И лишь когда выполз окончательно, быстро покатился по промерзшей земле.
Из всех техасцев не спала одна Матильда Робертс. По ночам она обычно укладывалась между двумя парнями, так, чтобы Калл согревал о ее бок свою израненную спину, а Гас лежал с другого ее бока, прижимаясь как можно плотнее. Оба парня спали, а она нет.
Она заметила Джонни Картиджа — тот полз прямо к ней. Он почувствовал ее пристальный взгляд и захотел взглянуть на нее хоть на секунду. Видел же лишь ее смутные очертания, но не само лицо. Она тоже не различала его четко, но все равно догадалась, кто это ползет и куда направляется.
Джонни приостановился. В кромешной темноте они посмотрели друг на друга. Матильда хотела что-то шепнуть, но передумала — все равно Джонни Картидж ее не услышит. Тогда она тоже выползла и взяла его за руку. Она услышала его всхлипывания; он на долю секунды дотронулся до ее руки и пополз дальше. «Ох, Джонни», — шепнула она, но не стала его останавливать. После смерти Чадраша всю свою заботу она перенесла на Гаса и Калла — первый был дурень, а второй — весь израненный. Забота эта отнимала у нее все силы, требовала чрезвычайного напряжения, чтобы помочь им благополучно пройти по пустыне. Но если ей взять на свое попечение еще и Джонни Картиджа, троих она не потянет. Даже Верзила Билл и тот не мог спасти друга — для этого надо было пожертвовать своей жизнью. Если холод не убьет Джонни, его сломают и раздавят камни пустыни. Если он твердо настроился покончить с собой, то ему нельзя мешать, и она это понимала. Его шансы на выживание ничтожны, а может, их и совсем нет, переносить и дальше страдания он больше не может.
И даже понимая все это, она с болью душевной слышала, как царапает по каменистой почве искалеченная нога Джонни, когда он удалялся в ледяную ночь. Но скребущий звук становился все тише и тише, а вскоре она вообще ничего не слышала, кроме сопения и дыхания двух парней, лежавших рядом с ней. С того самого дня, как Калеб Кобб ударил Калла по ногам прикладом тяжелого мушкета, тот стал хромать почти так же, как и бедный Джонни. Вероятно, у него где-то в ступне раздробились косточки, но он молод и переломы вскоре срастутся.
Джонни Картидж полз до тех пор, пока не счел что удалился от лагерной стоянки ярдов на двести. Переползая по замерзшей почве, он порвал одну брючину и исцарапал колени. Длинноногий как-то говорил ему, что когда человек замерзает, то перед самым концом чувствует, как по всему телу разливается тепло. Когда он посчитал, что отполз от лагеря на порядочное расстояние и его не найдут, даже если Верзила Билл проснется, хватится и отправится на поиски, он остановился и сел, весь дрожа от холода. Он сидел и ждал, когда придет тепло — тогда он заснет и умрет во сне; он уже намерзся достаточно и приготовился ощущать долгожданное тепло, а оно не возникало — лишь по-прежнему чувствовался жуткий холод, проникающий до костей и замораживающий его легкие, печень и даже сердце.
Безумно желая тепла, он снова открыл лезвие перочинного ножа и крепко сжал его в кулаке, намереваясь перерезать яремную вену на шее. Но перехватывая нож покрепче в заледеневшей ладони, он случайно взглянул наверх и увидел какую-то тень, промелькнувшую на фоне ярко блестевших звезд. Кто-то был здесь, Джонни почуял это всем своим нутром, но видеть не мог. Не успел он ничего сообразить, как перед ним возник Гомес. Наконец-то Джонни Картидж ощутил долгожданное тепло — тепло крови, обильно льющейся из его горла на грудь и капающей на замерзшие руки. Какое-то мгновение он был даже благодарен за содеянное: кто бы там ни был между ним и холодными звездами, он взял на себя трудную задачу. Затем Джонни обмяк и завалился набок, а тень нависла над ним и спустила с него штаны. И еще до того, как Гомес нанес другой удар ножом, одноглазый Джонни Картидж уже перестал ощущать холод и чувствовать боль от ножа, вырезающего его половые органы. «Ох, Билл», — лишь эта мысль промелькнула у него в голове — и все кончилось.
Гомес обтер нож о штанину Джонни Картиджа и бесшумно покрался к лагерной стоянке мексиканцев. Находясь еще на значительном расстоянии от лагеря, он услышал мирное похрапывание многих людей. Он задумал убить дрожащих от холода мексиканских часовых и забрать их ружья, но когда понял, что большая женщина не спит, изменил свое решение. Ему не хотелось, чтобы большая женщина догадалась о его присутствии. В предыдущую ночь, отдыхая в маленькой пещере, он увидел змею, хотя в такие холода змеи не ползают. Хуже того, позднее, уже в полночь, он услышал уханье совы, хотя совы в этих местах вообще не водятся. Он сразу догадался, что это, должно быть, большая женщина бледнолицых накликала змею и старую сову в места, где их отродясь не бывало. И он понял, что большая женщина — настоящая колдунья, поскольку только ведьма осмелится пройти по этим местам с такой оравой мужиков.
Гомес знал также, что большая женщина принадлежала Медвежьему Хвосту, а Медвежий Хвост был великим человеком, может, даже шаманом. Гомес сразу же ушел от лагеря подальше — он не хотел, чтобы колдунья узнала, что он был здесь. Если она узнает, то может снова призвать сову, а когда услышишь уханье совы дважды — непременно умрешь.
Гомес обошел лагерную стоянку и удалился на несколько миль от нее, туда, где ждали два его сына Один из них обнаружил днем волчье логово, они поймали волчат, развели костер и зажарили их. Гомесу захотелось отведать волчонка — его мясо придает хитрости и защитит от совы и колдуньи, той большой женщины, которая отправилась в путь вместе с Медвежьим Хвостом.
2
Верзила Билл Колеман чуть с ума не сошел, когда понял, что Джонни Картидж ночью ушел от него. Он считал себя виновным в том, что не уследил за другом.
— Думаю, он просто отправился походить, чтобы хоть немного согреться, — сначала говорил он. — Мне следовало бы греть его получше, но без огня что я мог сделать?
Длинноногий же не думал, что Джонни Картидж пошел ночью всего лишь прогуляться, чтобы согреть озябшие ноги, да и капитан Салазар тоже так не считал. Они заметили, что в нескольких сотнях ярдов к востоку от них в небе кружат четыре ястреба-канюка.
— Билл, он ушел умирать — ему осточертело мерзнуть, — сказала Матильда, прежде чем Гас и другие выложили свои соображения по поводу летающих канюков. В тот день было еще холоднее, нежели в предыдущий. И рейнджеры, и мексиканцы — все здорово мерзли.
Салазар разрешил техасцам сжечь жалкие остатки топлива, но на маленьком огоньке нельзя было даже сварить немного кофе. Огонек затух, единственным источником тепла теперь у них осталось собственное дыхание — люди столпились в кружок и дули себе на ладони.
Увидев канюков, Верзила Билл сразу понял, что это значит, и его пришлось удерживать силой, чтобы он не помчался хоронить своего друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Из всех техасцев не спала одна Матильда Робертс. По ночам она обычно укладывалась между двумя парнями, так, чтобы Калл согревал о ее бок свою израненную спину, а Гас лежал с другого ее бока, прижимаясь как можно плотнее. Оба парня спали, а она нет.
Она заметила Джонни Картиджа — тот полз прямо к ней. Он почувствовал ее пристальный взгляд и захотел взглянуть на нее хоть на секунду. Видел же лишь ее смутные очертания, но не само лицо. Она тоже не различала его четко, но все равно догадалась, кто это ползет и куда направляется.
Джонни приостановился. В кромешной темноте они посмотрели друг на друга. Матильда хотела что-то шепнуть, но передумала — все равно Джонни Картидж ее не услышит. Тогда она тоже выползла и взяла его за руку. Она услышала его всхлипывания; он на долю секунды дотронулся до ее руки и пополз дальше. «Ох, Джонни», — шепнула она, но не стала его останавливать. После смерти Чадраша всю свою заботу она перенесла на Гаса и Калла — первый был дурень, а второй — весь израненный. Забота эта отнимала у нее все силы, требовала чрезвычайного напряжения, чтобы помочь им благополучно пройти по пустыне. Но если ей взять на свое попечение еще и Джонни Картиджа, троих она не потянет. Даже Верзила Билл и тот не мог спасти друга — для этого надо было пожертвовать своей жизнью. Если холод не убьет Джонни, его сломают и раздавят камни пустыни. Если он твердо настроился покончить с собой, то ему нельзя мешать, и она это понимала. Его шансы на выживание ничтожны, а может, их и совсем нет, переносить и дальше страдания он больше не может.
И даже понимая все это, она с болью душевной слышала, как царапает по каменистой почве искалеченная нога Джонни, когда он удалялся в ледяную ночь. Но скребущий звук становился все тише и тише, а вскоре она вообще ничего не слышала, кроме сопения и дыхания двух парней, лежавших рядом с ней. С того самого дня, как Калеб Кобб ударил Калла по ногам прикладом тяжелого мушкета, тот стал хромать почти так же, как и бедный Джонни. Вероятно, у него где-то в ступне раздробились косточки, но он молод и переломы вскоре срастутся.
Джонни Картидж полз до тех пор, пока не счел что удалился от лагерной стоянки ярдов на двести. Переползая по замерзшей почве, он порвал одну брючину и исцарапал колени. Длинноногий как-то говорил ему, что когда человек замерзает, то перед самым концом чувствует, как по всему телу разливается тепло. Когда он посчитал, что отполз от лагеря на порядочное расстояние и его не найдут, даже если Верзила Билл проснется, хватится и отправится на поиски, он остановился и сел, весь дрожа от холода. Он сидел и ждал, когда придет тепло — тогда он заснет и умрет во сне; он уже намерзся достаточно и приготовился ощущать долгожданное тепло, а оно не возникало — лишь по-прежнему чувствовался жуткий холод, проникающий до костей и замораживающий его легкие, печень и даже сердце.
Безумно желая тепла, он снова открыл лезвие перочинного ножа и крепко сжал его в кулаке, намереваясь перерезать яремную вену на шее. Но перехватывая нож покрепче в заледеневшей ладони, он случайно взглянул наверх и увидел какую-то тень, промелькнувшую на фоне ярко блестевших звезд. Кто-то был здесь, Джонни почуял это всем своим нутром, но видеть не мог. Не успел он ничего сообразить, как перед ним возник Гомес. Наконец-то Джонни Картидж ощутил долгожданное тепло — тепло крови, обильно льющейся из его горла на грудь и капающей на замерзшие руки. Какое-то мгновение он был даже благодарен за содеянное: кто бы там ни был между ним и холодными звездами, он взял на себя трудную задачу. Затем Джонни обмяк и завалился набок, а тень нависла над ним и спустила с него штаны. И еще до того, как Гомес нанес другой удар ножом, одноглазый Джонни Картидж уже перестал ощущать холод и чувствовать боль от ножа, вырезающего его половые органы. «Ох, Билл», — лишь эта мысль промелькнула у него в голове — и все кончилось.
Гомес обтер нож о штанину Джонни Картиджа и бесшумно покрался к лагерной стоянке мексиканцев. Находясь еще на значительном расстоянии от лагеря, он услышал мирное похрапывание многих людей. Он задумал убить дрожащих от холода мексиканских часовых и забрать их ружья, но когда понял, что большая женщина не спит, изменил свое решение. Ему не хотелось, чтобы большая женщина догадалась о его присутствии. В предыдущую ночь, отдыхая в маленькой пещере, он увидел змею, хотя в такие холода змеи не ползают. Хуже того, позднее, уже в полночь, он услышал уханье совы, хотя совы в этих местах вообще не водятся. Он сразу догадался, что это, должно быть, большая женщина бледнолицых накликала змею и старую сову в места, где их отродясь не бывало. И он понял, что большая женщина — настоящая колдунья, поскольку только ведьма осмелится пройти по этим местам с такой оравой мужиков.
Гомес знал также, что большая женщина принадлежала Медвежьему Хвосту, а Медвежий Хвост был великим человеком, может, даже шаманом. Гомес сразу же ушел от лагеря подальше — он не хотел, чтобы колдунья узнала, что он был здесь. Если она узнает, то может снова призвать сову, а когда услышишь уханье совы дважды — непременно умрешь.
Гомес обошел лагерную стоянку и удалился на несколько миль от нее, туда, где ждали два его сына Один из них обнаружил днем волчье логово, они поймали волчат, развели костер и зажарили их. Гомесу захотелось отведать волчонка — его мясо придает хитрости и защитит от совы и колдуньи, той большой женщины, которая отправилась в путь вместе с Медвежьим Хвостом.
2
Верзила Билл Колеман чуть с ума не сошел, когда понял, что Джонни Картидж ночью ушел от него. Он считал себя виновным в том, что не уследил за другом.
— Думаю, он просто отправился походить, чтобы хоть немного согреться, — сначала говорил он. — Мне следовало бы греть его получше, но без огня что я мог сделать?
Длинноногий же не думал, что Джонни Картидж пошел ночью всего лишь прогуляться, чтобы согреть озябшие ноги, да и капитан Салазар тоже так не считал. Они заметили, что в нескольких сотнях ярдов к востоку от них в небе кружат четыре ястреба-канюка.
— Билл, он ушел умирать — ему осточертело мерзнуть, — сказала Матильда, прежде чем Гас и другие выложили свои соображения по поводу летающих канюков. В тот день было еще холоднее, нежели в предыдущий. И рейнджеры, и мексиканцы — все здорово мерзли.
Салазар разрешил техасцам сжечь жалкие остатки топлива, но на маленьком огоньке нельзя было даже сварить немного кофе. Огонек затух, единственным источником тепла теперь у них осталось собственное дыхание — люди столпились в кружок и дули себе на ладони.
Увидев канюков, Верзила Билл сразу понял, что это значит, и его пришлось удерживать силой, чтобы он не помчался хоронить своего друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146