У богатых свои причуды. Людей сентиментальных и с принципами Маничев не держал, зато другим платил столько, что о принципах можно позабыть. Он вызывал у водителя брезгливость, иногда хотелось вытащить его из салона. Тот заверещит, попытается брыкаться, но слабо и беспомощно. Эх, показать бы, кому что на роду написано — ткнуть хозяина мордой в дерьмо, потоптать ногами и утопить в этом дерьме. Но жизнь была дороже. Потому что шофер-охранник по всем канонам — это некозырная шестерка. А Политик — это не ниже валета. Может даже валета козырного. А валет имеет право таскать мальчиков в загородный дом и забавляться оргиями.
«Мерс» несся по Кутузовскому со скоростью сто. Их тормознул гаишник, но тут же отлез, когда водитель ткнул ему под нос спецталлон «Машина досмотру не подлежит» — Политик прикупил его у ментов год назад за четыре с половиной тысячи баксов. Была еще в машине синяя мигалка, но она стояла в ногах, поскольку на нее разрешения не было, а в последнее время дорожная служба сильно следит за мигалками.
— Буду через два-три часа, — произнес Политик, вылезая из салона машины. Они остановились у дома Политпросвещения, что рядом с «Цветным бульваром». — Стой здесь. Поедешь калымить — пеняй на себя. Ясно, Вова?
— Да ясно, ясно, — вздохнул он и выудил лежащую сбоку от него книгу с яркой обложкой серии «Боевик века» под названием «Проказы Волка»…
В политклубе заседание прошло вполне конструктивно, если не считать привычных досадных атрибутов. На каждой такой политтусовке обязательно бывают несколько шизоидов, которые требуют в России повсеместного и немедленного утверждения прав человека и запрета на профессию бывшим сотрудникам КГБ и работникам ЦК КПСС, многие приносят с собой самодельные плакаты.
С речью на политклубе по традиции выступает кто-то из известных политиков правого толка. Сегодня выступал бывший вице-премьер, он расписывал стратегию наступления партий либеральной ориентации на ближайшие пять лет. Одно время это человек был в опале, Так как сгоряча в интервью одной итальянской газете предложил ввести в Россию войска НАТО для установления контроля над ее ядерными боеприпасами. Но сегодня снова расправил плечи и язык.
Эта обязательная часть программы была данью плебсу. Главное творилось позже, во время фуршета, в куда более узком кругу, куда заказан путь психам с плакатами. Там уже шел действительно важный разговор о тактике выборов в трех регионах, где освободились депутатские мандаты. И главное, о подпитке деньгами.
На фуршете Политик уединился со своим лучшим другом-депутатом, помощником которого он являлся, и одним господином со Старой площади.
— Ну что, проблем с органами больше нет? — спросил господин со Старой площади.
— Справедливость восторжествовала, — Политик благодарно улыбнулся. — А то прямо тридцать седьмой год какой-то.
— К сожалению, правоохранительные органы не всегда понимают, что времена авторитаризма в прошлом, — сказал господин со Старой площади.
— Да, да, — закивал Политик.
Когда господин со Старой площади отвалил в сторону, депутат возбужденно спросил:
— Ну чего, был на даче?
— Да, — Политик закатил глаза. — Такой букет, я тебе скажу. Нечто.
— Ну и дальше? — Глаза депутата затуманились, и он причмокнул.
— Попробуешь, попробуешь… Давай в субботу на дачу, — предложил Политик. — А потом отдадим пацана артисту.
— В субботу?.. Дела все, дела, будь они неладны. Отдохнуть некогда… Давай в воскресенье.
— Ладно, — кивнул Политик.
На обратной дороге Политик расслабился, задремал на заднем сиденье. Растолкал его шофер.
— Приехали, Георгий Николаевич.
— А, да… Ну, пошли…
Шофер проводил его до двери квартиры, напряженно оглядываясь и держа руку под мышкой, готовый выхватить пистолет.
Политик открыл три замка двери. Прошел в комнату. И махнул рукой:
— Давай, Володя. Завтра в десять утра.
— Ясно.
— И на. Дочке подарок купишь, — Политик протянул водителю стодолларовую купюру.
— Спасибо, — обрадовался водитель.
Политик улыбнулся благосклонно. Холопов надо иногда баловать. Тогда они будут ждать следующей подачки и ретиво выслуживаться.
Политик развалился на мягком диване и блаженно расслабился, положив руки на живот. Пролежал так минут пять. Потом поднялся и отправился в ванную комнату. Сама ванная была глубокая, мраморная, с гидромассажем. Он долго мылился, возлежал в пене, блаженно жмурясь, гладя себя по брюшку. Стеклянный потолок над его головой светился тусклым сиреневым светом.
Тут же был бар. Политик вытащил бутылку. Тяпнул пятьдесят граммов шоколадного ликерчику. И решил, что крылатая фраза «хорошо жить еще лучше» верна.
Закончив плескаться, он влез в пушистый халат до пят, перевязал его слабо, чтобы не давил на живот, поясом, вышел из ванной. Широко зевнул. — Тут ему и легла жесткая ладонь на лицо.
— Тихо, хряк, — послышался грубый, жуткий голос. — Убью…
Оправдывая название, данное незнакомцем, Политик всхрюкнул.
— Тихо, тебе сказали!
Стальные пальцы впились в болевую точку на спине. Дикая боль обрушилась на Политика, лишая дыхания и возможности двигаться. Свет в глазах померк.
Кричать и мычать возможности он не имел.
— Так-то лучше, — произнес голос. Политика грубо кинули на диван….
Додону очень хотелось получить вторую часть заветной долларовой пачки. Он позвонил Художнику через четыре дня. Они встретились в каком-то мусорном месте на окраине города. Додон затравленно озирался, нервничал.
— Чего трясешься? — спросил Художник.
— Тимоха узнает — и мне вилы.
— Не узнает.
— Новости. Новости у меня, — Додон вопросительно посмотрел куда-то в грудь Художнику.
— На месте бабки, — тот выразительно похлопал себя по карману. — Я не Тимоха. Не обсчитаю.
— Гарик Краснодарский приезжает в город.
— Когда?
— Завтра вечером.
— И что?
— А тебя порешили звать на разбор.
— А я поеду к ним на разбор?
— Ты ничего не понял. Тимоха приглашает тебя на обсуждение каких-то дел к себе в дом в Корнаково. Ты приезжаешь, и там тебе устраивают разбор. Притом так, чтобы вроде как все по правилам. И Гарик там будет. И Тимоха там будет. И еще Большой — вор в законе из Москвы.
— Кто такой?
— Из старых воров. Карманник бывший. Не у дел остался и на содержание к Гарику устроился. Но голос как вор в законе имеет.
— Там и положат меня?
— Положат. Вместе с твоими быками. И никуда не денешься.
— Значит, Тимоха окончательно решил меня продать.
— А чего ты ему? Он же гнида. Гнида натуральная. Художник, ты его не жалей.
— Правильно. Тимоха играет в ящик. Положением Бугай становится. А ты его правая рука.
— Бугай — человек. А Тимоха — гнида.
— Много народу на сходе будет?
— Прикатит человек пять Тимохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
«Мерс» несся по Кутузовскому со скоростью сто. Их тормознул гаишник, но тут же отлез, когда водитель ткнул ему под нос спецталлон «Машина досмотру не подлежит» — Политик прикупил его у ментов год назад за четыре с половиной тысячи баксов. Была еще в машине синяя мигалка, но она стояла в ногах, поскольку на нее разрешения не было, а в последнее время дорожная служба сильно следит за мигалками.
— Буду через два-три часа, — произнес Политик, вылезая из салона машины. Они остановились у дома Политпросвещения, что рядом с «Цветным бульваром». — Стой здесь. Поедешь калымить — пеняй на себя. Ясно, Вова?
— Да ясно, ясно, — вздохнул он и выудил лежащую сбоку от него книгу с яркой обложкой серии «Боевик века» под названием «Проказы Волка»…
В политклубе заседание прошло вполне конструктивно, если не считать привычных досадных атрибутов. На каждой такой политтусовке обязательно бывают несколько шизоидов, которые требуют в России повсеместного и немедленного утверждения прав человека и запрета на профессию бывшим сотрудникам КГБ и работникам ЦК КПСС, многие приносят с собой самодельные плакаты.
С речью на политклубе по традиции выступает кто-то из известных политиков правого толка. Сегодня выступал бывший вице-премьер, он расписывал стратегию наступления партий либеральной ориентации на ближайшие пять лет. Одно время это человек был в опале, Так как сгоряча в интервью одной итальянской газете предложил ввести в Россию войска НАТО для установления контроля над ее ядерными боеприпасами. Но сегодня снова расправил плечи и язык.
Эта обязательная часть программы была данью плебсу. Главное творилось позже, во время фуршета, в куда более узком кругу, куда заказан путь психам с плакатами. Там уже шел действительно важный разговор о тактике выборов в трех регионах, где освободились депутатские мандаты. И главное, о подпитке деньгами.
На фуршете Политик уединился со своим лучшим другом-депутатом, помощником которого он являлся, и одним господином со Старой площади.
— Ну что, проблем с органами больше нет? — спросил господин со Старой площади.
— Справедливость восторжествовала, — Политик благодарно улыбнулся. — А то прямо тридцать седьмой год какой-то.
— К сожалению, правоохранительные органы не всегда понимают, что времена авторитаризма в прошлом, — сказал господин со Старой площади.
— Да, да, — закивал Политик.
Когда господин со Старой площади отвалил в сторону, депутат возбужденно спросил:
— Ну чего, был на даче?
— Да, — Политик закатил глаза. — Такой букет, я тебе скажу. Нечто.
— Ну и дальше? — Глаза депутата затуманились, и он причмокнул.
— Попробуешь, попробуешь… Давай в субботу на дачу, — предложил Политик. — А потом отдадим пацана артисту.
— В субботу?.. Дела все, дела, будь они неладны. Отдохнуть некогда… Давай в воскресенье.
— Ладно, — кивнул Политик.
На обратной дороге Политик расслабился, задремал на заднем сиденье. Растолкал его шофер.
— Приехали, Георгий Николаевич.
— А, да… Ну, пошли…
Шофер проводил его до двери квартиры, напряженно оглядываясь и держа руку под мышкой, готовый выхватить пистолет.
Политик открыл три замка двери. Прошел в комнату. И махнул рукой:
— Давай, Володя. Завтра в десять утра.
— Ясно.
— И на. Дочке подарок купишь, — Политик протянул водителю стодолларовую купюру.
— Спасибо, — обрадовался водитель.
Политик улыбнулся благосклонно. Холопов надо иногда баловать. Тогда они будут ждать следующей подачки и ретиво выслуживаться.
Политик развалился на мягком диване и блаженно расслабился, положив руки на живот. Пролежал так минут пять. Потом поднялся и отправился в ванную комнату. Сама ванная была глубокая, мраморная, с гидромассажем. Он долго мылился, возлежал в пене, блаженно жмурясь, гладя себя по брюшку. Стеклянный потолок над его головой светился тусклым сиреневым светом.
Тут же был бар. Политик вытащил бутылку. Тяпнул пятьдесят граммов шоколадного ликерчику. И решил, что крылатая фраза «хорошо жить еще лучше» верна.
Закончив плескаться, он влез в пушистый халат до пят, перевязал его слабо, чтобы не давил на живот, поясом, вышел из ванной. Широко зевнул. — Тут ему и легла жесткая ладонь на лицо.
— Тихо, хряк, — послышался грубый, жуткий голос. — Убью…
Оправдывая название, данное незнакомцем, Политик всхрюкнул.
— Тихо, тебе сказали!
Стальные пальцы впились в болевую точку на спине. Дикая боль обрушилась на Политика, лишая дыхания и возможности двигаться. Свет в глазах померк.
Кричать и мычать возможности он не имел.
— Так-то лучше, — произнес голос. Политика грубо кинули на диван….
Додону очень хотелось получить вторую часть заветной долларовой пачки. Он позвонил Художнику через четыре дня. Они встретились в каком-то мусорном месте на окраине города. Додон затравленно озирался, нервничал.
— Чего трясешься? — спросил Художник.
— Тимоха узнает — и мне вилы.
— Не узнает.
— Новости. Новости у меня, — Додон вопросительно посмотрел куда-то в грудь Художнику.
— На месте бабки, — тот выразительно похлопал себя по карману. — Я не Тимоха. Не обсчитаю.
— Гарик Краснодарский приезжает в город.
— Когда?
— Завтра вечером.
— И что?
— А тебя порешили звать на разбор.
— А я поеду к ним на разбор?
— Ты ничего не понял. Тимоха приглашает тебя на обсуждение каких-то дел к себе в дом в Корнаково. Ты приезжаешь, и там тебе устраивают разбор. Притом так, чтобы вроде как все по правилам. И Гарик там будет. И Тимоха там будет. И еще Большой — вор в законе из Москвы.
— Кто такой?
— Из старых воров. Карманник бывший. Не у дел остался и на содержание к Гарику устроился. Но голос как вор в законе имеет.
— Там и положат меня?
— Положат. Вместе с твоими быками. И никуда не денешься.
— Значит, Тимоха окончательно решил меня продать.
— А чего ты ему? Он же гнида. Гнида натуральная. Художник, ты его не жалей.
— Правильно. Тимоха играет в ящик. Положением Бугай становится. А ты его правая рука.
— Бугай — человек. А Тимоха — гнида.
— Много народу на сходе будет?
— Прикатит человек пять Тимохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77