Мы пришли к решению уйти к бразильскому побережью, оттуда к мысу Доброй Надежды и, таким образом, добраться до Ост-Индии. Но Гаррис, который, как я уже сказал, теперь был капитаном бригантины, заявил, что судно его слишком мало для столь длинного пути. Но, если капитан Вильмот разрешит, он отважится еще на один набег и последует за нами на первом же захваченном им корабле. Мы условились с ним встретиться на Мадагаскаре. Это было сделано на основании моих рекомендаций этого места и в виду имеющихся там запасов съестного.
Как и было уговорено, Гаррис ушел от нас, и в недобрый час. Он не захватил судна, на котором мог бы последовать за нами, а был захвачен, как я слыхал впоследствии, английским кораблем, закован в кандалы и умер от горя и досады прежде еще, чем добрался до Англии. Лейтенант же его, как я слыхал, был казнен в Англии за пиратство. Таков был конец человека, который первый приучил меня к этому несчастному ремеслу.
Мы отошли от Тобаго три дня спустя, направляя курс к бразильскому побережью, но не провели на море и одних суток, как нас разлучила ужасная буря, продолжавшаяся три дня почти без перерыва или передышки. При этом случилось, к несчастью, что капитан Вильмот находился у меня на корабле, к великому своему неудовольствию, ибо его корабль мы не только потеряли из виду, но вообще больше не встречали, покуда не добрались до Мадагаскара, где он оказался выброшенным на берег. Лишившись в этой буре нашего формарса , мы были вынуждены возвратиться на остров Тобаго, там укрыться и исправить повреждения, чуть не приведшие нас к гибели.
Только успели мы высадиться и приняться за поиски подходящего для починки формарса дерева, как увидали, что к берегу идет английский тридцатишестипушечный военный корабль. Это явилось для нас величайшей неожиданностью, так как мы были почти беспомощны. Но, к великой удаче, наше судно стояло так тесно и плотно за высокими скалами, что военный корабль не заметил его и продолжал свой путь. Приметивши, куда он идет, мы ночью, бросивши работу, решили выйти в море, держа путь в обратном направлении. Это была, как мы обнаружили, удачная мысль, так как больше мы его не видали. Была у нас на корабле старая бизань, и она временно служила нам вместо формаса. Итак, мы пошли на остров Тринидад и, хотя там на берегу находились испанцы, мы перевезли в лодке на берег несколько человек и те срубили превосходную пихту для формарса. Там же добыли мы немного скота и увеличили наш запас продовольствия. Созвавши всеобщий военный совет, мы решили на время покинуть эти моря и отправиться к бразильскому побережью.
Сперва мы пытались только раздобыть пресной воды, но услыхали, что в заливе Всех святых в полной готовности стоит направляющаяся в Лиссабон португальская флотилия и ждет только попутного ветра. Это заставило нас залечь возле, чтобы высмотреть, как флотилия отправится, — с конвоем или без него, — и в зависимости от этого либо напасть на нее, либо постараться ее избегнуть.
Вечером с юго-запада через запад подул свежий ветер. Так как он оказался для португальской флотилии попутным, а погода была тихая и хорошая, мы вскоре услыхали сигнал подымать якоря. Зайдя на остров Си , мы взяли на гитовы главный парус и форзейль , спустили марсели на эзельгофт , взявши их также на гитовы, для того, чтобы могли стоять возможно более потаенно в ожидании выхода флотилии. Как и следовало ожидать, на следующее утро мы увидели выход всех судов, но при этом не испытали никакого удовольствия, ибо флотилия состояла из двадцати шести вымпелов; в большинстве суда были сильные и большого водоизмещения, равно как купеческие, так и военные корабли. Видя, что тут ввязываться нечего, мы притаились, где стояли, покуда флотилия не скрылась из виду, а затем уже отправились в путь сами, в полной надежде встретить другую добычу.
В скором времени мы заметили какой-то парус и немедленно пустились за ним. Но то оказался превосходный ходок и, выйдя в море, положился он, мы ясно увидали, на свои ноги, то бишь на свои паруса. Во всяком случае, и у нас судно было неплохое, и мы стали, хотя и медленно, его нагонять; будь у нас день впереди, мы наверняка захватили бы корабль. Но вскоре стемнело, и мы знали, что в таком случае потеряем корабль из виду.
Наш веселый квакер, приметивши, что мы все еще плетемся за судном в темноте, не зная даже, куда оно держит курс, очень сердито подошел ко мне.
— Друг Сингльтон, — говорит он, — знаешь ли ты, чем мы занимаемся?
Я в ответ:
— Да, мы преследуем тот корабль. Разве не так?
— А с чего ты это взял? — говорит он, все еще очень сухо.
— Да, это сущая правда, — говорю я ему, — мы не можем быть уверены в этом.
— Да, друг, — говорит он, — мы можем быть уверены в том, что бежим от него, а не преследуем. Боюсь, — добавляет он, — что ты заделался квакером и решился не применять насилия, или же, что ты трус и бежишь от врага.
— Что вы хотите сказать? — говорю я (кажется, я и обложил его). — Чего вы насмехаетесь? Вечно вы пристаете с издевками!
— Нет, — говорит он. — Ведь ясно, что корабль направился прямо на восток в открытое море для того, чтобы сбить нас; можешь быть уверен, что дела ведут его вовсе не туда. Что ему делать в этой широте на африканском побережье? Это ведь, примерно, Конго или Ангола. Но как только стемнеет, и мы потеряем корабль из виду, он повернет и снова пойдет на запад к бразильскому побережью и к заливу, куда, как ты сам знаешь, он направлялся сначала. Значит, и выходит, что мы убегаем от него. Я сильно надеюсь, друг, — говорит эта сухопарая, склабящаяся тварь, — что ты станешь квакером, ибо вижу, что ты не за то, чтобы сражаться.
— Очень хорошо, Виллиам, — сказал я, — в таком случае из меня выйдет превосходный пират.
Как бы то ни было, а Виллиам оказался прав, и я немедленно понял, что он хочет сказать. Капитан Вильмот, лежавший тяжело больным у себя в каюте, услыхал наш разговор и понял Виллиама так же хорошо, как и я, и крикнул мне, что Виллиам прав, что самое лучшее для нас это переменить курс и направиться к заливу; там у нас десять против одного за то, что утром мы перехватим корабль.
Мы сделали полный оборот, переменили галс , поставили паруса на брам-стеньге и пошли к заливу Всех святых. Там рано поутру мы стали на якорь, за пределами пушечного выстрела. Мы закрепили паруса каболками так, чтобы возможно было распустить полотнища, не взбираясь наверх для развязывания узлов, опустили главную и передние реи и приняли вид, что давно уже здесь стоим.
Два часа спустя мы увидали, что наша добыча идет к заливу, поставивши все паруса. Она, ничего не подозревая, шла прямо к нам в пасть; а мы держались тихо, до тех пор, пока судно не подошло почти на пушечный выстрел. И тут, — так как передние части нашего такелажа лежали горизонтально, — мы сперва бросились к реям, а затем развернули марселя, при чем скрепляющие их каболки отпали сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68