Вы хотите сказать, что были не в лучших отношениях со своим дядей?
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, не сказать, чтоб уж настолько. Старался просто держаться от него подальше и все такое.
Коронер: Вы были в ссоре?
Бертрам Эвертон: Да вовсе нет. Я, знаете, вообще стараюсь ни с кем не ссориться.
Коронер: Возможно, у вас были какие-то разногласия?
Бертрам Эвертон: Ну, разве что во взглядах на жизнь. Уж больно дядя любил работать. В поте лица, своими руками и все такое. Лично я предпочитаю собирать фарфор, так что сами понимаете…
Коронер: Но вечером понедельника, пятнадцатого, вы все же с ним ужинали?
Бертрам Эвертон: Ну да. Я же говорил.
Коронер: Вы в это время жили в Шотландии?
Бертрам Эвертон: Да. В Эдинбурге.
Коронер: И вы проделали такой путь ради ужина с дядей, отношения с которым оставляли, мягко говоря, желать лучшего?
Бертрам Эвертон: Ну, это вы уж хватили. Все было не совсем так.
Коронер: Может быть, в таком случае вы расскажете нам, как именно это было, мистер Эвертон?
Бертрам Эвертон: Ну как… Я ведь коллекционирую фарфор, а в таком месте, как Эдинбург, нет-нет чего-нибудь да найдешь. То есть совсем даже не обязательно, что найдешь, может статься, и нет, но все равно ищешь, потому что никогда ведь не знаешь, сами понимаете. Так вот, для себя я, правда, ничего не нашел, но я знаю тут одного парня, который интересуется керамикой, Уайт его зовут.
Коронер: Это существенно?
Бертрам Эвертон: Ну, я лично так не думаю; просто мне показалось, что вы захотите, знаете ли, узнать.
Коронер: Не могли бы вы по возможности коротко рассказать нам, что заставило вас приехать из Эдинбурга и встретиться с дядей?
Бертрам Эвертон: Ну, в том-то, знаете, и загвоздка, что приезжал я, собственно, не за этим. Я приехал увидеться с парнем, который скупает керамику, — я уже говорил, что его зовут Уайт? — потому что, знаете, я наткнулся на дивный комплект пивных кружек с изображением всех генералов, участвовавших в мероприятии, которое, знаете, обычно называют Мировой войной; выполненный в единственном экземпляре и вообще очень интересный во всех отношениях для каждого, кто этим интересуется, если вы меня понимаете. И, поскольку владелец комплекта собирался продавать его музею Кастла, я подумал, что моему приятелю стоит, знаете ли, поторопиться с предложением, и немедленно отправился его повидать.
Коронер: И вы его повидали?
Бертрам Эвертон: Ну в общем, знаете, нет. Он улетел в Париж. Под влиянием, как говорится, импульса. Так что я позвонил дяде Джеймсу и предложил вместе поужинать.
Коронер: Вы только что сказали, что предпочитали видеться как можно реже. Что же заставило вас изменить своим привычкам в этом случае?
Бертрам Эвертон: Ну, я был, можно сказать, на мели. Поэтому бесплатно покушать, поболтать по-семейному и все такое пришлось как нельзя более кстати; вы меня понимаете.
Коронер: У вас было какое-нибудь конкретное дело, которое вам хотелось бы обсудить с покойным?
Бертрам Эвертон: Ну, разве что насчет содержания для моего братца. Он, понимаете ли, выплачивал ему содержание, и мы тут подумали, что будет не то слово как замечательно, если удастся уговорить старика немного его увеличить, и я обещал посмотреть, что можно сделать, — если подвернется случай и вообще, ну, вы меня понимаете.
Коронер: Итак, вы поужинали со своим дядей. Удалось ли вам обсудить вопрос о содержании, которое он выплачивал вашему брату?
Бертрам Эвертон: Ну, я бы не решился назвать это обсуждением. Я просто сказал: «Как насчет содержания Фрэнка, дядя Джеймс?», а он ответил… Мне что, нужно повторять все, что он ответил?
Коронер: Если это имеет отношение к причине, по которой он изменил завещание.
Бертрам Эвертон: Ну, думаю, можно сказать, имеет, потому что он, понимаете, так здорово мне все расписал про старину Фрэнка. В том числе, что ему лучше поторопиться и подыскать себе какую-никакую работу, потому что, если с ним — это с дядей — что-нибудь случится, старина Фрэнк окажется без единого пенни, поскольку у него — дяди, понятно — руки так и чешутся изменить завещание, вычеркнув из него всех этих проклятых лизоблюдствующих подхалимов, уверенных, что они могут неплохо им попользоваться, но очень здорово ошибающихся, о чем они и узнают, не пройдет и двадцати четырех часов. Ну, я даже, знаете, немного опешил и сказал: «Помилуйте, дядя! Про старину Фрэнка и злейший враг не скажет, что он подхалим». А он посмотрел на меня как-то совсем уж нехорошо и сказал: «Я не о Фрэнке говорю».
Коронер: В сущности, он сообщил вам о своем намерении изменить завещание?
Бертрам Эвертон: Ну, прозвучало, во всяком случае, очень на то похоже, согласитесь.
Коронер: Он сообщил вам, что намерен изменить завещание в вашу пользу?
(Свидетель замялся).
Коронер: Прошу вас ответить на этот вопрос.
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, как-то даже неловко отвечать на такие вопросы.
Коронер: Боюсь, мне придется попросить вас все же на него ответить. Он говорил вам, что новое завещание составлено в вашу пользу?
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, почти.
Коронер: И что же он вам сказал?
Бертрам Эвертон: Ну, если вам действительно необходимо знать, он сказал, что раз уж ему приходится выбирать между льстивым лицемером и шутом гороховым, он, знаете, лучше уж выберет дурака.
(Смех в зале.)
Коронер: И вы отнесли это замечание на свой счет?
Бертрам Эвертон: Ну, во всяком случае, мне так, понимаете, показалось.
Коронер: Истолковав его как намерение изменить завещание в вашу пользу?
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, я не особенно верил, что он и впрямь это сделает. Я просто решил, что он поссорился с Джеффри.
Коронер: Он сам вам это сказал?
Бертрам Эвертон: Нет. Просто, знаете, мне так показалось.
Щеки Хилари вспыхнули от негодования. В настоящем суде ему ни за что не позволили бы говорить такие вещи. А на коронерском расследовании — пожалуйста! И до чего же некстати вылез этот злосчастный Берти со своими догадками насчет ссоры между Джефом и его дядей! За все время расследования не появилось и намека на доказательство, что эта ссора была, и, однако, все воспринимали ее как данность. А уж после выступления Берти Эвертона никто и не сомневался, что ссора между Джеффри Греем и Джеймсом Эвертоном состоялась после того, как последний, изобличив Джеффри в чем-то очень неблаговидном, изменил свое завещание. Присяжные, осудившие Джеффри, думали точно так же, потому что стоит какому-нибудь убеждению поселиться в общественном сознании, от него уже практически невозможно избавиться. И пустое предположение Берти, несомненно, сильно укрепило присяжных в решении натянуть на голову судьи черную шапочку .
Хилари перевернула страницу. Материалы состояли частью из газетных вырезок, частью из перепечатанных записей стенографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, не сказать, чтоб уж настолько. Старался просто держаться от него подальше и все такое.
Коронер: Вы были в ссоре?
Бертрам Эвертон: Да вовсе нет. Я, знаете, вообще стараюсь ни с кем не ссориться.
Коронер: Возможно, у вас были какие-то разногласия?
Бертрам Эвертон: Ну, разве что во взглядах на жизнь. Уж больно дядя любил работать. В поте лица, своими руками и все такое. Лично я предпочитаю собирать фарфор, так что сами понимаете…
Коронер: Но вечером понедельника, пятнадцатого, вы все же с ним ужинали?
Бертрам Эвертон: Ну да. Я же говорил.
Коронер: Вы в это время жили в Шотландии?
Бертрам Эвертон: Да. В Эдинбурге.
Коронер: И вы проделали такой путь ради ужина с дядей, отношения с которым оставляли, мягко говоря, желать лучшего?
Бертрам Эвертон: Ну, это вы уж хватили. Все было не совсем так.
Коронер: Может быть, в таком случае вы расскажете нам, как именно это было, мистер Эвертон?
Бертрам Эвертон: Ну как… Я ведь коллекционирую фарфор, а в таком месте, как Эдинбург, нет-нет чего-нибудь да найдешь. То есть совсем даже не обязательно, что найдешь, может статься, и нет, но все равно ищешь, потому что никогда ведь не знаешь, сами понимаете. Так вот, для себя я, правда, ничего не нашел, но я знаю тут одного парня, который интересуется керамикой, Уайт его зовут.
Коронер: Это существенно?
Бертрам Эвертон: Ну, я лично так не думаю; просто мне показалось, что вы захотите, знаете ли, узнать.
Коронер: Не могли бы вы по возможности коротко рассказать нам, что заставило вас приехать из Эдинбурга и встретиться с дядей?
Бертрам Эвертон: Ну, в том-то, знаете, и загвоздка, что приезжал я, собственно, не за этим. Я приехал увидеться с парнем, который скупает керамику, — я уже говорил, что его зовут Уайт? — потому что, знаете, я наткнулся на дивный комплект пивных кружек с изображением всех генералов, участвовавших в мероприятии, которое, знаете, обычно называют Мировой войной; выполненный в единственном экземпляре и вообще очень интересный во всех отношениях для каждого, кто этим интересуется, если вы меня понимаете. И, поскольку владелец комплекта собирался продавать его музею Кастла, я подумал, что моему приятелю стоит, знаете ли, поторопиться с предложением, и немедленно отправился его повидать.
Коронер: И вы его повидали?
Бертрам Эвертон: Ну в общем, знаете, нет. Он улетел в Париж. Под влиянием, как говорится, импульса. Так что я позвонил дяде Джеймсу и предложил вместе поужинать.
Коронер: Вы только что сказали, что предпочитали видеться как можно реже. Что же заставило вас изменить своим привычкам в этом случае?
Бертрам Эвертон: Ну, я был, можно сказать, на мели. Поэтому бесплатно покушать, поболтать по-семейному и все такое пришлось как нельзя более кстати; вы меня понимаете.
Коронер: У вас было какое-нибудь конкретное дело, которое вам хотелось бы обсудить с покойным?
Бертрам Эвертон: Ну, разве что насчет содержания для моего братца. Он, понимаете ли, выплачивал ему содержание, и мы тут подумали, что будет не то слово как замечательно, если удастся уговорить старика немного его увеличить, и я обещал посмотреть, что можно сделать, — если подвернется случай и вообще, ну, вы меня понимаете.
Коронер: Итак, вы поужинали со своим дядей. Удалось ли вам обсудить вопрос о содержании, которое он выплачивал вашему брату?
Бертрам Эвертон: Ну, я бы не решился назвать это обсуждением. Я просто сказал: «Как насчет содержания Фрэнка, дядя Джеймс?», а он ответил… Мне что, нужно повторять все, что он ответил?
Коронер: Если это имеет отношение к причине, по которой он изменил завещание.
Бертрам Эвертон: Ну, думаю, можно сказать, имеет, потому что он, понимаете, так здорово мне все расписал про старину Фрэнка. В том числе, что ему лучше поторопиться и подыскать себе какую-никакую работу, потому что, если с ним — это с дядей — что-нибудь случится, старина Фрэнк окажется без единого пенни, поскольку у него — дяди, понятно — руки так и чешутся изменить завещание, вычеркнув из него всех этих проклятых лизоблюдствующих подхалимов, уверенных, что они могут неплохо им попользоваться, но очень здорово ошибающихся, о чем они и узнают, не пройдет и двадцати четырех часов. Ну, я даже, знаете, немного опешил и сказал: «Помилуйте, дядя! Про старину Фрэнка и злейший враг не скажет, что он подхалим». А он посмотрел на меня как-то совсем уж нехорошо и сказал: «Я не о Фрэнке говорю».
Коронер: В сущности, он сообщил вам о своем намерении изменить завещание?
Бертрам Эвертон: Ну, прозвучало, во всяком случае, очень на то похоже, согласитесь.
Коронер: Он сообщил вам, что намерен изменить завещание в вашу пользу?
(Свидетель замялся).
Коронер: Прошу вас ответить на этот вопрос.
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, как-то даже неловко отвечать на такие вопросы.
Коронер: Боюсь, мне придется попросить вас все же на него ответить. Он говорил вам, что новое завещание составлено в вашу пользу?
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, почти.
Коронер: И что же он вам сказал?
Бертрам Эвертон: Ну, если вам действительно необходимо знать, он сказал, что раз уж ему приходится выбирать между льстивым лицемером и шутом гороховым, он, знаете, лучше уж выберет дурака.
(Смех в зале.)
Коронер: И вы отнесли это замечание на свой счет?
Бертрам Эвертон: Ну, во всяком случае, мне так, понимаете, показалось.
Коронер: Истолковав его как намерение изменить завещание в вашу пользу?
Бертрам Эвертон: Ну, знаете, я не особенно верил, что он и впрямь это сделает. Я просто решил, что он поссорился с Джеффри.
Коронер: Он сам вам это сказал?
Бертрам Эвертон: Нет. Просто, знаете, мне так показалось.
Щеки Хилари вспыхнули от негодования. В настоящем суде ему ни за что не позволили бы говорить такие вещи. А на коронерском расследовании — пожалуйста! И до чего же некстати вылез этот злосчастный Берти со своими догадками насчет ссоры между Джефом и его дядей! За все время расследования не появилось и намека на доказательство, что эта ссора была, и, однако, все воспринимали ее как данность. А уж после выступления Берти Эвертона никто и не сомневался, что ссора между Джеффри Греем и Джеймсом Эвертоном состоялась после того, как последний, изобличив Джеффри в чем-то очень неблаговидном, изменил свое завещание. Присяжные, осудившие Джеффри, думали точно так же, потому что стоит какому-нибудь убеждению поселиться в общественном сознании, от него уже практически невозможно избавиться. И пустое предположение Берти, несомненно, сильно укрепило присяжных в решении натянуть на голову судьи черную шапочку .
Хилари перевернула страницу. Материалы состояли частью из газетных вырезок, частью из перепечатанных записей стенографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67