.
Карлик с удивлением посмотрел на Селексина:
— Я не думаю, что участники смогут долго протянуть вне лабиринта, — произнес он.
— Это почему же? — удивился Селексин.
— Ну, в общем-то, пятнадцати минут будет недостаточно, чтобы успеть передать информацию, а главное — дождаться, пока оттуда телепортируют кого-нибудь, чтобы остановить Состязание.
— Да, — с грустью сказал Селексин, — Ты прав.
Свейн с недоумением смотрел на обоих карликов. Они спорили друг с другом и незаметно для себя перешли на свой язык. Свейн ничего не понимал. Вдруг дисплей на его браслете загорелся.
— Что это означает? — спросил он у Селексина.
— Вы помните, что я вам рассказывал относительно вашего браслета? — обратился карлик к Свейну.
Тот посмотрел на браслет, о котором успел совершенно забыть за это время. На нем высветилась надпись:
Инициализация — 6
«Шесть» — подумал Свейн. Он вспомнил об одном из участников Состязания, Конде, которого растерзали ходая. Информация, скорее всего, появилась на дисплее и у других: теперь все знали, что их осталось шестеро. Начался обратный отсчет. По мере того как соперники будут убивать друг друга, на браслете в порядке убывания будут появляться цифры. До тех пор, пока не останется один участник... А потом Каранадон, о котором говорил Селексин.
— Вы не забыли о нем? — снова спросил карлик. — Помните, о чем я вам рассказывал?
— Да, — ответил ему Свейн. — Я думаю, что помню.
— Я уже предупредил вас, что, как только вы окажетесь вне электрического поля, начнется обратный отсчет, а потом бомба на Вашем браслете сдетонирует.
Свейн нахмурился:
— И в течение пятнадцати минут я должен буду вернуться в поле.
— Совершенно верно, — отметил помощник Бальтазара.
Все молчали, в комнате вахтера стояла полная тишина. Кто-то выдохнул.
Карлик, который помогал Бальтазару, продолжил:
— Даже если вам удастся выйти отсюда, вы все равно через пятнадцать минут будете покойником.
— Благодарю вас, — с ухмылкой на лице ответил Свейн.
— Вы даже не представляете, как вы нас этим успокоили, — съязвил Хокинс и взглянул на карлика.
— По крайней мере, в данной ситуации я реально смотрю на вещи, — ответил тот.
— То есть, вам просто плевать на чью-либо жизнь, — разозлившись, ответил полицейский.
— На вашем месте, я бы подумал о том, как спасти свою, — сказал помощник Бальтазара. — Лучше позаботьтесь о себе.
— Но вы не на моем месте, поэтому...
— Хватит, хватит, господа, — вмешался Свейн. — Успокойтесь, прошу вас. Мы должны найти выход из сложившегося положения, а не ссориться друг с другом. Этого нам еще не хватало. — Он обратился к Селексину:
— Можно хоть как-нибудь снять этот браслет с руки?
— Нет, — покачал головой карлик. — Он не откроется... во всяком случае, пока... — Селексин пожал плечами.
— Да знаю я, знаю, пока я не стану победителем Состязания, так? — сказал Свейн.
Селексин одобрительно закивал:
— Только ответственные за Состязание могут открыть браслет. У них есть соответствующее оборудование для этого.
— А мы можем сломать этот браслет? — спросил Хокинс.
— А может кто-нибудь из нас сломать эту дверь? — язвительно ответил ему помощник Бальтазара, указывая на мощную дверь с автодоводчиком. — Если нет, то боюсь, такой прочный браслет нам не сломать. Нам нужен кто-нибудь, обладающий огромной силой.
Все притихли, Свейн снова посмотрел на браслет. После сказанного он показался ему даже тяжелее. Свейн подошел к дочери и присел рядом с ней.
— Чем ты занимаешься, дорогая? — спросил он тихим голосом у дочери.
Девочка не отвечала.
— Холли? В чем дело? — забеспокоился Свейн.
Ответа вновь не последовало. Холли смотрела куда-то в сторону.
— Подвинься, Хол, в чем дело, малышка? Я сделал что-то не так? — спросил он у дочери.
Это было не похоже на Холли: она никогда не отказывалась говорить с ним, Даже если ей было грустно или тяжело, она всегда отвечала на вопросы.
— Холли, пожалуйста, сейчас не время и не место, чтобы дуться, — произнес с раздражением в голосе Свейн. — Холли, поговори с папой.
— Тихо, папочка, тихо, — прошептала малышка.
— Тихо??? В чем дело, дорогая? — удивился Свейн.
Он ничего не понимал. Остальные сидели около Бальтазара рядом с окном. Около десяти секунд все молчали, Холли приблизилась к отцу и прошептала ему на ухо:
— Ты слышишь это?
— Нет, а что я должен слышать?
— Слушай, — ответила Холли.
Свейн смотрел на свою дочь. Она сидела неподвижно, ее глаза были широко раскрыты. Девочка была явно чем-то напугана. Помолчав немного, она произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78