» пойдет вразрез с его принципами, потому что люди, безусловно, должны писать завещания, если им есть что и кому оставлять. Вот у Уильяма ничего не было. Он оглядел мистера Таттлкомба, отметив, что тот никогда не выглядел лучше, чем сейчас, и сказал:
— Ну что ж, я думаю, вы правы — теперь можно выбросить это из головы.
Абель важно покачал головой, не в знак отрицания, а с выражением некоего философского сомнения. Это был очень пожилой человек со свежим цветом лица, шапкой седых кудрей и глазами яркого голубого цвета. У него был приятный деревенский выговор:
— Ну, там уж будь как будет, а я это сделал.
На это вроде и ответить нечего.
Абель тяжело вздохнул.
— Если Господь захочет, он призовет меня. Его же не волнуют завещания.
Уильям, смущенный торжественностью тона, пробормотал:
— Нет, конечно нет.
Мистер Таттлкомб снова медленно качнул головой.
— Раньше я не думал об этом так, но теперь до меня дошло. В магазине-то особенно не подумаешь, а пока я лежал здесь, мне нечем было заняться. И вот я осознал, что однажды буду призван дать отчет о том, как я распорядился жизнью. До войны я имел маленькое, скромное дело, которое хотел передать Эрни, но вышло иначе. Узнав, что он погиб в лагере, я потерял разум. А бомбежки и другие ужасы, о которых язык не поворачивается говорить, меня мало волновали. Когда закончилась война, казалось, я не смогу жить дальше. Ведь не очень-то легко начинать все сначала, когда мир стал совсем другим, а ты уже в летах. Ну, ты же помнишь тот день, когда ты пришел и сказал, что был вместе с Эрни в лагере. Как я был потрясен, услышав, что он рассказывал обо мне и о магазине. А потом ты принес свои игрушки и спросил, что я о них думаю… Ты помнишь мой ответ?
Уильям широко улыбнулся, продемонстрировав крепкие белые зубы:
— Вы сказали: «Важно, что думаю не я, а покупатели. Поставь-ка их в витрину, и посмотришь».
— И их разобрали за полчаса! Вот что думали о них люди и что думают до сих пор, не так ли? Первыми были Пес Вурзел и Буйная Выпь. Я тебе скажу, если в чем когда и был Божий промысел, так именно в этом. Эрни умер, мой единственный внук, моя плоть и кровь, единственный родственник, кроме Эбби. И мой бизнес катился под гору так быстро, что, можно сказать, съехал к подножию! И тут появляешься ты, со своими собаками и птицами, и дело вновь оживает! И, как ты бы выразился, буйно растет. Если это не воля Божья, что же тогда?
— Да, дела у нас идут хорошо, сэр, — подтвердил Уильям.
Абель кивнул.
— Я сказал Господу, как я благодарен ему. Теперь я говорю об этом тебе. Вчера я составил завещание. Мое дело и все, что есть у меня в банке, я оставляю тебе. Эбби и так достаточно обеспечена, она не будет возражать. Хоть Мэтью Солт и повесил ей на шею на веки вечные эту обузу, Эмили Солт, он все же хоть немного искупил свою вину, оставив Эбби хорошее состояние. Да, Мэтью был состоятельным человеком, и община сильно горевала, когда он умер. Он ведь был архитектором и построил им их Эбенезер за минимальную цену. Мы никогда не могли найти общий язык — Мэтью был слишком уверен в собственной правоте, но он все равно был хорошим братом и хорошим мужем, и оставил Эбби немалые средства. Но я думаю, никаких денег не хватит, чтобы заставить человека жить с Эмили Солт!
— Вы правы, сэр.
— Я бы точно не смог, — продолжал Абель Таттлкомб. В его глазах промелькнула лукавая искорка. — Когда умер ла моя бедная жена, тут начались всякие разговоры насчет того, чтобы Эбби переехала ко мне содержать дом. Но я не мог этого допустить — это означало бы, что вместе с ней приедет и Эмили. И я без обиняков заявил об этом. «Бог дал, Бог и взял», — сказал я. Но Эмили Солт он мне не давал, и нельзя навязать мне ее против его воли. Уж не будем говорить о том, что она считает, будто мужчина — это существо, которое нельзя спускать с короткого поводка! В самой ее внешности есть что-то, от чего меня тошнит. Я не понимаю, как же Эбби терпела ее все эти годы. Но она ухитрилась все выдержать, и это, без сомнения, ей зачтется. Эбби хорошая женщина и, как я сказал, она согласна с моим решением.
Уильям был потрясен. Его переполняло чувство благодарности и смущения. Он почти бессознательно говорил что-то и закончил словами:
— Надеюсь, вы проживете до ста лет, сэр!
— Это Господь решит, Уильям. Я уже прожил трижды по двадцать и еще десять лет…
— Как Моисей и Авраам. А Мафусаил и прочие? Они жили почти целую вечность, так ведь?
— Это решит Господь. Я думал, он призовет меня в этот раз, но, кажется, я ошибся.
Уильям считал, что Господь не отвечает за дорожные происшествия, но не рискнул бы сейчас говорить об этом.
— Знаете, вы должны быть очень осторожны на улице, особенно вечером. Вы едва избежали смерти.
Абель повернул лежащую на подушке голову.
— Меня намеренно кто-то сбил.
Что-то в его тоне, в торжественном выражении лица заставило Уильяма возразить:
— Вы сошли с тротуара и попали под автомобиль.
— Меня сбили нарочно, — повторил Абель. — Я не могу избавиться от этой мысли. Врач может доказывать что угодно, и пусть Эбби его поддерживает, но я тебе говорю: это не было случайностью. Пред сном я выхожу глотнуть воздуха и прогуливаюсь от боковой двери до дороги. В свете фонарей было заметно, что тротуар мокрый, поэтому я просто дошел до обочины, намереваясь сразу же вернуться. Воздух был очень мягкий, но влажный, моросил дождь. Я оставил дверь открытой, подошел к дороге и остановился. Ко мне на большой скорости приближалась машина. И в ту минуту, когда она была почти передо мной, кто-то толкнул меня в спину, и я упал под автомобиль. Память вернулась ко мне уже в больнице. С тех пор как я оказался здесь, прошел уже месяц и две недели, и ты — первый, кто прислушался к моим словам. «Кому могло понадобиться задавить тебя?» — говорят они. Я отвечаю, что не знаю и не мое это дело. В мире столько злобы, что и не перечтешь. У злых людей всегда злые мысли. А чем же виноват праведник? Меня нарочно толкнули.
У Уильяма родилась идея, как можно изменить тему разговора. Он сказал:
— Я присылал вам записку от миссис Солт по поводу новой помощницы в магазине.
Взгляд голубых глаз стал острее.
— Как она справляется? Я забыл ее имя.
— Мисс Эверзли. У нее хорошо получается. Но я поручил ей раскрашивать животных — она придает нужное выражение их глазам. Я придумал новое существо — Утку-Растяпу. Расходятся, как горячие пирожки. Но нам не удается делать их достаточно быстро, хотя четыре человека освобождены от других обязанностей ради этой работы. Поэтому мисс Эверзли действительно была мне очень нужна. Мисс Коул утверждает, что может управиться в магазине в одиночку, но на самом деле там нужна помощь.
Абель нахмурился.
— Меня не будет еще по крайней мере две недели — мне нельзя переутомляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Ну что ж, я думаю, вы правы — теперь можно выбросить это из головы.
Абель важно покачал головой, не в знак отрицания, а с выражением некоего философского сомнения. Это был очень пожилой человек со свежим цветом лица, шапкой седых кудрей и глазами яркого голубого цвета. У него был приятный деревенский выговор:
— Ну, там уж будь как будет, а я это сделал.
На это вроде и ответить нечего.
Абель тяжело вздохнул.
— Если Господь захочет, он призовет меня. Его же не волнуют завещания.
Уильям, смущенный торжественностью тона, пробормотал:
— Нет, конечно нет.
Мистер Таттлкомб снова медленно качнул головой.
— Раньше я не думал об этом так, но теперь до меня дошло. В магазине-то особенно не подумаешь, а пока я лежал здесь, мне нечем было заняться. И вот я осознал, что однажды буду призван дать отчет о том, как я распорядился жизнью. До войны я имел маленькое, скромное дело, которое хотел передать Эрни, но вышло иначе. Узнав, что он погиб в лагере, я потерял разум. А бомбежки и другие ужасы, о которых язык не поворачивается говорить, меня мало волновали. Когда закончилась война, казалось, я не смогу жить дальше. Ведь не очень-то легко начинать все сначала, когда мир стал совсем другим, а ты уже в летах. Ну, ты же помнишь тот день, когда ты пришел и сказал, что был вместе с Эрни в лагере. Как я был потрясен, услышав, что он рассказывал обо мне и о магазине. А потом ты принес свои игрушки и спросил, что я о них думаю… Ты помнишь мой ответ?
Уильям широко улыбнулся, продемонстрировав крепкие белые зубы:
— Вы сказали: «Важно, что думаю не я, а покупатели. Поставь-ка их в витрину, и посмотришь».
— И их разобрали за полчаса! Вот что думали о них люди и что думают до сих пор, не так ли? Первыми были Пес Вурзел и Буйная Выпь. Я тебе скажу, если в чем когда и был Божий промысел, так именно в этом. Эрни умер, мой единственный внук, моя плоть и кровь, единственный родственник, кроме Эбби. И мой бизнес катился под гору так быстро, что, можно сказать, съехал к подножию! И тут появляешься ты, со своими собаками и птицами, и дело вновь оживает! И, как ты бы выразился, буйно растет. Если это не воля Божья, что же тогда?
— Да, дела у нас идут хорошо, сэр, — подтвердил Уильям.
Абель кивнул.
— Я сказал Господу, как я благодарен ему. Теперь я говорю об этом тебе. Вчера я составил завещание. Мое дело и все, что есть у меня в банке, я оставляю тебе. Эбби и так достаточно обеспечена, она не будет возражать. Хоть Мэтью Солт и повесил ей на шею на веки вечные эту обузу, Эмили Солт, он все же хоть немного искупил свою вину, оставив Эбби хорошее состояние. Да, Мэтью был состоятельным человеком, и община сильно горевала, когда он умер. Он ведь был архитектором и построил им их Эбенезер за минимальную цену. Мы никогда не могли найти общий язык — Мэтью был слишком уверен в собственной правоте, но он все равно был хорошим братом и хорошим мужем, и оставил Эбби немалые средства. Но я думаю, никаких денег не хватит, чтобы заставить человека жить с Эмили Солт!
— Вы правы, сэр.
— Я бы точно не смог, — продолжал Абель Таттлкомб. В его глазах промелькнула лукавая искорка. — Когда умер ла моя бедная жена, тут начались всякие разговоры насчет того, чтобы Эбби переехала ко мне содержать дом. Но я не мог этого допустить — это означало бы, что вместе с ней приедет и Эмили. И я без обиняков заявил об этом. «Бог дал, Бог и взял», — сказал я. Но Эмили Солт он мне не давал, и нельзя навязать мне ее против его воли. Уж не будем говорить о том, что она считает, будто мужчина — это существо, которое нельзя спускать с короткого поводка! В самой ее внешности есть что-то, от чего меня тошнит. Я не понимаю, как же Эбби терпела ее все эти годы. Но она ухитрилась все выдержать, и это, без сомнения, ей зачтется. Эбби хорошая женщина и, как я сказал, она согласна с моим решением.
Уильям был потрясен. Его переполняло чувство благодарности и смущения. Он почти бессознательно говорил что-то и закончил словами:
— Надеюсь, вы проживете до ста лет, сэр!
— Это Господь решит, Уильям. Я уже прожил трижды по двадцать и еще десять лет…
— Как Моисей и Авраам. А Мафусаил и прочие? Они жили почти целую вечность, так ведь?
— Это решит Господь. Я думал, он призовет меня в этот раз, но, кажется, я ошибся.
Уильям считал, что Господь не отвечает за дорожные происшествия, но не рискнул бы сейчас говорить об этом.
— Знаете, вы должны быть очень осторожны на улице, особенно вечером. Вы едва избежали смерти.
Абель повернул лежащую на подушке голову.
— Меня намеренно кто-то сбил.
Что-то в его тоне, в торжественном выражении лица заставило Уильяма возразить:
— Вы сошли с тротуара и попали под автомобиль.
— Меня сбили нарочно, — повторил Абель. — Я не могу избавиться от этой мысли. Врач может доказывать что угодно, и пусть Эбби его поддерживает, но я тебе говорю: это не было случайностью. Пред сном я выхожу глотнуть воздуха и прогуливаюсь от боковой двери до дороги. В свете фонарей было заметно, что тротуар мокрый, поэтому я просто дошел до обочины, намереваясь сразу же вернуться. Воздух был очень мягкий, но влажный, моросил дождь. Я оставил дверь открытой, подошел к дороге и остановился. Ко мне на большой скорости приближалась машина. И в ту минуту, когда она была почти передо мной, кто-то толкнул меня в спину, и я упал под автомобиль. Память вернулась ко мне уже в больнице. С тех пор как я оказался здесь, прошел уже месяц и две недели, и ты — первый, кто прислушался к моим словам. «Кому могло понадобиться задавить тебя?» — говорят они. Я отвечаю, что не знаю и не мое это дело. В мире столько злобы, что и не перечтешь. У злых людей всегда злые мысли. А чем же виноват праведник? Меня нарочно толкнули.
У Уильяма родилась идея, как можно изменить тему разговора. Он сказал:
— Я присылал вам записку от миссис Солт по поводу новой помощницы в магазине.
Взгляд голубых глаз стал острее.
— Как она справляется? Я забыл ее имя.
— Мисс Эверзли. У нее хорошо получается. Но я поручил ей раскрашивать животных — она придает нужное выражение их глазам. Я придумал новое существо — Утку-Растяпу. Расходятся, как горячие пирожки. Но нам не удается делать их достаточно быстро, хотя четыре человека освобождены от других обязанностей ради этой работы. Поэтому мисс Эверзли действительно была мне очень нужна. Мисс Коул утверждает, что может управиться в магазине в одиночку, но на самом деле там нужна помощь.
Абель нахмурился.
— Меня не будет еще по крайней мере две недели — мне нельзя переутомляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63