Уильям вновь видел ступеньки перед входом, но дверь не открывалась. Он толкал ее, но безуспешно. Ее удерживал не засов, не железный болт, не замок: кто-то подпирал ее с другой стороны. Затем сон изменился. Уильям услышал чей-то смех и решил, что это Эмили Солт. Ему казалось, что это она, хотя смеха ее никогда в жизни не слышал. Он увидел, как она украдкой разглядывает его из-за двери — не в доме его сна, а в доме Эбби Солт. Тут Эбби сказала: «Бедная Эмили! Она не любит мужчин», и Уильям проснулся. Повернулся на другой бок и опять заснул. Теперь он был на необитаемом острове в окружении бесчисленных Псов Вурзелов, стай Буйных Выпей и множества плавающих в пруду Уток-Растяп. Этот сон был умиротворяющим, и утром Уильям проснулся в хорошем настроении.
Разобравшись с почтой и подождав, пока все примутся за работу, он прошел через мастерскую, устроенную в комнате, которая раньше служила гостиной, и расположенную позади нее сильно обветшавшую оранжерею. Конечно, во время войны все стекла были выбиты, но их снова вставили, и теперь это было уютное светлое помещение, хотя зимой там было не слишком тепло. С холодом пытались бороться с помощью двух керосиновых горелок: одна в гостиной, вторая — в оранжерее. Пока за ними следила миссис Бастабл, они не производили ни какого эффекта, кроме сильной вони. Уильям решил сам заняться горелками, когда заметил посиневшие руки Кэтрин. Кроме того, ему пришло в голову, что в ее присутствии запах керосина совершенно неуместен — может быть, роза или лаванда, но только не керосин! Он отобрал у миссис Бастабл горелки, хотя и пришлось долго уговаривать ее не обижаться, что-то там подвернул — в результате запах полностью исчез, а температура в комнатах ощутимо повысилась.
Когда Уильям появился в мастерской, в одном конце комнаты пожилой мужчина и мальчик делали каркасы для собак и птиц, а Кэтрин Эверзли, сидя за большим кухонным столом в гостиной, наносила последние штрихи на радужное оперение и алый клюв выпи.
Уильям подошел и остановился возле девушки.
— Хорошая птица.
— Да. Она кричит, правда? Я ее только что закончила, а сейчас буду грунтовать уток. Они получатся очень красивыми, если сверху нанести ту краску цвета металла. Ну вот, готово!
Кэтрин повернулась и посмотрела на него снизу вверх.
— С вами все в порядке? Мисс Коул сказала, вас кто-то пытался вчера ограбить.
— Ну, я не знаю, что он пытался сделать. Он ударил меня по голове, когда я возвращался от мистера Таттлкомба.
Она быстро спросила:
— Вам очень больно?
— Нет, у меня всего лишь шишка на голове. Главный удар приняла на себя шляпа.
— Вам удалось схватить его?
— Нет, я потерял сознание. Детектив из Скотленд-Ярда подобрал меня и привез домой на такси. Очень хороший парень.
— И вы не знаете, кто вас ударил?
— Нет. Эбботт сказал, он мгновенно ускользнул.
Кэтрин отодвинула выпь и взяла неуклюже переваливающуюся утку. Открыв баночку с краской, она начала накладывать телесно-розовый первый слой. Уильям подвинул табурет к другому концу стола и принялся за свою утку. Немного помолчав, Кэтрин произнесла:
— Это довольно странно — с вами и с мистером Таттлкомбом одновременно случилась беда…
Уильям улыбнулся.
— Мистер Таттлкомб уверяет, что его сбили. Про меня-то точно можно так сказать!
— Как это «его сбили»? Что он имеет в виду?
— Он убежден, что кто-то толкнул его. Говорит, вышел из дома, почувствовал, что на улице сыро, и, не закрывая двери, прошелся до обочины. Тут показалась машина, и кто-то толкнул его на землю.
Кэтрин подняла глаза, ее кисть замерла. На ней был выцветший зеленый халат, закрывающий платье. Щеки и губы не подкрашены, лицо бледно. Взгляд ее потемнел Теперь Уильям хорошо знал, какими бывают ее глаза: темными, как тени в неподвижной воде пруда, сверкающими, как коричневая речная вода в солнечных лучах, затуманенными, как облаком, печалью. Знал он и самый прекрасный взгляд ее, который даже не мог описать — взгляд, полный трепетной нежности, словно водная гладь, потревоженная крыльями ангела. Мысли влюбленных иногда так романтичны!
Кэтрин взглянула на Уильяма и спросила:
— Это случилось вечером?
— Да.
— Он вышел, оставив дверь открытой? В коридоре горел свет?
— Да, именно поэтому он понял, что на улице сыро — мокрый тротуар заблестел на свету.
Девушка вернулась к раскрашиванию.
— И вы тоже вышли вчера поздно вечером?
— Да.
— Дверь была открыта и в коридоре горел свет?
На лице Уильяма отразилось удивление.
— Да. А что?
— Да мне пришло в голову… Это очень странно…
— Что вам пришло в голову?
Она не ответила. А потом спросила:
— Как выглядит мистер Таттлкомб?
— Как выглядит?
— Какой у него рост? — уточнила Кэтрин.
— Почти такой же, как у меня — около пяти футов десяти дюймов.
— И он примерно такой же комплекции?
— Да, похожей.
Теперь он пристально разглядывал Кэтрин. Она продолжала длинными, ровными мазками водить кисточкой по дереву.
— Какие у него волосы?
Уильям сдержанно ответил:
— Очень густые, седые. Что вы хотите сказать?
— Я подумала, что вас обоих ударили — он ведь так сказал?
— Сбили.
— Да. Так я подумала, может быть, кто-то затаил на него злобу или завидует ему. У вас тот же вес и все остальное, и вы выходите из парадной двери его дома — а волосы у вас такие светлые, что их можно спутать с седыми, — вы выходите, освещенный сзади светом из холла. Возможно, человек, толкнувший мистера Таттлкомба, повторил свою попытку.
— Или наоборот: парень, который ударил мистера Таттлкомба, думал, что он — это я, — попробовал пошутить Уильям.
Кисточка Кэтрин остановилась на середине штриха, потом двинулась дальше.
— Вы знаете кого-нибудь, кто вас ненавидит?
— Нет. Но возможно, такой человек есть. Только это должен быть кто-то из моего зловещего прошлого. Надо иметь терпение, чтобы скрывать ненависть семь лет, не правда ли?
Кэтрин не ответила. Она закончила одну утку и взялась за вторую.
— Я вот что думаю, — рассуждал Уильям. — Когда с мистером Таттлкомбом произошел несчастный случай, дорога была мокрой. Мне кажется, он поскользнулся на глинистой обочине. Придя в себя, он страшно разволновался и решил, будто кто-то толкнул его.
— А что случилось с вами?
— Просто стечение обстоятельств. Грабитель видит, что вокруг никого, и решает попытать счастья. У меня мог оказаться отличный толстый бумажник.
— Он что-нибудь взял?
— Нет, там появился Эбботт.
Помолчав немного, Уильям продолжил:
— Во всей этой истории была одна странная вещь — по крайней мере, мне она кажется странной, потому что я никак не могу объяснить ее. Вы знаете, что я потерял сознание, потом очнулся, и рядом был Эбботт, а моя шляпа упала, и он подал мне ее…
— Да.
— Там неподалеку горел фонарь, и у Эбботта был карманный фонарик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Разобравшись с почтой и подождав, пока все примутся за работу, он прошел через мастерскую, устроенную в комнате, которая раньше служила гостиной, и расположенную позади нее сильно обветшавшую оранжерею. Конечно, во время войны все стекла были выбиты, но их снова вставили, и теперь это было уютное светлое помещение, хотя зимой там было не слишком тепло. С холодом пытались бороться с помощью двух керосиновых горелок: одна в гостиной, вторая — в оранжерее. Пока за ними следила миссис Бастабл, они не производили ни какого эффекта, кроме сильной вони. Уильям решил сам заняться горелками, когда заметил посиневшие руки Кэтрин. Кроме того, ему пришло в голову, что в ее присутствии запах керосина совершенно неуместен — может быть, роза или лаванда, но только не керосин! Он отобрал у миссис Бастабл горелки, хотя и пришлось долго уговаривать ее не обижаться, что-то там подвернул — в результате запах полностью исчез, а температура в комнатах ощутимо повысилась.
Когда Уильям появился в мастерской, в одном конце комнаты пожилой мужчина и мальчик делали каркасы для собак и птиц, а Кэтрин Эверзли, сидя за большим кухонным столом в гостиной, наносила последние штрихи на радужное оперение и алый клюв выпи.
Уильям подошел и остановился возле девушки.
— Хорошая птица.
— Да. Она кричит, правда? Я ее только что закончила, а сейчас буду грунтовать уток. Они получатся очень красивыми, если сверху нанести ту краску цвета металла. Ну вот, готово!
Кэтрин повернулась и посмотрела на него снизу вверх.
— С вами все в порядке? Мисс Коул сказала, вас кто-то пытался вчера ограбить.
— Ну, я не знаю, что он пытался сделать. Он ударил меня по голове, когда я возвращался от мистера Таттлкомба.
Она быстро спросила:
— Вам очень больно?
— Нет, у меня всего лишь шишка на голове. Главный удар приняла на себя шляпа.
— Вам удалось схватить его?
— Нет, я потерял сознание. Детектив из Скотленд-Ярда подобрал меня и привез домой на такси. Очень хороший парень.
— И вы не знаете, кто вас ударил?
— Нет. Эбботт сказал, он мгновенно ускользнул.
Кэтрин отодвинула выпь и взяла неуклюже переваливающуюся утку. Открыв баночку с краской, она начала накладывать телесно-розовый первый слой. Уильям подвинул табурет к другому концу стола и принялся за свою утку. Немного помолчав, Кэтрин произнесла:
— Это довольно странно — с вами и с мистером Таттлкомбом одновременно случилась беда…
Уильям улыбнулся.
— Мистер Таттлкомб уверяет, что его сбили. Про меня-то точно можно так сказать!
— Как это «его сбили»? Что он имеет в виду?
— Он убежден, что кто-то толкнул его. Говорит, вышел из дома, почувствовал, что на улице сыро, и, не закрывая двери, прошелся до обочины. Тут показалась машина, и кто-то толкнул его на землю.
Кэтрин подняла глаза, ее кисть замерла. На ней был выцветший зеленый халат, закрывающий платье. Щеки и губы не подкрашены, лицо бледно. Взгляд ее потемнел Теперь Уильям хорошо знал, какими бывают ее глаза: темными, как тени в неподвижной воде пруда, сверкающими, как коричневая речная вода в солнечных лучах, затуманенными, как облаком, печалью. Знал он и самый прекрасный взгляд ее, который даже не мог описать — взгляд, полный трепетной нежности, словно водная гладь, потревоженная крыльями ангела. Мысли влюбленных иногда так романтичны!
Кэтрин взглянула на Уильяма и спросила:
— Это случилось вечером?
— Да.
— Он вышел, оставив дверь открытой? В коридоре горел свет?
— Да, именно поэтому он понял, что на улице сыро — мокрый тротуар заблестел на свету.
Девушка вернулась к раскрашиванию.
— И вы тоже вышли вчера поздно вечером?
— Да.
— Дверь была открыта и в коридоре горел свет?
На лице Уильяма отразилось удивление.
— Да. А что?
— Да мне пришло в голову… Это очень странно…
— Что вам пришло в голову?
Она не ответила. А потом спросила:
— Как выглядит мистер Таттлкомб?
— Как выглядит?
— Какой у него рост? — уточнила Кэтрин.
— Почти такой же, как у меня — около пяти футов десяти дюймов.
— И он примерно такой же комплекции?
— Да, похожей.
Теперь он пристально разглядывал Кэтрин. Она продолжала длинными, ровными мазками водить кисточкой по дереву.
— Какие у него волосы?
Уильям сдержанно ответил:
— Очень густые, седые. Что вы хотите сказать?
— Я подумала, что вас обоих ударили — он ведь так сказал?
— Сбили.
— Да. Так я подумала, может быть, кто-то затаил на него злобу или завидует ему. У вас тот же вес и все остальное, и вы выходите из парадной двери его дома — а волосы у вас такие светлые, что их можно спутать с седыми, — вы выходите, освещенный сзади светом из холла. Возможно, человек, толкнувший мистера Таттлкомба, повторил свою попытку.
— Или наоборот: парень, который ударил мистера Таттлкомба, думал, что он — это я, — попробовал пошутить Уильям.
Кисточка Кэтрин остановилась на середине штриха, потом двинулась дальше.
— Вы знаете кого-нибудь, кто вас ненавидит?
— Нет. Но возможно, такой человек есть. Только это должен быть кто-то из моего зловещего прошлого. Надо иметь терпение, чтобы скрывать ненависть семь лет, не правда ли?
Кэтрин не ответила. Она закончила одну утку и взялась за вторую.
— Я вот что думаю, — рассуждал Уильям. — Когда с мистером Таттлкомбом произошел несчастный случай, дорога была мокрой. Мне кажется, он поскользнулся на глинистой обочине. Придя в себя, он страшно разволновался и решил, будто кто-то толкнул его.
— А что случилось с вами?
— Просто стечение обстоятельств. Грабитель видит, что вокруг никого, и решает попытать счастья. У меня мог оказаться отличный толстый бумажник.
— Он что-нибудь взял?
— Нет, там появился Эбботт.
Помолчав немного, Уильям продолжил:
— Во всей этой истории была одна странная вещь — по крайней мере, мне она кажется странной, потому что я никак не могу объяснить ее. Вы знаете, что я потерял сознание, потом очнулся, и рядом был Эбботт, а моя шляпа упала, и он подал мне ее…
— Да.
— Там неподалеку горел фонарь, и у Эбботта был карманный фонарик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63