Мне не одолеть даже одной ступеньки. Мне никогда не забраться на эту гору. Да еще по этим крошечным, плоским запилам!
— Эти крошечные запилы много лучше больших запилов, остающихся от топора Хачиты. Мы должны забраться, Фрэнчи. Не так уж крута эта скала, как кажется.
— Я постараюсь, Глен. Но я не слышу шума, и не слышала его с тех самых пор, как мы влезли в расщелину. Может, подождем и посмотрим?
Но Маккенна не собирался лезть без нее. Хотя и знал, что ступеньки — не тропа и так просто девушку по ним не погонишь. Она должна была сама захотеть лезть. Доисторический человек был проворен, как обезьяна, и он вырезал эти ступени не для двуногих девятнадцатого столетия после рождества Христова. Индейцы племен зуни или пуэбло могли устраивать на них спортивные состязания, биться об заклад, кто быстрее поднимется, или же карабкаться по отвесной скале вверх-вниз для того, чтобы поразить воображение своих любимых. Но для Глена Маккенны и Франчелии Стэнтон эта лестница содержала серьезную угрозу сорваться и упасть на безжалостное дно. В общем, смерть.
Но все равно, пусть лучше падение, чем топор Хачиты.
— Фрэнчи, — начал рыжий старатель, — ты когда-нибудь видела, как кошка играет на поляне возле мышкиной норки? Прыгает, скачет, в общем, ведет себя довольно развязно, не пытаясь спрятаться… Но лишь до тех самых пор, пока не появится мышь. После этого она не издает ни звука. В мгновение ока игра превращается в охоту. А теперь послушай: там внизу, — он указал на узкую горловину расщелины, — Хачита. Он вышел на охоту.
— Этот индеец казался таким милым, простым, немного печальным…
— Он — апачская кошка, а мы белые мыши.
— Ты думаешь, он охотится за нами?..
— Нет, не думаю. Знаю. Значит, так: либо мы забираемся по этой каменной стене, либо ждем его здесь. И делать выбор надо немедленно: лестница или сталь?
Фрэнчи содрогнулась и как-то незаметно ссутулилась. Если и не улыбка тронула ее губы, то по крайней мере попытка улыбнуться, и, увидев это, Маккенна гордо прижал девушку к груди. Примерно так старший брат ободряет младшего, впервые проползшего по железнодорожной эспланаде над рекой возле родного города.
— Ну и славно. — Он ухмыльнулся в ответ. — Женщины — вперед.
«Ступени» шли зигзагообразно и находились на расстоянии трех-четырех футов друг от друга. Всего их было двадцать две, и они покрывали расстояние в сорок футов по вертикали. Дважды девушка поскальзывалась и непременно упала бы, если бы жилистые руки Маккенны не поддерживали ее снизу. По унаследованным от шотландских предков особенностям натуры и по превосходной аризонской выучке, бородатый старатель был отменным хайлендером(Хайлендер — житель гор) и сейчас взбирался по каменной «лестнице»с такой легкостью, словно сам когда-то вырубал в стене эти самые «ступени». Восхождение заняло десять убийственных минут, каждая секунда которых была поделена между судорожным пластанием по скале и взглядами вниз, в ожидании появления Хачиты. И даже после того, как Маккенна подтолкнув, перевалил Фрэнчи через уступ на площадку и выбрался на нее сам, ему не давала покоя мысль, что время, которое ни в коем случае нельзя было упускать — упущено.
Он постарался привести мысли в порядок — и не смог. От жары было не спрятаться, не убежать, она преследовала, словно направленная в лицо огромная лампа. Даже в столь ранний час солнце душило, не позволяя продохнуть: язык распухал, распирая челюсти, сердце, словно безумная птица, колотилось о костяные прутья грудной клетки. Маккенна знал только одно: надо подняться, выпрямиться, сделать хоть что-нибудь.
Но человек не может двигаться без воздуха. На такой высоте в жаре, после стремительного подъема, человеческое тело не в состоянии подчиняться каким бы то ни было приказам мозга, прежде чем живительная струя кислорода не наполнит легкие и не пробудит изголодавшиеся по энергии мускулы. Маккенна хватило лишь на то, чтобы оторвать голову от каменной подушки и повернуть лицо в сторону Фрэнчи. Девушка не шевелилась.
Пока они бездыханные лежали на площадке, в поле зрения появился Хачита; увидел их. Глубоко дыша, он постоял несколько мгновений, рассматривая наверху две скорчившиеся фигуры и гладкую со впадинками «ступеней» каменную стену. А потом полез наверх. Запоздало услышав его шаги, Маккенна с трудом поднялся на колени и в отчаянии попытался отыскать где-нибудь поблизости «остатки обвалившихся стен», которые древние индейцы обычно складывали поблизости, чтобы скидывать камни на головы врагам. Но ни одного булыжника больше собственного кулака старатель не обнаружил. Вершина лавовой стены была так же хорошо отмыта внешними водами, как дно стремительного горного ручья. Маккенна загородил собой Фрэнчи и вместе с ней, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Глен, смотри! — вдруг закричала девушка, указывая вверх по расщелине. — Лестница!
Маккенна не мог в это поверить, но все же инстинктивно повернул голову в нужную сторону. Невероятно, но это была правда. Напротив крутого обрыва, не больше чем в сотне футов от них стояла грубая деревянная лестница, типа тех, которые использовали предки индейцев пуэбло. Кроме того, на ней стояла еще одна, прислоненная к темному входу либо природной, либо сделанной человеческими руками каверны.
— Мой Бог! — выдохнул Маккенна. — Скорее туда.
Если им удастся взобраться на вторую лестницу, а затем втянуть ее за собой — Хачите будет до них не добраться. Никаким чертом. И если им в тишине прохладной пещеры не пересидеть его, ждущего на раскаленном безводном камне расщелины, — значит за все эти годы Гиен Маккенна ничего не узнал о выживании в пустынях Юго-запада. А толчком к броску через гладкое лавовое зеркало, когда налитые свинцом ноги, казалось, не сделают больше ни шага, а девушка непомерным грузом повисла на руке, волочась по камню, послужил блеск на конце второй лестницы: там, возле темного входа в пещеру, Маккенна разглядел нежную зелень мха, который рос в этих иссушенных солнцем землях только в одном месте: рядом с водой. Значит, там, наверху была вода!
Быстро сказав об этом Фрэнчи, он заметил, что девушка ожила. К тому времени, как они добежали до нижней лестницы, она была снова, насколько возможно, полна сил и энергии, и Маккенна, обернувшись и увидев над краем площадки голову Хачиты, рассмеялся в голос и послал великану одно-единственное слово на его родном языке. Огромный апач, не понимая, что эту игру он уже проиграл, лишь хрюкнул и неуклюже, но плавно, словно гризли, вспрыгнув на лавовую площадку, стремительно кинулся к беглецам по ее обнаженной раскаленной груди. Солнечный свет отражался от лезвия его метательного топорика и ручьев пота, стекавшего с лица и плеч по груди и раздувающемуся животу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Эти крошечные запилы много лучше больших запилов, остающихся от топора Хачиты. Мы должны забраться, Фрэнчи. Не так уж крута эта скала, как кажется.
— Я постараюсь, Глен. Но я не слышу шума, и не слышала его с тех самых пор, как мы влезли в расщелину. Может, подождем и посмотрим?
Но Маккенна не собирался лезть без нее. Хотя и знал, что ступеньки — не тропа и так просто девушку по ним не погонишь. Она должна была сама захотеть лезть. Доисторический человек был проворен, как обезьяна, и он вырезал эти ступени не для двуногих девятнадцатого столетия после рождества Христова. Индейцы племен зуни или пуэбло могли устраивать на них спортивные состязания, биться об заклад, кто быстрее поднимется, или же карабкаться по отвесной скале вверх-вниз для того, чтобы поразить воображение своих любимых. Но для Глена Маккенны и Франчелии Стэнтон эта лестница содержала серьезную угрозу сорваться и упасть на безжалостное дно. В общем, смерть.
Но все равно, пусть лучше падение, чем топор Хачиты.
— Фрэнчи, — начал рыжий старатель, — ты когда-нибудь видела, как кошка играет на поляне возле мышкиной норки? Прыгает, скачет, в общем, ведет себя довольно развязно, не пытаясь спрятаться… Но лишь до тех самых пор, пока не появится мышь. После этого она не издает ни звука. В мгновение ока игра превращается в охоту. А теперь послушай: там внизу, — он указал на узкую горловину расщелины, — Хачита. Он вышел на охоту.
— Этот индеец казался таким милым, простым, немного печальным…
— Он — апачская кошка, а мы белые мыши.
— Ты думаешь, он охотится за нами?..
— Нет, не думаю. Знаю. Значит, так: либо мы забираемся по этой каменной стене, либо ждем его здесь. И делать выбор надо немедленно: лестница или сталь?
Фрэнчи содрогнулась и как-то незаметно ссутулилась. Если и не улыбка тронула ее губы, то по крайней мере попытка улыбнуться, и, увидев это, Маккенна гордо прижал девушку к груди. Примерно так старший брат ободряет младшего, впервые проползшего по железнодорожной эспланаде над рекой возле родного города.
— Ну и славно. — Он ухмыльнулся в ответ. — Женщины — вперед.
«Ступени» шли зигзагообразно и находились на расстоянии трех-четырех футов друг от друга. Всего их было двадцать две, и они покрывали расстояние в сорок футов по вертикали. Дважды девушка поскальзывалась и непременно упала бы, если бы жилистые руки Маккенны не поддерживали ее снизу. По унаследованным от шотландских предков особенностям натуры и по превосходной аризонской выучке, бородатый старатель был отменным хайлендером(Хайлендер — житель гор) и сейчас взбирался по каменной «лестнице»с такой легкостью, словно сам когда-то вырубал в стене эти самые «ступени». Восхождение заняло десять убийственных минут, каждая секунда которых была поделена между судорожным пластанием по скале и взглядами вниз, в ожидании появления Хачиты. И даже после того, как Маккенна подтолкнув, перевалил Фрэнчи через уступ на площадку и выбрался на нее сам, ему не давала покоя мысль, что время, которое ни в коем случае нельзя было упускать — упущено.
Он постарался привести мысли в порядок — и не смог. От жары было не спрятаться, не убежать, она преследовала, словно направленная в лицо огромная лампа. Даже в столь ранний час солнце душило, не позволяя продохнуть: язык распухал, распирая челюсти, сердце, словно безумная птица, колотилось о костяные прутья грудной клетки. Маккенна знал только одно: надо подняться, выпрямиться, сделать хоть что-нибудь.
Но человек не может двигаться без воздуха. На такой высоте в жаре, после стремительного подъема, человеческое тело не в состоянии подчиняться каким бы то ни было приказам мозга, прежде чем живительная струя кислорода не наполнит легкие и не пробудит изголодавшиеся по энергии мускулы. Маккенна хватило лишь на то, чтобы оторвать голову от каменной подушки и повернуть лицо в сторону Фрэнчи. Девушка не шевелилась.
Пока они бездыханные лежали на площадке, в поле зрения появился Хачита; увидел их. Глубоко дыша, он постоял несколько мгновений, рассматривая наверху две скорчившиеся фигуры и гладкую со впадинками «ступеней» каменную стену. А потом полез наверх. Запоздало услышав его шаги, Маккенна с трудом поднялся на колени и в отчаянии попытался отыскать где-нибудь поблизости «остатки обвалившихся стен», которые древние индейцы обычно складывали поблизости, чтобы скидывать камни на головы врагам. Но ни одного булыжника больше собственного кулака старатель не обнаружил. Вершина лавовой стены была так же хорошо отмыта внешними водами, как дно стремительного горного ручья. Маккенна загородил собой Фрэнчи и вместе с ней, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Глен, смотри! — вдруг закричала девушка, указывая вверх по расщелине. — Лестница!
Маккенна не мог в это поверить, но все же инстинктивно повернул голову в нужную сторону. Невероятно, но это была правда. Напротив крутого обрыва, не больше чем в сотне футов от них стояла грубая деревянная лестница, типа тех, которые использовали предки индейцев пуэбло. Кроме того, на ней стояла еще одна, прислоненная к темному входу либо природной, либо сделанной человеческими руками каверны.
— Мой Бог! — выдохнул Маккенна. — Скорее туда.
Если им удастся взобраться на вторую лестницу, а затем втянуть ее за собой — Хачите будет до них не добраться. Никаким чертом. И если им в тишине прохладной пещеры не пересидеть его, ждущего на раскаленном безводном камне расщелины, — значит за все эти годы Гиен Маккенна ничего не узнал о выживании в пустынях Юго-запада. А толчком к броску через гладкое лавовое зеркало, когда налитые свинцом ноги, казалось, не сделают больше ни шага, а девушка непомерным грузом повисла на руке, волочась по камню, послужил блеск на конце второй лестницы: там, возле темного входа в пещеру, Маккенна разглядел нежную зелень мха, который рос в этих иссушенных солнцем землях только в одном месте: рядом с водой. Значит, там, наверху была вода!
Быстро сказав об этом Фрэнчи, он заметил, что девушка ожила. К тому времени, как они добежали до нижней лестницы, она была снова, насколько возможно, полна сил и энергии, и Маккенна, обернувшись и увидев над краем площадки голову Хачиты, рассмеялся в голос и послал великану одно-единственное слово на его родном языке. Огромный апач, не понимая, что эту игру он уже проиграл, лишь хрюкнул и неуклюже, но плавно, словно гризли, вспрыгнув на лавовую площадку, стремительно кинулся к беглецам по ее обнаженной раскаленной груди. Солнечный свет отражался от лезвия его метательного топорика и ручьев пота, стекавшего с лица и плеч по груди и раздувающемуся животу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61