Она исполняла роль цветочницы. Озорник предстал перед ней на костылях с забинтованной ногой, будто одноногий. Танцовщица испугалась, убежала. А через день сломала на сцене ногу. Так и закончилась ее карьера…
– Это было еще до нашей эры! – Фалалей рассмеялся. – А как здоровье вашего резвого дедушки?
Мадемуазель Голицына потупилась и скорбно поджала губы.
– Мсье Черепанов, – укорила его мадемуазель Жеремковская, – вы нанесли Верочке душевную рану. Нельзя же быть таким бестактным. А еще мечтаете приобщиться к чаше Грааля!
– А что я такого сказал? – Фалалей расстроился. – Простите, если зарапортовался, не вхож в высшие сферы.
– Дорогой Фалалей, – поспешила ему на помощь баронесса, – вы не виноваты. Хотя интуиция могла бы вам подсказать, что граф Темняев уже второй год лежит в параличе.
– Какой Темняев? – встрепенулся Самсон.
– Не младший же, – разъяснила терпеливо баронесса, – младший – это дядя Верочкин. А старший – дедушка, отец ее матери. О параличе газеты писали два года назад…
Самсон и Фалалей молчали.
– Если уж мы заговорили о родственных связях, – продолжила вкрадчиво баронесса, – не поясните ли нам, дорогой Самсон Васильевич, о какой Эльзе вы спрашивали дух Калиостро? – Самсон открыл было рот, но, встретив агрессивный взгляд госпожи Карабич, осекся. – Эльза тоже ваша тетя?
Самсон покраснел, как гимназист, застигнутый на экзамене со шпаргалкой.
Но на помощь ему пришел верный Фалалей. Он выхватил из рук Самсона апельсин и принялся им жонглировать.
– Прошу внимания! – возвестил он. – Фокус-покус!
Он опустил в карман апельсин, хитро подмигнул мадемуазель Голицыной и тут же вынул апельсин очищенным!
– Ну как?
Шутку приветствовали хлипкими аплодисментами.
– Раскрываю вам маленькую тайну, – расплылся в улыбке Фалалей, – я заморочил Самсону голову некоей погибшей развратницей Эльзой. Наш журнал собирается публиковать ее жизнеописание. Страдалицей оказалась. Смерть ее таинственна, вот впечатлительному юноше и запала в душу трагедия падшего создания.
– Печально, – вздохнула с видимым облегчением баронесса. – Впрочем, из ответа духа и следовало, что несчастная находится по пути в Рай. Если трактовать слова духа прямо, а не метафорически.
– А я и Эльзой ее называю метафорически, – подхватил Фалалей, – вообще-то ее звали Елизавета.
Самсон слушал друга, боясь сказать что-нибудь лишнее. Он понимал, что по какой-то причине его коллега не считает нужным сообщать капитулу баронессы Карабич о журналистской деятельности Самсона, видимо, боясь, как бы несмышленый Самсон не испортил расследование о графе Темняеве и мещанке. Самсон верил в опытность наставника и не обижался.
– Женщины создания эфирные, – подтвердил молчащий доселе господин Горбатов. – Они требуют милосердия, понимания и прощения. По своей супруге сужу.
– А как здоровье Натальи Аполлоновны? – спохватился Самсон, вспомнив о долге вежливости и желая отвлечь внимание публики от своей персоны.
– Наталья Аполлоновна с трудом переносит столичный климат, – поморщился господин Горбатов. – Да и я не сразу привык. Любому организму требуется время приспособиться к этим гнилым условиям. Время, время и время… И очень важно, чтобы рядом были хорошие знакомые, родственные души. А если таких нет, то одолевает хандра.
– Почему же вы не привезете супругу к нам? – ласково поинтересовалась баронесса, пристально разглядывая Самсона.
– Супруга еще дичится, избегает общества. Верно, боится, что наряды моде не соответствуют.
– Так пришлите к ней господина Черепанова! – посоветовала госпожа Карабич. – Он служит в журнале «Флирт», а этот журнал – законодатель передовых мод.
– Я знаю, – вздохнул господин Горбатов. – Сегодня днем уже один сотрудник журнала к нам наведывался. Меня он не застал. Но супруга говорит, что человек весьма представительный, весьма элегантный. Да и настырный очень. Уж не агент ли по продажам? Добился, чтобы барыне доложили о его визите.
– И Наталья Аполлоновна его приняла? – в мыслях Самсона мелькнул образ Эдмунда Либида.
– Приняла, голубушка, не устояла, – сознался господин Горбатов. – Судя по ее отчету, ей было скучно.
– А известна фамилия визитера? – спросил фельетонист.
– Фамилия его – Синеоков.
Глава 10
В первую минуту Самсон ничего не понимал – ему казалось, что продолжается бесконечный ночной кошмар, мучивший его с того момента, когда он рухнул на вожделенную софу в буфетной «Флирта». Конечно, Данила ворчал, отпирая дверь новому сотруднику, пожаловавшему домой далеко за полночь, но шума особого не поднял, а снова угнездился на сундучок и укрылся ватным пальтецом. Правильно догадался, что молодчик есть не попросит, а завалится на боковую.
Теперь сердитое лицо Данилы нависло над слипшимися глазами Самсона, цепкие пальцы старика трясли его плечо. И из сознания юноши медленно улетучивались смутные образы: огромные курганы, сложенные из мертвых тел татаро-монголов на Куликовом поле под Петербургом, тысячи шиншилловых шубок, развешанных в аптеке Суламифи, пирожки с грибами у бледных ступней Христа, снимаемого с креста…
– Самсон Васильевич, проснитесь, пора, – бубнил Данила. – Просыпайтесь. Барыня гневается.
Самсон вынырнул на поверхность реальности и, сбросив одеяло, сел на постели. Он потер ладонями предплечья, потом помассировал мускулистые ноги, на которых от холода шевелилась короткая золотистая шерстка, и, подняв взор, окаменел.
В дверях буфетной в бесформенном светлом одеянии стояла грозная госпожа Май.
Самсон, словно парализованный, замер. Лечь? Неприлично! Подняться во весь рост? Еще неприличней!
– Что все это значит, милостивый государь? – сердито вопросила редакторша.
Самсон съежился и натянул на колени одеяло.
– Кто позволил вам возвращаться домой за полночь? И вообще, где вы были? Чем занимались? Где развлекались?
Госпожи Май гневалась не на шутку.
– Позвольте мне одеться? – прошептал дрожащим голосом Самсон.
– Чтоб через пять минут был в столовой, – отрезала госпожа Май, отправляясь на свою личную половину.
Самсон вскочил и стал спешно натягивать брюки, рубашку, галстук, носки…
– Вы бы хоть, Самсон Васильевич, позаботились о своем гардеробе, – жалостливо заныл Данила, – рубашек и носков прикупить надо да прачке белье носить вовремя.
– Ты прав, Данила, прав…
Юноша вынул из карманов апельсин, пузырьки с лекарством от инфлюэнцы и несвежий носовой платок.
– Так вы простудились, голубчик. – Данила покачал головой. – К нашей столичной гнилости организм привыкает не сразу. Я скажу Ольге Леонардовне, чтобы пока вас дома подержала, поберегла.
– Мне болеть некогда, – возразил Самсон, – деньги надо зарабатывать, а то и рубашки купить не на что,
Он со злостью вывернул карманы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Это было еще до нашей эры! – Фалалей рассмеялся. – А как здоровье вашего резвого дедушки?
Мадемуазель Голицына потупилась и скорбно поджала губы.
– Мсье Черепанов, – укорила его мадемуазель Жеремковская, – вы нанесли Верочке душевную рану. Нельзя же быть таким бестактным. А еще мечтаете приобщиться к чаше Грааля!
– А что я такого сказал? – Фалалей расстроился. – Простите, если зарапортовался, не вхож в высшие сферы.
– Дорогой Фалалей, – поспешила ему на помощь баронесса, – вы не виноваты. Хотя интуиция могла бы вам подсказать, что граф Темняев уже второй год лежит в параличе.
– Какой Темняев? – встрепенулся Самсон.
– Не младший же, – разъяснила терпеливо баронесса, – младший – это дядя Верочкин. А старший – дедушка, отец ее матери. О параличе газеты писали два года назад…
Самсон и Фалалей молчали.
– Если уж мы заговорили о родственных связях, – продолжила вкрадчиво баронесса, – не поясните ли нам, дорогой Самсон Васильевич, о какой Эльзе вы спрашивали дух Калиостро? – Самсон открыл было рот, но, встретив агрессивный взгляд госпожи Карабич, осекся. – Эльза тоже ваша тетя?
Самсон покраснел, как гимназист, застигнутый на экзамене со шпаргалкой.
Но на помощь ему пришел верный Фалалей. Он выхватил из рук Самсона апельсин и принялся им жонглировать.
– Прошу внимания! – возвестил он. – Фокус-покус!
Он опустил в карман апельсин, хитро подмигнул мадемуазель Голицыной и тут же вынул апельсин очищенным!
– Ну как?
Шутку приветствовали хлипкими аплодисментами.
– Раскрываю вам маленькую тайну, – расплылся в улыбке Фалалей, – я заморочил Самсону голову некоей погибшей развратницей Эльзой. Наш журнал собирается публиковать ее жизнеописание. Страдалицей оказалась. Смерть ее таинственна, вот впечатлительному юноше и запала в душу трагедия падшего создания.
– Печально, – вздохнула с видимым облегчением баронесса. – Впрочем, из ответа духа и следовало, что несчастная находится по пути в Рай. Если трактовать слова духа прямо, а не метафорически.
– А я и Эльзой ее называю метафорически, – подхватил Фалалей, – вообще-то ее звали Елизавета.
Самсон слушал друга, боясь сказать что-нибудь лишнее. Он понимал, что по какой-то причине его коллега не считает нужным сообщать капитулу баронессы Карабич о журналистской деятельности Самсона, видимо, боясь, как бы несмышленый Самсон не испортил расследование о графе Темняеве и мещанке. Самсон верил в опытность наставника и не обижался.
– Женщины создания эфирные, – подтвердил молчащий доселе господин Горбатов. – Они требуют милосердия, понимания и прощения. По своей супруге сужу.
– А как здоровье Натальи Аполлоновны? – спохватился Самсон, вспомнив о долге вежливости и желая отвлечь внимание публики от своей персоны.
– Наталья Аполлоновна с трудом переносит столичный климат, – поморщился господин Горбатов. – Да и я не сразу привык. Любому организму требуется время приспособиться к этим гнилым условиям. Время, время и время… И очень важно, чтобы рядом были хорошие знакомые, родственные души. А если таких нет, то одолевает хандра.
– Почему же вы не привезете супругу к нам? – ласково поинтересовалась баронесса, пристально разглядывая Самсона.
– Супруга еще дичится, избегает общества. Верно, боится, что наряды моде не соответствуют.
– Так пришлите к ней господина Черепанова! – посоветовала госпожа Карабич. – Он служит в журнале «Флирт», а этот журнал – законодатель передовых мод.
– Я знаю, – вздохнул господин Горбатов. – Сегодня днем уже один сотрудник журнала к нам наведывался. Меня он не застал. Но супруга говорит, что человек весьма представительный, весьма элегантный. Да и настырный очень. Уж не агент ли по продажам? Добился, чтобы барыне доложили о его визите.
– И Наталья Аполлоновна его приняла? – в мыслях Самсона мелькнул образ Эдмунда Либида.
– Приняла, голубушка, не устояла, – сознался господин Горбатов. – Судя по ее отчету, ей было скучно.
– А известна фамилия визитера? – спросил фельетонист.
– Фамилия его – Синеоков.
Глава 10
В первую минуту Самсон ничего не понимал – ему казалось, что продолжается бесконечный ночной кошмар, мучивший его с того момента, когда он рухнул на вожделенную софу в буфетной «Флирта». Конечно, Данила ворчал, отпирая дверь новому сотруднику, пожаловавшему домой далеко за полночь, но шума особого не поднял, а снова угнездился на сундучок и укрылся ватным пальтецом. Правильно догадался, что молодчик есть не попросит, а завалится на боковую.
Теперь сердитое лицо Данилы нависло над слипшимися глазами Самсона, цепкие пальцы старика трясли его плечо. И из сознания юноши медленно улетучивались смутные образы: огромные курганы, сложенные из мертвых тел татаро-монголов на Куликовом поле под Петербургом, тысячи шиншилловых шубок, развешанных в аптеке Суламифи, пирожки с грибами у бледных ступней Христа, снимаемого с креста…
– Самсон Васильевич, проснитесь, пора, – бубнил Данила. – Просыпайтесь. Барыня гневается.
Самсон вынырнул на поверхность реальности и, сбросив одеяло, сел на постели. Он потер ладонями предплечья, потом помассировал мускулистые ноги, на которых от холода шевелилась короткая золотистая шерстка, и, подняв взор, окаменел.
В дверях буфетной в бесформенном светлом одеянии стояла грозная госпожа Май.
Самсон, словно парализованный, замер. Лечь? Неприлично! Подняться во весь рост? Еще неприличней!
– Что все это значит, милостивый государь? – сердито вопросила редакторша.
Самсон съежился и натянул на колени одеяло.
– Кто позволил вам возвращаться домой за полночь? И вообще, где вы были? Чем занимались? Где развлекались?
Госпожи Май гневалась не на шутку.
– Позвольте мне одеться? – прошептал дрожащим голосом Самсон.
– Чтоб через пять минут был в столовой, – отрезала госпожа Май, отправляясь на свою личную половину.
Самсон вскочил и стал спешно натягивать брюки, рубашку, галстук, носки…
– Вы бы хоть, Самсон Васильевич, позаботились о своем гардеробе, – жалостливо заныл Данила, – рубашек и носков прикупить надо да прачке белье носить вовремя.
– Ты прав, Данила, прав…
Юноша вынул из карманов апельсин, пузырьки с лекарством от инфлюэнцы и несвежий носовой платок.
– Так вы простудились, голубчик. – Данила покачал головой. – К нашей столичной гнилости организм привыкает не сразу. Я скажу Ольге Леонардовне, чтобы пока вас дома подержала, поберегла.
– Мне болеть некогда, – возразил Самсон, – деньги надо зарабатывать, а то и рубашки купить не на что,
Он со злостью вывернул карманы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66