Где-то за горой звонко грохнула автоматная очередь, прокатилась эхом по горам. Нет, это не в ущелье — дальше. Снова все стихло. Интересно, кто стрелял?
* * *
Как известно, всякая езда по ночам в Чечне запрещена. Стреляют без предупреждения, да только, видимо, нашим чеченам на «пятерке» этот закон не писан. Через час с небольшим Боцман увидел в бинокль, как из кустов на дорогу опять вырулила уже знакомая нам машина. Получили инструкции, а может быть, и по морде за плохую сохранность оружия и боеприпасов, теперь спешат в Горагорский, домой. Спешите, ребята, спешите! Целый день нам сэкономили.
На все про все у них ушел час с небольшим. Если учесть, что это путь туда-обратно плюс разговоры с командованием, — значит, база находится где-то совсем недалеко. По ночному лесу больше двух километров за полчаса никак не сделать.
Отойдя к ближайшему кустарнику и накрывшись курткой с головой, чтобы свет от фонаря не было видно, я снова расстелил карту и прикинул, где может находиться база, про которую говорила тогда Полина. Значит, люди именно с этой базы занимаются всеобщей вакцинацией чеченского населения? Что-то с трудом верится... Как-то очень уж все тут... по-деревенски... Ничего, скоро все выясним.
— Ну что, поработаем в ночную смену? — шепотом спросил я у своих парней.
— Чего ж делать-то, командир, — придется, — так же шепотом ответил мне Артист.
Мы попрыгали на месте, проверяя, не бренчит ли что-нибудь из амуниции, и тронулись в путь. По моим подсчетам, к пяти утра мы должны были подойти к базе.
* * *
Адриано ди Бернарди осторожно посадил Дока на поваленное дерево, сам устало откинулся на спину. Уже светало. За ночь они сделали не больше трех километров. Док теперь совсем не мог ступать на раненую ногу — адская боль тут же отдавалась во всем теле, и теперь итальянцу приходилось тащить его на закорках.
Док смотрел на мокрую от пота спину Адриано.
— Ну что, не рад? — спросил он неожиданно.
Итальянец повернулся:
— Почему?
— Я в себя кончил, а тебе легче было бы.
— Это не легче. — покачал головой Адриано. — Это много трудно.
— Труднее, — поправил Док. — Ты, я смотрю, любишь философствовать о всякой ерунде. Что тебе труднее? Я тебе кто — брат, сват? Нашел, кого жалеть! Я, между прочим, один от «чехов» бежать хотел, а потом пожалел тебя — все равно расстреляют. Взял, на свою голову, а теперь он будет меня жизни учить. Вы, итальянцы, все такие правильные или встречаются говнюки типа меня?
— Мудак, — тихо произнес Адриано.
Неожиданно Док рассмеялся.
— Как что-нибудь хорошее по-русски выучить — поговорку или стишок, — так не дождешься, а как ругаться — это пожалуйста!
— Я знать, я учить, — обиделся Адриано. — «Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем...»
Док невольно рассмеялся, до того забавно было слышать пушкинские строки из уст итальянца.
— Плохо? — нахмурился Адриано.
— Хорошо. Давай дальше.
— "...угасла не совсем... Но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью..."
— Тихо! — Док замер, вытянув шею. — Слышишь?
— Нет, — помотал головой Адриано.
— Машина идет. Грузовик типа «Урала». Знаешь, что такое «Урал»?
— Конечно, знать. Провинция.
— Сам ты — провинция! Это машина такая. На Южном Урале ее выпускают. «Чехи» на таких обычно не ездят. Наши ездят. Понял? Рацию давай.
Адриано протянул Доку рацию.
— Всем, кто меня слышит, всем, кто меня слышит... — Но эфир, как и раньше, был пуст. — Повымирали они все, что ли, сволочи? — Перегудов выключил рацию. — Теперь мы с тобой, Адриано, точно дойдем!
* * *
В палатке, за столами, обложившись со всех сторон бумагами, сидели двое следователей ФСБ. Одного за другим вызывали свидетелей ЧП с тележурналистами и допрашивали их.
Свидетели волновались и много курили, в палатке стоял густой сизый дым — хоть топор вешай. Время от времени один из следователей вставал и откидывал полог палатки — проветрить, иначе работать было невозможно.
Допрашивали сначала солдат, потом сержанта — командира машины, в конце концов очередь дошла и до подполковника Назарова.
— Разрешите?
— Проходите, пожалуйста, — приветливо улыбнулся Назарову фээсбэшник. — Присаживайтесь. Разговор нам с вами долгий предстоит.
— Понятно. — Подполковник вздохнул. — Мне эти журналюги сразу не понравились.
— Почему? — удивился первый следователь.
— Ну как... — подполковник замялся, — приехали, говорят, будем солдатские будни снимать, а сами за весь день даже ни разу камеру не включили.
— Вот оно как... Может, люди отдохнуть с дороги хотели?
— Да нет, мне мужики рассказывали, которые в Ханкале стоят, что, если телевизионщики приезжают, тут же камеры ставят, свет — и пошла съемка! За день отснимались и свалили. Понятно, конечно, боятся чуваки.
— Эти, видимо, не боялись. Почему вы сразу же своими сомнениями не поделились?
— Я значения этому поначалу не придал.
— Как они вам представились? От какого канала? — поинтересовался второй следователь.
— От РТР.
Фээсбэшники многозначительно переглянулись между собой.
— Аккредитационные свидетельства вы у них видели?
— А как же! Первым делом поинтересовался. Все как положено. Вот списочек-то: фамилия, имя, отчество, должность. — Назаров выложил на стол листок.
— Спасибо, список у нас уже есть, — кивнул первый следователь. — А вас не удивило, что съемочная группа состоит из четверых здоровых мужчин?
— Баб-то сюда не посылают. Редко очень.
— Ну так вот, знайте на будущее, что, как правило, мобильные съемочные группы, посланные телевизионным каналом в командировку, состоят из двух-трех человек.
— Наверное, и по четыре бывают, — попробовал возразить подполковник.
— Может быть, и бывают, но канал РТР никакой съемочной группы в Надтеречную не посылал, — ядовито улыбнулся подполковнику второй следователь.
— Как — не посылал? — Лицо у Назарова вытянулось. — А бумажки-то их?
— С этими бумажками только в туалет сходить. Фальшивые они были, фальшивые, понимаете? — У фээсбэшника был такой проницательный взгляд, что подполковник невольно поежился. — Что еще подозрительного вы заметили?
— Ничего вроде. — Назаров задумался. — Знаете, когда сержант Кальпидин мне про их действия во время боя рассказывал, я несколько удивился. Действовали они так профессионально, будто всю жизнь только тем и занимались, что воевали. Этот... как его... Хохлов, как минимум троих «чехов» уложил. А Пастухов, тот вообще наступательную тактику применил. Под прикрытием пулеметов с брони сделал вылазку. А ведь нас тогда плотно чеченцы обложили. Три двухсотых, пять трехсотых. Вы как думаете, их в плен взяли или они сами на ту сторону ушли?
— Я пока что никак не думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66