Я рассказал о тяжелом положении на нашем фронте, о героизме советских бойцов, о том, что мы обязательно вернемся. Женщины начали наперебой приглашать нас «до хаты пойисты», совали узелки с различной снедью.
Весь день мы отдыхали в этом гостеприимном поселке. Бойцы успели почистить оружие, помыться, привести в порядок одежду, а кое-кто и побриться. Однако мы ни на минуту не забывали об опасности, выставили круговое охранение.
Повсюду валялись фашистские листовки. Я прочитал некоторые из них. Лживые и нескладные. Одна из них обращена к «господам украинцам» и обещает им, «потомкам вольных казаков», отныне подлинную свободу. Что означает эта свобода, толковалось весьма невразумительно. Вполне определенно говорилось лишь о праве выбора: умереть на виселице или от пули, если «вольные казаки» вздумают не подчиняться немецким властям. И дальше — длинный перечень, чего нельзя и за что одно наказание — смерть.
Собираю командиров. Сообща обдумываем маршрут дальнейшего движения.
На счастье, у меня оказалась при себе мелкомасштабная карта (в одном сантиметре 10 километров ) и компас. Решаем двигаться по возможности в стороне от дорог, чтобы уменьшить вероятность встречи с противником. Для каждого отрезка пути определили точный азимут, чтобы легче ориентироваться в ночное время.
Вечером тепло попрощались с жителями поселка и направились к большому селу Камышня, надеясь встретить там передовые части наших войск. Двигались скрытно, минуя населенные пункты. У околицы Камышни остановились. В разведку вызвались отчаянный Дорохов и еще два офицера. Через полчаса послышалась автоматная стрельба, взлетели ракеты. Вскоре лейтенант Дорохов, запыхавшись от быстрого бега, доложил:
— В селе немцы! Чуть было не попали к ним в лапы.
Мы не стали терять время, обошли село. Уже светало, когда приблизились к небольшому поселку Мелешки, раскинувшемуся на берегу реки Хорол. Гитлеровцев здесь не было, о чем нам сообщил хозяин крайней хаты. Убедившись, что мы советские командиры, он взялся указать нам брод. Переправились через реку уже засветло. Дальше идти было опасно: кругом открытое поле. Решили провести день в прибрежных зарослях неподалеку от хутора Червоный Кут. Заняли круговую оборону. Здесь на нас наткнулись вездесущие мальчишки из хутора. Поначалу они испугались вооруженных людей, но, разглядев красные звездочки на пилотках и фуражках, осмелели и разговорились. Эти глазастые пострелята многое знали. Сказали, что немцы сейчас только в Березовой Луке и Зуевцах — селах, расположенных по реке в нескольких километрах к северу и к югу от нас. Что делается к востоку, мальчуганы, к сожалению, не знали. Мы спросили ребят, нельзя ли достать в хуторе чего-нибудь съестного. Они пообещали разузнать. Я направил с ними подполковника Соловьева, своего рассудительного и степенного помощника. Скоро он вернулся с двумя пожилыми колхозниками. Все трое были нагружены мешками с едой, бидонами с молоком. Один из колхозников взялся нас проводить к селу Рашивка, где, по слухам, еще вчера видели красноармейцев. Выступили в сумерках. Кругом было тихо: ни выстрелов, ни фашистских ракет! У Рашивки простились с нашим проводником и зашагали дальше. Рассвет застал нас у хутора Саранчова Долина. Укрылись в лесу, тянувшемся вдоль реки Псел, заняли круговую оборону и выслали дозор к дороге. В полдень дозорные доложили, что с севера движется небольшая колонна автомашин. Я приказал приготовиться к бою.
Передняя машина, не дойдя до хутора, остановилась. В кузове сидели красноармейцы. С радостными возгласами мы бросились к ним. Из кабины выпрыгнул молодой сержант. Он с удивлением разглядывал нас, изнуренных, сильно обросших. Увидев меня, отдал честь, доложил:
— Дозор разведывательного отряда. Старший дозора сержант Морозов.
Мы узнали, что отряд послан командиром отдельного саперного батальона из города Гадяч с целью выяснить местонахождение противника и группировку его сил. Узнав от нас, где располагаются передовые отряды гитлеровцев, дозорные двинулись своей дорогой, мы же зашагали на восток. В крупном селе Сары нас гостеприимно встретили жители, разместили по дворам, накормили. В этом селе, расположенном в ничейной полосе, куда проникала только наша разведка, продолжали функционировать сельсовет и правление колхоза. Буквально под носом у гитлеровцев они оказывали помощь бойцам, выходившим из окружения. Из сельсовета я связался по телефону с командиром саперного батальона, дислоцировавшегося в Гадяче. Он выслал за нами машины.
Нас подвезли к небольшому зданию. Ко мне шагнул офицер. Четко — сразу виден кадровый командир! — представился:
— Капитан Кулешов, начальник гарнизона города Гадяч.
Он пригласил меня в кабинет, а своему помощнику по материальному обеспечению приказал немедленно разместить на отдых прибывших со мной людей.
С наслаждением погрузившись в мягкое старое кресло, обитое дерматином неопределенного цвета, я внимательно выслушал капитана. Он доложил обстановку в районе действий гарнизона и охарактеризовал состав сил, которыми он располагает. Из рассказа капитана я узнал следующее.
Капитан Кулешов — командир 519-го отдельного саперного батальона. Его часть формировалась здесь, в Гадяче, когда фашисты рассекли войска нашего фронта. Узнав об этом и посоветовавшись с комиссаром батальона Медведевым, капитан принял решение организовать оборону города, который внезапно оказался на переднем крае боевых действий. Как начальник гарнизона, он подчинил себе дорожно-строительный отряд капитана Мишина и местный истребительный батальон, которым командовал начальник городской милиции Герченко. Немедленно были начаты работы по строительству оборонительных рубежей, в чем деятельно участвовали жители города.
Разведгруппы, регулярно высылаемые Кулешовым на Лохвицу, имели неоднократные стычки с отдельными подразделениями 3-й танковой дивизии противника, преграждавшей пути отхода наших войск. В этих боях были захвачены пленные и первые боевые трофеи: автомашины, рации, штабные документы.
— А также вот это. — Бравый капитан высыпал на стол десятка два немецких железных крестов.
Первые дни после того, как на тылы войск Юго-Западного фронта вышли фашистские танковые группировки, гарнизон города Гадяч являлся единственной частью, которая на участке в несколько десятков километров преграждала пути продвижения противника на восток. При этом капитан Кулешов действовал на свой страх и риск: связи с вышестоящим командованием у него не было. Сейчас он стал получать указания непосредственно из штаба Юго-Западного фронта нового состава, начальником которого назначен генерал-майор А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154