— Пойди покури, Влад. И посмотри машину, — сказал Гурьянов.
Влад пожал плечами, но вышел.
— Как самочувствие, бандит? — спросил Гурьянов.
— Ну вы и суки… Что со мной делать будете?
— Земля таких носить не должна, — произнес негромко полковник.
И «замшевый» как-то обмяк. Обреченно вздохнул,
— Может, договоримся? Я все равно заложил корешей. Мне к ним хода нет. А на вас поработаю. Стреляю хорошо. Язык знаю.
— Что? — не понял Гурьянов.
— Английский, правда… Договоримся… Мне ни в ментовку, ни к своим…
— Нет, брат. Ты свою кровь уже перебрал. «Замшевый» побледнел, прижмурился…
— У тебя есть шанс, — Гурьянов снял с него наручники, усадил на табуретку, стоящую перед грубым, шатающимся столом, на котором светила керосиновая лампа, положил со стуком перед собой пистолет и сел напротив на скрипучий стул. — Пистолет заряжен.
— За дурака меня не держи, — нервно хмыкнул «замшевый».
Гурьянов взял пистолет и выстрелил в стену, у уха «замшевого», и произнес:
— Не держу. Остался один патрон. Кто-то из нас двоих останется жив.
— Ты псих. Ты просто психический.
— Я отойду на расстояние, так что можешь успеть, — Гурьянов сделал два шага назад.
— Ха, — бандит провел дрожащей ладонью по рукоятке пистолета. — Рэмбо, да?
— Рэмбо — просто жалкий уродец. Он сдох бы за час там, где мы спокойно работали.
— Я тебя пристрелю, а тот бык меня замочит.
— Не замочит, — Гурьянов взял рацию. — Влад. Если его возьмет отпустишь.
— Никита! — донеслось из рации, но он уже отложил ее сторону.
— Крутой, — «замшевый» расслабился.
Гурьянов видел, что этот человек тренирован. И знал толк в действиях в сложной обстановке. И сейчас он заговаривал зубы. И полковник прекрасно знал, когда он рванется.
«Замшевый» рванулся к пистолету. Гурьянов кинулся ему навстречу.
Парень отклонился в сторону, махнув рукой, будто ударяя, но он просто отвлекал внимание, а другой рукой сграбастал пистолет.
Полковник заработал в боевом режиме. Поставил блок.
Вышел на линию атаки… Стук падающего пистолета. Хруст I ломающихся костей… Довершающий удар. Все, сделано…
Влад ворвался в подвал:
— Никита, ты взбесился?
— Ты знаешь, Влад, ведь это моя война, — устало произнес Гурьянов, перевернув ногой безжизненное тело. — Не чужая. За мной не стоит государство. Это мои личные долги. Я решил просчитывать каждый шаг с точки зрения целесообразности и делать только то, что нужно, дабы не сорвать операцию. Тут — другое. Знаешь, как на Руси определяли правого и виноватого?
— Ну и как? — Влад поморщился, покосившись на труп.
— На честном поединке. Один на один. Кто побеждал, тот и прав. Потому что побеждает не сильнейший, а тот, за кем бог. Не такая дурная мысль.
— Может быть…
У каждого коллектива возникают со временем определенные традиции. У спортсменов одной из главных традиций стало проводить сходняки в спортзале ахтумской школы бокса.
В тот памятный день в спортзале собрались паханы и бригадиры сильно разросшейся организации.
Боксер как-то признавался, что организация настолько расширилась, что даже бригадиров он не всех в лицо знает, не то что обычных бойцов. У спортсменов сегодня была достаточно разветвленная и сложная структура. Были и быки для массовок. И киллеры, глушившие недовольных в городе и даже выезжавшие для выполнения заказов в рамках бандитского обмена специалистами с другими дружественными бригадами в другие регионы. И коммерсанты. И адвокаты. И бригады по выбиванию долгов, по разрешению споров.
Система у спортсменов была отлажена так, чтобы в течение часа поставить под ружье около сотни бойцов, а всего могли задействовать до трех сотен человек. Практически у всех бойцов был автотранспорт, имелось несколько складов с оружием, так что времени на вооружение много не понадобилось бы. Спортсмены ныне пытались организовать свое частное охранное предприятие, чтобы за Боксером и другими авторитетами ходили быки с зарегистрированным табельным оружием.
Сходняк представлял нечто среднее между производственным совещанием, встречей старых друзей, заседанием бухгалтерской комиссии и товарищеским инквизиторским судом. Морды присутствующих были по большей части мятые, с переломанными носами — костяк организации составляли действительно боксеры, хотя была в ней теперь и масса другого люда — и бывшие офицеры вооруженных сил, и уголовники, и чекист в отставке, и пара действующих сотрудников милиции, да много кого еще. Всего собралось человек тридцать.
Несмотря на видимую простоту обстановки, здесь в воздухе витал запах больших шальных и не праведных денег.
Собравшиеся по традиции сначала припомнили своих тренеров, которым они обязаны воспитанием спортивного бойцовского характера. Потом помянули павших соратников.
А затем перешли к делам. Главный вопрос — как урвать еще кусок. Спортсмены, не желая довольствоваться малым, постоянно находились в состоянии войны. В последнее время их сильно донимали черные. Правда, чеченцы с началом боевых действий в их мятежной республике притихли. Да и интересы у них были иные — они активно приватизировали шинный завод, гоняли какие-то банковские документы. Таких выбрыков, как раньше, когда они заявили, что не потерпят в бандитском промысле конкурентов и чтобы славяне знали свое место, уже не возникало. Но зато начали сверх меры наглеть татары, у которых в городе была большая община, да еще стали поднимать свой голос цыгане. Их всех надлежало ставить на место как можно быстрее, чтобы потом проблемы не утроились.
Возникла еще одна проблема — героин.
— Нигеры детей травят, — сказал Робот, один из подручных Боксера. — А на крытом стадионе на рок-концертах фантики с ЛСД и таблетки экстази бесплатно раскидывают, пацанва тут же на наркоту и садится. Детей-то жалко.
— Эти сопляки если не будут колоть героин, будут нюхать клей. И ничего тут не попишешь. А деньга длинная, — сказал Боксер. — Так что от этого дела мы никуда не уйдем. Нигеры и азеры с героина исправно платят?
— Исправно, — поддакнул Жлоб, бригадир, отвечавший за эту часть работы. — Но таджики стали деньгу зажиливать. Чисто обурели. На прошлой неделе учить пришлось.
— Деньга длинная, — повторил Боксер. — А может быть еще длиннее. Нужно потихоньку начинать переключать на нас пути доставки зелья. Это не просто деньги. Это очень большие деньги. Кому не нравится?
— А чего тут может нравится? — поморщился Робот.
— Понравится, когда хрусты зашуршат, Робот. Мы уже немолоды. И не похожи на сопливых институток, падающих в обморок от вида человеческого порока, — Боксер похлопал своего товарища по плечу.
Вопросов накопилось немало. Пришлось попереть с бригадиров одного за дурной нрав и бездеятельность — понизили в должности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77