Кругом были частные дома, фасады которых, как назло, в этом месте были скрыты густо заросшими палисадниками. Сзади, из-за угла выехал джип с затененными стеклами и остановился возле Мыльникова.
Дверь приоткрылась. В эту приоткрытую дверь выглянул человек, которого Мыльников в сгущающихся вечерних сумерках толком не разглядел, и сказал, обращаясь к майору милиции, оказавшемуся столь беззащитным в этой ситуации:
– Семен Платонович, не могли бы вы уделить мне некоторое время?
– А кто вы, собственно, такой? – не теряя самообладания, спросил Мыльников.
– Я лидер цыганской общины, если угодно, здешний цыганский барон. И хочу поделиться с вами некоторой информацией, представляющей для вас интерес. По вполне понятным причинам наша встреча была бы нецелесообразной в официальной обстановке.
– Мне эти причины не понятны. – к Мыльникову окончательно вернулась уверенность.
– Семен Платонович, вы прекрасно все понимаете, и вы ничего не теряете, выслушав меня без посторонних в неформальной обстановке.
В принципе ситуация была довольно щекотливая. И в другой обстановке Мыльников скорее отказался бы. В другой обстановке и не будь он выпускником Геофака МГУ, то есть в душе немного авантюристом. Кроме того, Мыльникова откровенно поразила интеллигентная, даже академичная, речь цыганского барона, столь не соответствующая его роли.
Не осознавая, почему он так поступает, Мыльников вдруг не без иронии спросил:
– А что вы заканчивали, господин барон?
– Кафедру высшей нервной деятельности Биофака МГУ, господин майор. И аспирантуру при той же кафедре – в тон ему ответил барон.
Мыльников рассмеялся и сел в машину.
Они сидели в шикарно обставленной гостиной трехэтажного особняка цыганского барона. Тот при внимательном рассмотрении оказался мужчиной лет тридцати пяти с типичной внешностью цыганского красавца. Выше среднего роста, хорошо слаженный, со смуглым лицом и довольно длинными, слегка вьющимися густыми черными волосами. Одет был барон в светлый летний костюм. На пальце поблескивал перстень с крупным бриллиантом.
Барон, проведя Мыльникова в гостиную, слегка помедлил, тактично давая ему возможность осмотреться и разглядеть себя.
Предложив присесть на стильные кожаные кресла, расположенные вокруг инкрустированного журнального столика, хозяин спросил:
– Чай, кофе?
– Кофе в столь поздний час не пью. Чай.
– Зеленый, черный?
– Черный.
Барон небрежно проговорил что-то через плечо по-цыгански. Буквально через мгновение красивая молодая цыганка внесла поднос с чаем, печеньем и конфетами.
– Извините, господин майор, – барон как будто продолжал легкую игру, – более существенного не предлагаю. Разговор у нас деловой.
– Ценю вашу деликатность, барон. И, кстати, предлагаю обходиться без «господина».
– Согласен, майор.
– Итак, не откладывая в долгий ящик, что же вы хотели мне сообщить?
– Я хотел рассказать вам все, что может вас интересовать по поводу того дела, что вы сейчас расследуете. Если не возражаете, то я сначала расскажу все по порядку, а потом отвечу на все ваши вопросы. Согласны?
– В принципе да. Но сначала один предварительный вопрос. Откуда вы знаете, что именно я веду дело о вашем побоище с кавказцами?
– Это нетрудно установить, ибо именно вы были в больнице и опрашивали потерпевших. Но я не ограничусь таким банальным ответом. Для меня важно, чтобы вы мне поверили, и поэтому я буду предельно откровенным с самого начала. Ваш начальник и еще несколько ваших коллег находится у нас на содержании. Мы стояли у истока наркоторговли в этом городе, когда здесь еще не было такой сильной кавказской группировки, и поэтому успели обзавестись прочными связями в милиции. Поэтому о том, что дело поручено вам, мы узнали в тот же день.
– Не слишком ли откровенно, барон?
– В таких делах откровенность может быть только либо полной, либо вообще никакой. Согласны?
– Пожалуй, да.
– Тогда я начну излагать суть дела. Кавказские группировки начали усиливаться в городе по мере роста числа мигрантов. Сначала они контролировали те виды бизнеса, который нас не интересовал. А именно рэкетировали рынок и игорный бизнес. Но потом им этого показалось мало. Они посчитали, что могут нас потеснить на нашем поле. Эта возможность возникла следующим образом. В нелегальном силовом противостоянии они поначалу не могли нас победить.
Получить же крышу в милиции им тоже не давалось. По двум причинам. Во-первых, у нас там были давние связи, и вашим коллегам было невыгодно менять давних надежных партнеров. Во-вторых, несколько ваших коллег побывали в Чечне и вернулись оттуда со стойкой ненавистью к кавказцам.
– Не могу не прервать вас, барон, – вставил реплику Мыльников, – но я впервые за многие годы работы в правоохранительных органах слышу изложение столь грязных, назовем вещи своими именами, фактов таким академичным языком. И таким ровным, спокойным тоном. И мне самому хочется беседовать с вами без ментовской «простоты» и использования жаргона. Что это? Запредельный цинизм, или что-то иное?
– Если не возражаете, я готов обсудить это в завершающей части нашей беседы. Но, спешу заметить, что особого цинизма я пока не вижу. Речь идет о предыстории вопроса, о событиях, в которых ни вы, ни я не участвовали.
– Пожалуй, вы правы.
– Тогда, я, с вашего позволения, продолжу. Итак, несмотря на рост рядов, кавказские группировки до поры до времени не могли потеснить нас в наших традиционных сферах криминального бизнеса. Ситуация начала меняться, когда главой городского суда стал чеченец.
– А вы не путаете? По-моему, он дагестанец.
– Ах, майор! Нету такого народа, дагестанцы. Есть аварцы, даргинцы, лезгины, те же чеченцы. И все они живут в Дагестане. Вам как географу по первому образованию это можно было не напоминать.
Мыльников мог бы и обидеться, но ему почему-то не хотелось. Барон был ему откровенно симпатичен. И все же он не удержался от реплики.
– Откуда вы знаете, кто я по первому образованию?
– Да от вашего же начальства. Но, поверьте, прежде чем мы решились на эту беседу с вами, мы попытались составить ваш, если можно так сказать, «портрет» и по нашим, цыганским, каналам.
– Ну, и как, «портрет»?
– Вполне приемлемый.
– Знаете, если бы вы сказали, что-то типа «достойный», я бы стал сомневаться в вашей искренности.
– Что вы, майор. Я все же специалист по высшей нервной деятельности, а значит, в некотором роде, психолог. Таких проколов я бы не допустил.
– Вы просто великолепны, барон. Знаете, я, образно говоря, уже сто лет не общался уже с приличными людьми. Тем более, при обсуждении вопросов, касающихся моей профессиональной деятельности. Так что, общаясь сейчас с вами я как бы одновременно и работаю, и отдыхаю душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Дверь приоткрылась. В эту приоткрытую дверь выглянул человек, которого Мыльников в сгущающихся вечерних сумерках толком не разглядел, и сказал, обращаясь к майору милиции, оказавшемуся столь беззащитным в этой ситуации:
– Семен Платонович, не могли бы вы уделить мне некоторое время?
– А кто вы, собственно, такой? – не теряя самообладания, спросил Мыльников.
– Я лидер цыганской общины, если угодно, здешний цыганский барон. И хочу поделиться с вами некоторой информацией, представляющей для вас интерес. По вполне понятным причинам наша встреча была бы нецелесообразной в официальной обстановке.
– Мне эти причины не понятны. – к Мыльникову окончательно вернулась уверенность.
– Семен Платонович, вы прекрасно все понимаете, и вы ничего не теряете, выслушав меня без посторонних в неформальной обстановке.
В принципе ситуация была довольно щекотливая. И в другой обстановке Мыльников скорее отказался бы. В другой обстановке и не будь он выпускником Геофака МГУ, то есть в душе немного авантюристом. Кроме того, Мыльникова откровенно поразила интеллигентная, даже академичная, речь цыганского барона, столь не соответствующая его роли.
Не осознавая, почему он так поступает, Мыльников вдруг не без иронии спросил:
– А что вы заканчивали, господин барон?
– Кафедру высшей нервной деятельности Биофака МГУ, господин майор. И аспирантуру при той же кафедре – в тон ему ответил барон.
Мыльников рассмеялся и сел в машину.
Они сидели в шикарно обставленной гостиной трехэтажного особняка цыганского барона. Тот при внимательном рассмотрении оказался мужчиной лет тридцати пяти с типичной внешностью цыганского красавца. Выше среднего роста, хорошо слаженный, со смуглым лицом и довольно длинными, слегка вьющимися густыми черными волосами. Одет был барон в светлый летний костюм. На пальце поблескивал перстень с крупным бриллиантом.
Барон, проведя Мыльникова в гостиную, слегка помедлил, тактично давая ему возможность осмотреться и разглядеть себя.
Предложив присесть на стильные кожаные кресла, расположенные вокруг инкрустированного журнального столика, хозяин спросил:
– Чай, кофе?
– Кофе в столь поздний час не пью. Чай.
– Зеленый, черный?
– Черный.
Барон небрежно проговорил что-то через плечо по-цыгански. Буквально через мгновение красивая молодая цыганка внесла поднос с чаем, печеньем и конфетами.
– Извините, господин майор, – барон как будто продолжал легкую игру, – более существенного не предлагаю. Разговор у нас деловой.
– Ценю вашу деликатность, барон. И, кстати, предлагаю обходиться без «господина».
– Согласен, майор.
– Итак, не откладывая в долгий ящик, что же вы хотели мне сообщить?
– Я хотел рассказать вам все, что может вас интересовать по поводу того дела, что вы сейчас расследуете. Если не возражаете, то я сначала расскажу все по порядку, а потом отвечу на все ваши вопросы. Согласны?
– В принципе да. Но сначала один предварительный вопрос. Откуда вы знаете, что именно я веду дело о вашем побоище с кавказцами?
– Это нетрудно установить, ибо именно вы были в больнице и опрашивали потерпевших. Но я не ограничусь таким банальным ответом. Для меня важно, чтобы вы мне поверили, и поэтому я буду предельно откровенным с самого начала. Ваш начальник и еще несколько ваших коллег находится у нас на содержании. Мы стояли у истока наркоторговли в этом городе, когда здесь еще не было такой сильной кавказской группировки, и поэтому успели обзавестись прочными связями в милиции. Поэтому о том, что дело поручено вам, мы узнали в тот же день.
– Не слишком ли откровенно, барон?
– В таких делах откровенность может быть только либо полной, либо вообще никакой. Согласны?
– Пожалуй, да.
– Тогда я начну излагать суть дела. Кавказские группировки начали усиливаться в городе по мере роста числа мигрантов. Сначала они контролировали те виды бизнеса, который нас не интересовал. А именно рэкетировали рынок и игорный бизнес. Но потом им этого показалось мало. Они посчитали, что могут нас потеснить на нашем поле. Эта возможность возникла следующим образом. В нелегальном силовом противостоянии они поначалу не могли нас победить.
Получить же крышу в милиции им тоже не давалось. По двум причинам. Во-первых, у нас там были давние связи, и вашим коллегам было невыгодно менять давних надежных партнеров. Во-вторых, несколько ваших коллег побывали в Чечне и вернулись оттуда со стойкой ненавистью к кавказцам.
– Не могу не прервать вас, барон, – вставил реплику Мыльников, – но я впервые за многие годы работы в правоохранительных органах слышу изложение столь грязных, назовем вещи своими именами, фактов таким академичным языком. И таким ровным, спокойным тоном. И мне самому хочется беседовать с вами без ментовской «простоты» и использования жаргона. Что это? Запредельный цинизм, или что-то иное?
– Если не возражаете, я готов обсудить это в завершающей части нашей беседы. Но, спешу заметить, что особого цинизма я пока не вижу. Речь идет о предыстории вопроса, о событиях, в которых ни вы, ни я не участвовали.
– Пожалуй, вы правы.
– Тогда, я, с вашего позволения, продолжу. Итак, несмотря на рост рядов, кавказские группировки до поры до времени не могли потеснить нас в наших традиционных сферах криминального бизнеса. Ситуация начала меняться, когда главой городского суда стал чеченец.
– А вы не путаете? По-моему, он дагестанец.
– Ах, майор! Нету такого народа, дагестанцы. Есть аварцы, даргинцы, лезгины, те же чеченцы. И все они живут в Дагестане. Вам как географу по первому образованию это можно было не напоминать.
Мыльников мог бы и обидеться, но ему почему-то не хотелось. Барон был ему откровенно симпатичен. И все же он не удержался от реплики.
– Откуда вы знаете, кто я по первому образованию?
– Да от вашего же начальства. Но, поверьте, прежде чем мы решились на эту беседу с вами, мы попытались составить ваш, если можно так сказать, «портрет» и по нашим, цыганским, каналам.
– Ну, и как, «портрет»?
– Вполне приемлемый.
– Знаете, если бы вы сказали, что-то типа «достойный», я бы стал сомневаться в вашей искренности.
– Что вы, майор. Я все же специалист по высшей нервной деятельности, а значит, в некотором роде, психолог. Таких проколов я бы не допустил.
– Вы просто великолепны, барон. Знаете, я, образно говоря, уже сто лет не общался уже с приличными людьми. Тем более, при обсуждении вопросов, касающихся моей профессиональной деятельности. Так что, общаясь сейчас с вами я как бы одновременно и работаю, и отдыхаю душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107