Главное, знать куда и на кого смотреть,
Передо мной за забором располагался детсадик, половину которого занимала фирма с маловнятным названием, что-то вроде «Рога и копыта». Фирма отгородилась от детишек высоким забором, вдвое сократив территорию детского садика и захватив лучшую ее часть. Теперь под грибочком на лавочках сидели серые важные «крысы» в галстуках и курили «Сент-морисс», а дети меряли шагами оставшееся пространство, напоминающее прогулочный дворик в крытой тюрьме.
У фирмы было много клиентов. И клиенты все, как на подбор, какие-то пуганые. Они пробирались сюда переулками и огородами, многие зачем-то, проходя на территорию, прикрывали ладонями, воротниками и газетами свои лица, как мусульманки, у которых отобрали посреди города паранджу. Стеснительность эта была лишена всякого смысла. Чего и кого стесняться-то? Некого стесняться.
Сколько же здесь знакомых рыл! «Большая кормушка» — самое секретное в Москве место, о котором знают все.
Вон стоит серая «Волга». На заднем сиденье целуются взасос два пухлых мужа, а шоферу, красному, как рак, хочется провалиться вместе со своей тачкой на месте, прямо сквозь асфальт. Целовавшиеся — это депутаты фракции «Ананас». В ней там большинство таких, неформально ориентированных. Куда они приохали? Зачем? Чего ждут?
Конечно, они прибыли в «Большую кормушку» за деньгами, как и все посетители. Им осталось несколько минут до назначенного времени, и они терпеливо ждут, совмещая полезное с приятным.
Вон еще один пошел, нацепил черные очки, думает, что не узнают. Это журналист из известной газеты. Ему тоже нужна «Большая кормушка». Ему страсть как нужны деньги. У него молодая жена и старая любовница.
А вот бодрым шагом прошел знакомый мне доктор наук из одного почтового ящика, под мышкой — тубус с чертежами. Что-то надыбал ценное в родном институте.
Что тут происходит? Все объясняется просто. Происходит раздача пособий форейторам прогресса в России. Одно время пособия раздавали легально — стипендии от десятков международных благотворительных организаций, гранты от фондов, премии от журналов. В последнее время получатели почему-то стали стесняться официальных подачек, и тогда Главные Плательщики сняли под видом инвестиционной фирмы часть детсадика. Тут же, чтобы не платить полную сумму за аренду — копейка бакс бережет, присоседились к ним и олигархи, которые теперь снимали детсадик на пару с посольством одной важной державы. Тут раздавали пособия пешкам, кому не таскали прямо в кабинеты.
Сегодня был «посольский» день.
Секрета тут по большому счету не было. Контрразведку и подобные организации «Большая кормушка» ничуть не интересовала. В моем видеоархиве была потрясающая видеозапись интервью очередного начальника Федерального управления контрразведки.
— Сажать? — удивился генерал, которому задали вопрос о том, что в России иностранные посольства чуть ли не легально платят деньги россиянским чиновникам и журналистам. — За шпионаж? Так это всех сажать надо. С кем останемся?
— С вами, — улыбнулась журналистка. Он странно посмотрел на нее, и стало понятно, что с ним тоже могут возникнуть проблемы.
Из эфира это выкинули. Поняв, что ляпнул не то, главный контрразведчик гикнул, свистнул, набежали референты и оперативники, проверили, чтобы этот эпизод был стерт.
— Нечего, — сказал начальник, потрепав по щеке зардевшуюся, как гимназистка, телеведущую. Впрочем, зарделась та не от стеснения, а от злости, поскольку она уже прикинула, как толкнет это откровение на Си-Эн-Эн. На Западе почему-то пока еще серьезно относились к российским лидерам, считая, что они что-то решают.
Впрочем, квалификация у чекистов хромает уже на обе ноги, и стереть нормально информацию они не сумели. Что не стерли, то попало в мой компьютер. благодаря помощи Борюсика, бывшего режиссером этой программы.
Я посмотрел на часы украдкой — ведь часы бомжу, у не положены. Депутат должен появиться минут через двадцать. Через двадцать минут он и появился. Вон, родимый, фланирует по переулку, подмышкой зажал портфель. Оглядывается. Еще не привык. Нахлобучил кепи на глаза. Нацепил очки от «Оливер пиплз» за три сотни баксов. Ничего, мы тебя и в них узнаем.
Я терпеливо подождал, пока Депутат загрузился в здание детсадика. Он вышел оттуда на улицу и, улыбаясь теплу солнца и приятному теплу денежек, греющих сердце, пошел вперед.
Я двинулся ему наперерез, угрюмо глядя в землю. Он меня не видел — кто обратит внимание на бомжа, идущего тебе навстречу, опустив голову. Он думал о своем. Его «БМВ» остался за углом. Сейчас сядет в него, вытащит из портфеля толстую пачку баксов, проведет по ним рукой. Они будут греть ладонь. Они ценны для него даже не тем, что на них что-то можно приобрести. Они ценны самим сознанием, что они у него есть.
Вон она, его «БМВ-3281» с автоматической коробкой передач, климатконтролем, кожаной обивкой и деревянной отделкой салона. Новая, только что любовно вымытая. Вся сияет. Этот эталон благополучия стоит полсотни тысяч долларов.
Депутат меняет машины как перчатки — раз в два месяца. Секрет тут прост — у него в официальных помощниках состоит Гоша Урод — главарь шайки, которая перегоняет из Германии краденые машины.
Приблизившись к «БМВ», Депутат полез за ключами в карман.
Проходя мимо, я ухватил его за локоть.
— Пошел! — визгливо закричал он, отскакивая и прижимая к себе дипломат, как отчаявшийся тонущий пловец прижимает к себе неожиданно сваливщийся спасательный круг.
— Не бойся, Андрей Григорьевич. Не отниму. Тут он узнал меня и расслабился. Поправил галстук, принимая снова важный вид. Ему было неудобно за свой визг. Он пытался отдышаться.
— Родину продаешь? — спросил я.
— Ты о чем? — он перевел дыхание.
— Ты из «Большой кормушки». У тебя в дипломате баксы, которые ты получил от врагов. Поправь меня, если я покривил против истины.
— Ну, получил. Деньги не мои.
— Пушкина?
— Партийные.
— От кого хоть?
— От Израиля.
— Они-то что от тебя хотят? — приподнял я бровь.
— Чтобы мы евреев попугали антисемитскими высказываниями. Они тогда лучше из России уезжают.
— Много дают?
— Зажимать в последнее время начали, — пожаловался он.
— Пошли прогуляемся. Иди вон в тот подъезд.
Он послушно поплелся в указанном направлении. Я пошел за ним.
В подъезде я быстро привел себя в порядок, превратившись из бомжа в приличного господина. Мы присели на подоконник.
— Напьешься, домой не приходи! — крикнули снизу. Дверь хлопнула с такой силой, что готовящаяся к сносу пятиэтажка испуганно вздрогнула, обещая рухнуть в тот час же.
— Маня, как ты можешь! — крикнул мужчина.
Депутат брезгливо сморщил нос.
— Что, отвык от народной жизни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Передо мной за забором располагался детсадик, половину которого занимала фирма с маловнятным названием, что-то вроде «Рога и копыта». Фирма отгородилась от детишек высоким забором, вдвое сократив территорию детского садика и захватив лучшую ее часть. Теперь под грибочком на лавочках сидели серые важные «крысы» в галстуках и курили «Сент-морисс», а дети меряли шагами оставшееся пространство, напоминающее прогулочный дворик в крытой тюрьме.
У фирмы было много клиентов. И клиенты все, как на подбор, какие-то пуганые. Они пробирались сюда переулками и огородами, многие зачем-то, проходя на территорию, прикрывали ладонями, воротниками и газетами свои лица, как мусульманки, у которых отобрали посреди города паранджу. Стеснительность эта была лишена всякого смысла. Чего и кого стесняться-то? Некого стесняться.
Сколько же здесь знакомых рыл! «Большая кормушка» — самое секретное в Москве место, о котором знают все.
Вон стоит серая «Волга». На заднем сиденье целуются взасос два пухлых мужа, а шоферу, красному, как рак, хочется провалиться вместе со своей тачкой на месте, прямо сквозь асфальт. Целовавшиеся — это депутаты фракции «Ананас». В ней там большинство таких, неформально ориентированных. Куда они приохали? Зачем? Чего ждут?
Конечно, они прибыли в «Большую кормушку» за деньгами, как и все посетители. Им осталось несколько минут до назначенного времени, и они терпеливо ждут, совмещая полезное с приятным.
Вон еще один пошел, нацепил черные очки, думает, что не узнают. Это журналист из известной газеты. Ему тоже нужна «Большая кормушка». Ему страсть как нужны деньги. У него молодая жена и старая любовница.
А вот бодрым шагом прошел знакомый мне доктор наук из одного почтового ящика, под мышкой — тубус с чертежами. Что-то надыбал ценное в родном институте.
Что тут происходит? Все объясняется просто. Происходит раздача пособий форейторам прогресса в России. Одно время пособия раздавали легально — стипендии от десятков международных благотворительных организаций, гранты от фондов, премии от журналов. В последнее время получатели почему-то стали стесняться официальных подачек, и тогда Главные Плательщики сняли под видом инвестиционной фирмы часть детсадика. Тут же, чтобы не платить полную сумму за аренду — копейка бакс бережет, присоседились к ним и олигархи, которые теперь снимали детсадик на пару с посольством одной важной державы. Тут раздавали пособия пешкам, кому не таскали прямо в кабинеты.
Сегодня был «посольский» день.
Секрета тут по большому счету не было. Контрразведку и подобные организации «Большая кормушка» ничуть не интересовала. В моем видеоархиве была потрясающая видеозапись интервью очередного начальника Федерального управления контрразведки.
— Сажать? — удивился генерал, которому задали вопрос о том, что в России иностранные посольства чуть ли не легально платят деньги россиянским чиновникам и журналистам. — За шпионаж? Так это всех сажать надо. С кем останемся?
— С вами, — улыбнулась журналистка. Он странно посмотрел на нее, и стало понятно, что с ним тоже могут возникнуть проблемы.
Из эфира это выкинули. Поняв, что ляпнул не то, главный контрразведчик гикнул, свистнул, набежали референты и оперативники, проверили, чтобы этот эпизод был стерт.
— Нечего, — сказал начальник, потрепав по щеке зардевшуюся, как гимназистка, телеведущую. Впрочем, зарделась та не от стеснения, а от злости, поскольку она уже прикинула, как толкнет это откровение на Си-Эн-Эн. На Западе почему-то пока еще серьезно относились к российским лидерам, считая, что они что-то решают.
Впрочем, квалификация у чекистов хромает уже на обе ноги, и стереть нормально информацию они не сумели. Что не стерли, то попало в мой компьютер. благодаря помощи Борюсика, бывшего режиссером этой программы.
Я посмотрел на часы украдкой — ведь часы бомжу, у не положены. Депутат должен появиться минут через двадцать. Через двадцать минут он и появился. Вон, родимый, фланирует по переулку, подмышкой зажал портфель. Оглядывается. Еще не привык. Нахлобучил кепи на глаза. Нацепил очки от «Оливер пиплз» за три сотни баксов. Ничего, мы тебя и в них узнаем.
Я терпеливо подождал, пока Депутат загрузился в здание детсадика. Он вышел оттуда на улицу и, улыбаясь теплу солнца и приятному теплу денежек, греющих сердце, пошел вперед.
Я двинулся ему наперерез, угрюмо глядя в землю. Он меня не видел — кто обратит внимание на бомжа, идущего тебе навстречу, опустив голову. Он думал о своем. Его «БМВ» остался за углом. Сейчас сядет в него, вытащит из портфеля толстую пачку баксов, проведет по ним рукой. Они будут греть ладонь. Они ценны для него даже не тем, что на них что-то можно приобрести. Они ценны самим сознанием, что они у него есть.
Вон она, его «БМВ-3281» с автоматической коробкой передач, климатконтролем, кожаной обивкой и деревянной отделкой салона. Новая, только что любовно вымытая. Вся сияет. Этот эталон благополучия стоит полсотни тысяч долларов.
Депутат меняет машины как перчатки — раз в два месяца. Секрет тут прост — у него в официальных помощниках состоит Гоша Урод — главарь шайки, которая перегоняет из Германии краденые машины.
Приблизившись к «БМВ», Депутат полез за ключами в карман.
Проходя мимо, я ухватил его за локоть.
— Пошел! — визгливо закричал он, отскакивая и прижимая к себе дипломат, как отчаявшийся тонущий пловец прижимает к себе неожиданно сваливщийся спасательный круг.
— Не бойся, Андрей Григорьевич. Не отниму. Тут он узнал меня и расслабился. Поправил галстук, принимая снова важный вид. Ему было неудобно за свой визг. Он пытался отдышаться.
— Родину продаешь? — спросил я.
— Ты о чем? — он перевел дыхание.
— Ты из «Большой кормушки». У тебя в дипломате баксы, которые ты получил от врагов. Поправь меня, если я покривил против истины.
— Ну, получил. Деньги не мои.
— Пушкина?
— Партийные.
— От кого хоть?
— От Израиля.
— Они-то что от тебя хотят? — приподнял я бровь.
— Чтобы мы евреев попугали антисемитскими высказываниями. Они тогда лучше из России уезжают.
— Много дают?
— Зажимать в последнее время начали, — пожаловался он.
— Пошли прогуляемся. Иди вон в тот подъезд.
Он послушно поплелся в указанном направлении. Я пошел за ним.
В подъезде я быстро привел себя в порядок, превратившись из бомжа в приличного господина. Мы присели на подоконник.
— Напьешься, домой не приходи! — крикнули снизу. Дверь хлопнула с такой силой, что готовящаяся к сносу пятиэтажка испуганно вздрогнула, обещая рухнуть в тот час же.
— Маня, как ты можешь! — крикнул мужчина.
Депутат брезгливо сморщил нос.
— Что, отвык от народной жизни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73