Вдоль крашенных зеленой масляной краской стен стояли шкафы с приоткрытыми дверцами, из которых высовывались дюжины синих папок, два стола, один, поменьше, – письмоводителя, другой, посолиднее, с зеленой настольной лампой, – самого следователя, диван и два кресла с потрепанной кожаной обивкой, с десяток стульев. Яркий свет электрических лампочек в тарелкообразной люстре под высоким потолком хорошо освещал развешанные в простенках, между шкафами, схематические планы столичных улиц и площадей, театров и вокзалов с обозначением расстановки собственных экипажей, извозчьих закладок и ломовых лошадей.
Самсон чувствовал себя беззащитным и одиноким. Перед его мысленным взором возникла Эльза. Все рухнуло с ее исчезновением. Надо было сидеть в Казани и ждать ее возвращения, она бы непременно вернулась!
– Экспертиза покажет, стреляли вы из вашего пистолета или нет.
Павел Миронович Тернов испытывал к юноше тайную жалость. Давно ли и он сам был таким! Неискушенным в подлостях жизни, доверчивым, простодушным. Пока шишек себе не набил, ума не набрался. А этот Шалопаев, возможно, управится быстрее: красив, черт, дамочки быстро всему научат.
– Я могу быть свободным? – Гарноусов встал с оскорбленным видом. – Меня ждут государственные дела.
– Пожалуй, если у вас больше нет вопросов…
– Я хотел бы воспользоваться телефоном, – заявил депутат безапелляционным тоном. – Вы позволите?
– Только недолго.
Тернов решил на всякий случай не препятствовать депутату: кто знает, что взбредет тому в голову и с какой речью он завтра блеснет на трибуне? Борзописцы потом затреплют в печати, а прославиться таким образом следователь не желал.
– Алло! Барышня! Соедините меня с квартирой адвоката Шмыгина! Да, да, 8866! Алло, Прокопий Мартыныч? Гарноусов. Слушайте меня внимательно! Срочно обзвоните все газеты. В меня только что стреляли! Кто? Это пока тайна следствия. Пусть обращаются к следователю Тернову, Казанской части…
Тернов хлопнул ладонью по рычажку и прервал связь.
– Что вы делаете, милостивый государь? – впервые за время допроса он дал волю накопившемуся гневу. – Кто вас уполномочил звать журналистов? Вы хотите сорвать следствие?
– Я хотел проинформировать общественность!
– Довольно! – Павел Миронович грозно нахмурился. – Идет следствие, а вы желаете балаган устроить? Будьте любезны не вредить следствию! Завтра в прессе появится официальная информация о происшествии. И не надо оказывать давление на судебные органы!
Гарноусов сник, его бегающие глаза выдавали сильнейшую растерянность.
– Тем более что огласка не в ваших интересах, – угрожающе продолжил Тернов, поражаясь своей невесть откуда взявшейся отваге. – Еще неизвестно, выгодно ли вам афишировать этот инцидент, ведь еще не все доказательства изучены.
– Я дам расписку о неразглашении материалов следствия, – с горячностью предложил Гарноусов. – Не гневайтесь, ваше высокоблагородие. А что, вами обнаружены еще какие-то материалы?
– Пишите расписку. В случае необходимости мы вас вызовем.
У стола письмоводителя депутат расписался в бланке, разработанном самим Терновым. Молодой следователь гордился своим новшеством: текст всегда один, требовалось только фамилию проставить да подпись получить.
– А теперь вернемся к вам, господин Шалопаев, – сурово обратился к юноше Павел Миронович. – Вы настаиваете на том, что видели стреляющую женщину?
– Я не настаиваю, – растерялся Самсон. – Но сразу после выстрела я видел убегающую женскую фигуру.
– Куда фигура бежала?
– Скользнула под арку.
– Арка там есть, – согласился следователь. – Ворота есть, отперты были спозаранку, двор можно пройти насквозь и выйти в переулок. – Павел Миронович придал своему тону легкую насмешливость. – Вы умышленно называете арку потому, что проверить ваши слова нельзя? – Откровенное недоумение в ясных глазах допрашиваемого заставило Павла Мироновича смягчить тон. – Хорошо, опишите убегавшую женщину.
– Я видел ее только со спины… – Самсон, довольный, что к нему больше не пристают с пистолетом и вопросы приобретают конкретный характер, отвечал с приятной открытостью, будто беседовал с близким другом.
– Возраст?
– По походке не определить. Думаю, в возрасте, господин следователь. Она как-то странно ковыляла, переваливалась с бока на бок. Может, скользко. – Самсон пожал плечами и доверчиво уставился на следователя.
– Баба в валенках?
– Валенок не рассмотрел. Кацавейка нелепая. Росточка она невысокого. Я еще подумал, что рукава едва не до земли достают…
– А что было на голове убегавшей?
Господин Гарноусов, завершив оформление расписки, двинулся к двери.
– Что может быть на голове у бабы? Платок, разумеется, – подал он голос от дверей, поклонился и исчез, оставив, наконец, в покое следователя и подозреваемого.
– Уф. – Тернов откинулся на спинку казенного стула. – Как будто железнодорожный состав на себе до Москвы протащил… – Он смотрел на согнувшегося Самсона: хотя тот и приободрился, но вид у юнца был все равно затравленный, напряженный, знает кошка чье мясо съела. – Господин Шалопаев, – Тернов приглушил голос и подмигнул письмоводителю, чтобы тот оставил на время протокол, – по вашей просьбе я позвонил госпоже Май. Но она не торопится вас спасать. Чем вы это можете объяснить?
Самсон недоуменно скривился.
– Наверное, принимает посетителей.
– Полагаю, суть в другом. И как мужчина мужчину хочу вас предостеречь: с огнем играете, сударь!
– О чем вы говорите, господин следователь? – изумился Самсон, предчувствуя очередной подвох.
– У вас нет разрешения на хранение огнестрельного оружия. Полагаю, и госпожа Май не знает о пистолете?
Тернов смотрел на задержанного с сочувствием. Он думал о том, что из-за какой-то юбки красивый, полный сил юноша может погубить свое блестящее будущее. Если экспертиза покажет, что из пистолета, обнаруженного у него, стреляли – вся жизнь пойдет прахом. Попадет юнец из-за глупости в сообщество преступников, в тюрьму, станет закоренелым злодеем. И тогда уж не из-за ревности будет стрелять, а бомбы метать начнет. И не исключено, что первую бросит в следователя Тер-нова. Отомстит за погубленную молодость…
Павел Миронович взял ручку, лист бумаги, начертал несколько слов и подозвал письмоводителя.
– Скажите Лапочкину, если он уже освободился, чтоб позвонил эксперту. Насчет пистолета, он знает.
Письмоводитель заспешил выполнить поручение, следователь и Самсон остались наедине.
– Ваше счастье, молодой человек, что вы столкнулись со мной, – я человек милосердный и прогрессивный. Ради спасения ближнего готов и закон на кривой кобыле объехать.
– Но я ни в чем не виноват, – удивился задержанный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Самсон чувствовал себя беззащитным и одиноким. Перед его мысленным взором возникла Эльза. Все рухнуло с ее исчезновением. Надо было сидеть в Казани и ждать ее возвращения, она бы непременно вернулась!
– Экспертиза покажет, стреляли вы из вашего пистолета или нет.
Павел Миронович Тернов испытывал к юноше тайную жалость. Давно ли и он сам был таким! Неискушенным в подлостях жизни, доверчивым, простодушным. Пока шишек себе не набил, ума не набрался. А этот Шалопаев, возможно, управится быстрее: красив, черт, дамочки быстро всему научат.
– Я могу быть свободным? – Гарноусов встал с оскорбленным видом. – Меня ждут государственные дела.
– Пожалуй, если у вас больше нет вопросов…
– Я хотел бы воспользоваться телефоном, – заявил депутат безапелляционным тоном. – Вы позволите?
– Только недолго.
Тернов решил на всякий случай не препятствовать депутату: кто знает, что взбредет тому в голову и с какой речью он завтра блеснет на трибуне? Борзописцы потом затреплют в печати, а прославиться таким образом следователь не желал.
– Алло! Барышня! Соедините меня с квартирой адвоката Шмыгина! Да, да, 8866! Алло, Прокопий Мартыныч? Гарноусов. Слушайте меня внимательно! Срочно обзвоните все газеты. В меня только что стреляли! Кто? Это пока тайна следствия. Пусть обращаются к следователю Тернову, Казанской части…
Тернов хлопнул ладонью по рычажку и прервал связь.
– Что вы делаете, милостивый государь? – впервые за время допроса он дал волю накопившемуся гневу. – Кто вас уполномочил звать журналистов? Вы хотите сорвать следствие?
– Я хотел проинформировать общественность!
– Довольно! – Павел Миронович грозно нахмурился. – Идет следствие, а вы желаете балаган устроить? Будьте любезны не вредить следствию! Завтра в прессе появится официальная информация о происшествии. И не надо оказывать давление на судебные органы!
Гарноусов сник, его бегающие глаза выдавали сильнейшую растерянность.
– Тем более что огласка не в ваших интересах, – угрожающе продолжил Тернов, поражаясь своей невесть откуда взявшейся отваге. – Еще неизвестно, выгодно ли вам афишировать этот инцидент, ведь еще не все доказательства изучены.
– Я дам расписку о неразглашении материалов следствия, – с горячностью предложил Гарноусов. – Не гневайтесь, ваше высокоблагородие. А что, вами обнаружены еще какие-то материалы?
– Пишите расписку. В случае необходимости мы вас вызовем.
У стола письмоводителя депутат расписался в бланке, разработанном самим Терновым. Молодой следователь гордился своим новшеством: текст всегда один, требовалось только фамилию проставить да подпись получить.
– А теперь вернемся к вам, господин Шалопаев, – сурово обратился к юноше Павел Миронович. – Вы настаиваете на том, что видели стреляющую женщину?
– Я не настаиваю, – растерялся Самсон. – Но сразу после выстрела я видел убегающую женскую фигуру.
– Куда фигура бежала?
– Скользнула под арку.
– Арка там есть, – согласился следователь. – Ворота есть, отперты были спозаранку, двор можно пройти насквозь и выйти в переулок. – Павел Миронович придал своему тону легкую насмешливость. – Вы умышленно называете арку потому, что проверить ваши слова нельзя? – Откровенное недоумение в ясных глазах допрашиваемого заставило Павла Мироновича смягчить тон. – Хорошо, опишите убегавшую женщину.
– Я видел ее только со спины… – Самсон, довольный, что к нему больше не пристают с пистолетом и вопросы приобретают конкретный характер, отвечал с приятной открытостью, будто беседовал с близким другом.
– Возраст?
– По походке не определить. Думаю, в возрасте, господин следователь. Она как-то странно ковыляла, переваливалась с бока на бок. Может, скользко. – Самсон пожал плечами и доверчиво уставился на следователя.
– Баба в валенках?
– Валенок не рассмотрел. Кацавейка нелепая. Росточка она невысокого. Я еще подумал, что рукава едва не до земли достают…
– А что было на голове убегавшей?
Господин Гарноусов, завершив оформление расписки, двинулся к двери.
– Что может быть на голове у бабы? Платок, разумеется, – подал он голос от дверей, поклонился и исчез, оставив, наконец, в покое следователя и подозреваемого.
– Уф. – Тернов откинулся на спинку казенного стула. – Как будто железнодорожный состав на себе до Москвы протащил… – Он смотрел на согнувшегося Самсона: хотя тот и приободрился, но вид у юнца был все равно затравленный, напряженный, знает кошка чье мясо съела. – Господин Шалопаев, – Тернов приглушил голос и подмигнул письмоводителю, чтобы тот оставил на время протокол, – по вашей просьбе я позвонил госпоже Май. Но она не торопится вас спасать. Чем вы это можете объяснить?
Самсон недоуменно скривился.
– Наверное, принимает посетителей.
– Полагаю, суть в другом. И как мужчина мужчину хочу вас предостеречь: с огнем играете, сударь!
– О чем вы говорите, господин следователь? – изумился Самсон, предчувствуя очередной подвох.
– У вас нет разрешения на хранение огнестрельного оружия. Полагаю, и госпожа Май не знает о пистолете?
Тернов смотрел на задержанного с сочувствием. Он думал о том, что из-за какой-то юбки красивый, полный сил юноша может погубить свое блестящее будущее. Если экспертиза покажет, что из пистолета, обнаруженного у него, стреляли – вся жизнь пойдет прахом. Попадет юнец из-за глупости в сообщество преступников, в тюрьму, станет закоренелым злодеем. И тогда уж не из-за ревности будет стрелять, а бомбы метать начнет. И не исключено, что первую бросит в следователя Тер-нова. Отомстит за погубленную молодость…
Павел Миронович взял ручку, лист бумаги, начертал несколько слов и подозвал письмоводителя.
– Скажите Лапочкину, если он уже освободился, чтоб позвонил эксперту. Насчет пистолета, он знает.
Письмоводитель заспешил выполнить поручение, следователь и Самсон остались наедине.
– Ваше счастье, молодой человек, что вы столкнулись со мной, – я человек милосердный и прогрессивный. Ради спасения ближнего готов и закон на кривой кобыле объехать.
– Но я ни в чем не виноват, – удивился задержанный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66