Еще двое парней, с ног до головы увешанных огнестрельным оружием, гранатами и кинжалами, составляли, очевидно, почетный эскорт. Рядом с обоими находилось по бородатому гвардейцу, и Владимир Александрович заметил, что автоматы людей Шамиля сняты с предохранителя.
Появление Виноградова и его спутника встретили сдержанно.
Интерес вызвал, пожалуй, только чемоданчик.
— Садись, — сопровождающий показал майору на свободный стул.
— Здравствуйте.
Ответили на этот раз хоть и не дружно, но все — даже старик чуть склонил голову.
Молчание нарушил мужчина с орденом. Голос у него оказался суровый, под стать внешности.
Шамиль перевел:
— Он спрашивает, узнал ли ты, с кем разговариваешь?
— Нет.
Мужчина хмуро посмотрел на Шамиля. Тот заговорил, спеша и от этого путаясь в русских словах:
— Понимаешь, майор… — Получалось, что напротив Виноградова сидят действительно люди непростые.
Старик считался одним из местных религиозных лидеров, чуть ли не главным муллой района. А фамилию мужчины со звездой на груди Владимир Александрович вспомнил сразу: когда-то она мелькала в криминальных сводках МВД, потом зазвучала на весь мир в связи с захватом пассажирского самолета, а всю последнюю войну упоминалась, когда речь шла о самых непримиримых «полевых командирах».
Шамиль закончил церемонию представления. Виноградов кивнул и сообщил о себе:
— Майор Виноградов. Владимир Александрович.
Потом посмотрел в глаза сидящему напротив человеку.
Это был не совсем тот эффект, на который рассчитывали гости. Но мужчина снова заговорил, и в переводе слова его прозвучали так:
— Он спрашивает: сказали тебе, зачем они здесь?
— Нет. Пока не знаю.
Выяснилось, что суть проблемы сводится к следующему.
Война всегда была для обитателей этих гор образом жизни, состоянием духа — и, конечно же, главным источником существования. Угоны скота, грабежи, похищения людей считались куда более выгодным и почетным делом, чем землепашество, ремесло или торговля.
Меньше года назад закончились боевые действия. Русские войска ушли, оставив после себя разоренные села, километры минных полей — и несколько десятков попавших в плен солдат и офицеров.
Их распределили по дальним районам республики — часть была выделена в награду особо отличившимся бойцам, а многие даже достались простым крестьянским семьям, потерявшим на войне кров и кормильцев.
Недавние офицеры и солдаты превратились в живой товар. Конечно, их использовали и в качестве бесплатной рабочей силы, но главное — эти люди теперь являлись надежной гарантией материального возмещения понесенных в войну утрат и козырем на любых переговорах.
Пока работала Верховная комиссия по примирению, спрос на российских пленных был высок, продавали их оптом и в розницу. Перед президентскими выборами цена за голову военнослужащего даже поднялась — любой кандидат или представитель политической фракции старался набрать очки, фотографируясь с вызволенным лично им соотечественником.
Да и потом некоторое время торговля ещё худо-бедно шла: за кого-то родные и земляки заплатили выкуп, некоторых выменяли на уголовников, сидевших по российским тюрьмам…
Но в последние месяцы наблюдался застой — с апреля не удалось получить ни копейки. Пресса утихла без «информационного повода», у мирового общественного мнения возникли другие заботы, да и Москва, видимо, посчитала вопрос закрытым.
Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять «невостребованных» российской стороной военнослужащих.
— Вот список…
Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес… Также перечислялись звания и номера войсковых частей.
— А это что? — Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.
— Это сумма, которую надо платить. В долларах.
— Понятно… Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?
Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.
Шамиль перевел:
— Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда…
— Тогда что от меня-то нужно?
Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.
Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.
Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.
— Какую, простите? Не понял.
Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:
— Они хотят уступить тебе всех своих пленных.
— Кому? Мне?
— Да. Сразу девятерых, как это?… Оптом! За сто тысяч долларов.
— Не понял.
— Они знают, что ты везешь деньги.
— Какие деньги?
Шамиль покачал бородой:
— Здесь ничего не скроешь… Всем известно, куда ты едешь, зачем и к кому. И они считают, что их предложение выгоднее.
Владимир Александрович не представлял, что ответить, и собеседник воспользовался паузой.
— Лично тебе обещано десять процентов… Они деловые люди, много вопросов решали с русским командованием по-хорошему и понимают, что любой труд должен быть оплачен.
Мужчина с орденом кивнул, подтверждая правильность перевода.
Виноградов попробовал выиграть время:
— Но вчера мы смотрели по телевизору… Любой, кто потребует или даже заплатит выкуп за людей, является по вашим новым законом пособником, соучастником преступления. Верно?
— Он говорит, что ты напрасно боишься. Одно дело заложники, другое — те русские, кого захватили в плен на войне, с оружием в руках. Военный трофей, понимаешь?
— Понимаешь? — Не выдержав, переспросил собеседник.
— Понимаю… Шамиль, — Владимир Александрович демонстративно обернулся к сидящему рядом человеку в очках. — Скажи, Шамиль, зачем им нужно мое согласие? Почему бы не отнять деньги силой?
В комнате повисла густая, тягучая тишина. Стало слышно, как под грузным телом хозяина поскрипывает стул.
— Это нельзя. — Шамиль опять помолчал, подбирая слова:
— У нас все очень уважают полковника Асхабова.
Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но — это тяжкое оскорбление, которое не прощается.
Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит «скрысятничать» и тихо-мирно отдаст чемоданчик — тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.
Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.
— Мне очень жаль… Я вынужден отказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29