Мать вернулась из лагеря холодным летом пятьдесят третьего года. Исхудавшая, жутко постаревшая, но, как ни странно, полная сил и энергии. О своей лагерной жизни рассказывала мало и скупо. «Не вздумай, Иван, усомниться в правильности курса нашей партии», — это были первые слова, которые она сказала сыну при встрече.
Они стали жить в Саратове, в комнатушке в подвальном помещении, крохотной и сырой. Мать работала на телефонном узле. Оттуда он и пошёл в армию. В армии узнал о том, что мать полностью реабилитирована, вступил в партию, был на особом счёту у командира части, в свободное время учил немецкий язык. А вернувшись из армии, поехал в Москву и поступил в иняз.
Закончив его, стал работать в КГБ. Получил квартиру, перевёз из Саратова мать. Потом женился на корреспондентке газеты «Красная Звезда». В семьдесят третьем у них родился сын Илья. Узнав о шашнях жены Валентины с заместителем главного редактора газеты, выгнал её вон. Больше так и не женился. И в настоящее время жил с матерью. Матрёне Ильиничне шёл девятый десяток. Она по любому поводу и даже без всякого повода, с горящими от гордости глазами, показывала всем знакомым справку о том, что Никифор Кузьмич Фефилов полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления. И была абсолютно уверена в том, что единственной жертвой сталинских репрессий был её покойный муж, которого оклеветали настоящие враги народа.
— Из-за них все и произошло, Ванечка, из-за нечестных и недобросовестных работников. Товарищ Сталин не мог уследить за всем, что происходит в стране. А твой отец, Ваня, был рыцарем без страха и упрёка, у него были чистые руки, горячее сердце и холодная голова. Вот голова, может быть, и не была холодной, слишком доверялся он всякой недобитой белогвардейской сволочи. Надо было быть более бдительным, менее доверчивым, и тогда вся наша жизнь могла пойти по-другому. А курс партии был совершенно правильным. И никакого культа личности не было вовсе, вообще не было.
Иван не собирался спорить с яростной ортодоксальной матерью, тем более что и сам во многом был с ней согласен.
Он долгое время работал в органах и дослужился до звания полковника.
Развал Советского Союза Иван Никифорович Фефилов воспринял как личную трагедию, как крах всех его идеалов. Тут с матерью они были полностью солидарны.
— Будь они все прокляты, эти демократы, — скрипела остатками зубов мать. — Товарища Сталина на них нет. Но тебе, Ванечка, я вот что скажу. Ты не отчаивайся. Ты профессионал высокого класса и без хорошей работы не останешься.
— Уж больно мне много лет, мама, — со вздохом возразил Фефилов. — Пятьдесят два года уже. Кому я теперь нужен?
— Как это кому нужен? Да всем ты нужен! Такие опытные профессионалы, как ты, будут теперь нарасхват. А что такое пятьдесят два года? Мне вот восемьдесят, а я себя хоронить ещё не собираюсь.
Мать, кстати, оказалась совершенно права. Вскоре в квартире Фефиловых стали раздаваться телефонные звонки с весьма заманчивыми предложениями.
Ивану Никифоровичу было из чего выбирать. И он принял решение. Устроился на должность начальника отдела охранного агентства «Барс». Там работали как раз бывшие чекисты и военные. Но в «Барсе» он не прижился. Проработав там около года, Фефилов поругался с начальством и уволился.
— Все на свете делается к лучшему, — успокоила его мать.
И снова она оказалась права. Ивану Никифоровичу предложили должность начальника службы безопасности тогда ещё мало кому известного банка «Роскапиталинвест». Банк быстро набрал обороты, а Фефилов стал в банке незаменимым человеком, начальником управления кадров.
Прежде всего он понял одно — надо быть в доверительных отношениях с председателем правления банка Вадимом Филипповичем Павленко. От него зависело практически все. А уж когда до Фефилова дошло, какими деньгами он сможет ворочать, то стал трудиться, не покладая рук. Но трудиться весьма своеобразно.
Иван Никифорович даже не подозревал в себе таких незаурядных способностей, открывшихся в нем на шестом десятке лет. И как же ему пригодились теперь его обширные связи в самых разных сферах!
Кстати, и в «Барсе», из которого он уволился, у него остался свой и очень надёжный человек. Это был его бывший сослуживец по КГБ майор Волокушин Александр Фомич, который после ухода Фефилова из «Барса» стал начальником службы безопасности. Вот именно Волокушин за хорошую плату выполнял некоторые щекотливые поручения Фефилова, которые тот по тем или иным причинам не хотел доверять своим сотрудникам.
А банк «Роскапиталинвест» рос, богател, набирал обороты. И Фефилов прекрасно знал, что банк стал фактически карманным банком Правительства России. Именно через «Роскапиталинвест» из России в зарубежные банки перекачивались огромные неучтённые средства. И разумеется, к кадрам в банке был особый подход. Только проверенные люди по рекомендации особо надёжных лиц принимались на работу в банк. А уж если кто-то начинал идти против течения, тут-то и приходила пора действовать ведомству Ивана Никифоровича Фефилова. А действовал он всегда безошибочно. У него не было ни одного прокола, и Павленко считал Фефилова самым ценным своим сотрудником.
Фефилов приходил на работу всегда в строгом либо чёрном, либо сером костюме, аккуратно повязанном галстуке, в нагуталиненных до зеркального блеска ботинках. Осенью носил серый плащ, а зимой пальто с каракулевым воротником и высокую каракулевую шапку-пирожок. На глазах круглые роговые очки. Возила его на службу чёрная «Волга». Он обожал этот партийный стиль, который нравился и его матери. А точнее сказать, они обожали демонстрировать этот стиль жизни.
О личной жизни Ивана Никифоровича никто из сотрудников банка практически ничего не знал. Да, в общем-то и не хотел знать, слишком серой, малоинтересной личностью был начальник управления кадров банка.
Однако жизнь его была далеко не такой уж и серой, как могло показаться со стороны. Кроме серого пальто с каракулевым воротником и такой же шапки серого цвета, был только его «шестисотый» «Мерседес», на котором он ездил на дачу и в некоторые другие места. Остальные атрибуты его жизни были достаточно яркими и красочными.
На даче теперь круглый год жила его мать Матрёна Ильинична. Впрочем, тот дом, где она жила, можно было назвать дачей с большой оговоркой.
Это был трехэтажный особняк из голицынского кирпича. В особняке было восемнадцать комнат, одна краше другой. Все отделано лучшими европейскими материалами. В доме были сауна, бассейн, солярий, тренажёрный зал. Десять человек прислуги. В одной из самых уютных комнат дома на втором этаже с огромной лоджией во всю стену жила Матрёна Никитична. В её спальне стояла чудовищных размеров кровать под балдахином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63