Вторая, уверенная в своей правоте, забавляется, наблюдая за тем, как люди серьезно занимаются каким-то недоразумением. Это смешно, черт возьми! Скоро они обнаружат ошибку.
Он машинально крутит пуговицы на своем плаще и вдруг восклицает:
– Не хватает одной пуговицы!
Адвокат снова подскакивает.
– Не беспокойтесь, – говорит следователь слащавым голоском, – мы ее нашли.
– А! В машине?
– Нет. В руке одной из жертв.
Жюльен бледнеет. Следователь обращается к Шарлю:
– Ну хватит спорить. Вы не уверены, что узнаёте обвиняемого. Но одежду, которая была на нем, вы узнаёте?
– Это да. В последний раз я даже заметил, что плащ разорван.
– Когда вы это заметили?
– В последний раз. Ночью в воскресенье.
– Точнее, он хочет сказать, утром в понедельник, – добавляет Матильда.
– Спасибо, мадам. Что касается этого момента, вы единодушны: вначале плащ не был порван?
– Нет, – говорит Шарль. – Я даже подумал, когда увидел его в первый раз: вот такой плащик мне бы подошел.
– Его плащ уже в таком виде… – прибавляет Матильда.
– На этом мы закончим. Благодарю вас.
Матильда явно недовольна, что все так быстро завершилось. Она выходит вместе с мужем. Хлопает дверь. Жюльен подскакивает и садится опять.
– Ну что ж, мэтр, теперь у нас есть веские основания полагать, что убийство было преднамеренным, – говорит следователь вкрадчивым голосом.
Адвокат возражает, ссылаясь на ненадежность свидетельских показаний, а следователь вновь говорит о плаще.
Жюльена уводят.
Его приводят вновь. Он решил пойти на уступку:
– Я сказал неправду: во время уик-энда я не надевал плащ.
Пальто, должно быть, уже давно почищено.
Следователь улыбается и приглашает в кабинет Денизу. Она неисправима: кокетничает, демонстрируя свои ножки.
– Я думала, что он уйдет в пальто. Ничего подобного. В понедельник утром я увидела его записку…
Из ее заявления явствует, что в понедельник утром пальто находилось в конторе, а не на Жюльене. Денизе ясно: значит, он ушел в плаще. «Правосудие» благодарит Денизу.
Жюльен провожает ее взглядом и, мстя ей про себя, мысленно отмечает, что у нее низкий зад и тощие икры. Затем он поворачивается к своему мучителю.
– Ваше заключение было бы правильным, если б в понедельник утром я не пришел в контору раньше Денизы.
– Ну-ну…
Следователь не позволяет ему продолжать. Его уводят. В тюрьме Жюльен размышляет о том, что делает все больше уступок. Пальто, возвращение в контору… разве это не опасно вот так одну за другой сдавать свои позиции?
Его приводят опять, и на этот раз он встречается с Альбером.
– Альбер Ширье, вы видели, как в субботу, в половине седьмого вечера, Куртуа вышел из здания. Во что он был одет: пальто или плащ?
Привратник подпирает подбородок рукой, прикрывает глаза и выпячивает губы.
– Скажу вам прямо, господин следователь, я не знаю!
– Постарайтесь…
– Я стараюсь, только вот месье Куртуа всегда носит серое, поэтому трудно заметить… И в это время было темно…
– Ночью все кошки серы! – шутит адвокат.
Жюльен благодарит его взглядом. Но следователь недоволен.
– Подумайте как следует, Ширье…
– Знаете, господин следователь, у меня такое впечатление, что он был в плаще!
Следователь хлопает ладонью по столу. Жюльен подскакивает.
– Всего лишь впечатление свидетеля, начитавшегося газет! – оживляется адвокат. – Обвинение должно основываться на точных фактах!
– На точных фактах? – сердится следователь. – Может быть, их недостаточно? А оружие, которым было совершено убийство? А машина? А пуговица от плаща?
Адвокат хочет что-то сказать, но следователь останавливает его жестом, и адвоката это, кажется, устраивает.
– Почему Куртуа сразу не сказал, что был в пальто? Только когда его опознали в плаще, когда этот плащ стал тем самым фактом, которые вы требуете, он вспомнил, что надел пальто.
Внезапно он успокаивается и наносит последний удар:
– Хорошо, мэтр. Он вышел в пальто, согласен. А потом? По его собственным словам, плащ был в машине. Значит, в любом случае он мог его надеть…
Это действительно серьезный довод. Следователь старается скрыть свое торжество, но все больше выпячивает грудь, в то время как плечи адвоката опускаются.
– Впрочем, сейчас мы покончим с этим вопросом. Ширье, находился ли Куртуа в здании в понедельник утром?
– Как я вам говорил, господин следователь, мне действительно показалось…
Такое начало обнадеживает одну сторону и разочаровывает другую.
– Но я убедился, что ошибся, – продолжает привратник, и в настроении присутствующих тут же происходит перемена. – Со мной еще была мадам Бернар.
– В самом деле, у нас есть ее показания. Спасибо. Ну, Куртуа, что вы теперь скажете?
– Он не ошибался, – говорит Жюльен твердо. – Я был у себя в кабинете. Он пытался открыть дверь, но я до этого запер ее.
– Почему?
– Почему? Да потому, что я…
Он умолкает. Ловушка! Адская ловушка, в которую он рискует угодить. Он по-прежнему надеется, что эта невероятная история с Марли разъяснится сама собой, что не надо говорить о Боргри. Но Марли – это тоже западня, подстерегающая его на каждом шагу. Он мечется, ищет выход. Всюду за ним захлопываются двери. Как только приоткрывается какая-нибудь из них, кто-то или что-то захлопывает ее перед его носом.
Они хлопают все громче и громче. Этот звук проникает до самого мозга. Но Жюльен держится. Нервы сдают. Он похудел, осунулся. Он постарел. Его желудок отказывается принимать пищу. Два раза он лишился чувств в кабинете следователя. Его обвиняют в симуляции. Его адвокат даже не протестует.
Его уводят, его приводят. У него теперь жалкий вид. Но он держится. Пусть в одиночестве. Ведь он остался в одиночестве. Женевьева отворачивается от него. Жорж изображает безразличие. Адвокат в отчаянии.
Он в одиночестве спорит теперь лишь с самим собой. Спорит с судьбой, которую хотел обмануть. Вся его жизнь теперь – это игральные кости, которые трясут перед его носом с грохотом захлопывающихся дверей.
Ему показывают фотографии. Мужчина и женщина.
– Вы узнаёте их?
Он рыдает.
– Нет! Нет! Нет!
Его уводят. Его приводят.
Адвокат требует, чтобы устроили психиатрическую экспертизу. Обессиленный, он послушно подвергается осмотру. Его признают вменяемым.
Адский коридор с бесчисленными дверями все сужается вокруг него. Он подобен мухе, тонущей в стакане молока. Мухе, попавшей в паутину Правосудия.
Но он держится.
Десять дней. 8 мая двери больше не хлопают.
То ли весна победила ветер и сквозняки, то ли его невиновность одержала победу. Ничего определенного нет. Но следователь выглядит менее уверенным в своей правоте, а адвокат сияет. С ним очень вежливы. Ему даже пододвигают стул. Жюльен смертельно устал, но счастлив.
– Месье Куртуа… – Он сказал «месье»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он машинально крутит пуговицы на своем плаще и вдруг восклицает:
– Не хватает одной пуговицы!
Адвокат снова подскакивает.
– Не беспокойтесь, – говорит следователь слащавым голоском, – мы ее нашли.
– А! В машине?
– Нет. В руке одной из жертв.
Жюльен бледнеет. Следователь обращается к Шарлю:
– Ну хватит спорить. Вы не уверены, что узнаёте обвиняемого. Но одежду, которая была на нем, вы узнаёте?
– Это да. В последний раз я даже заметил, что плащ разорван.
– Когда вы это заметили?
– В последний раз. Ночью в воскресенье.
– Точнее, он хочет сказать, утром в понедельник, – добавляет Матильда.
– Спасибо, мадам. Что касается этого момента, вы единодушны: вначале плащ не был порван?
– Нет, – говорит Шарль. – Я даже подумал, когда увидел его в первый раз: вот такой плащик мне бы подошел.
– Его плащ уже в таком виде… – прибавляет Матильда.
– На этом мы закончим. Благодарю вас.
Матильда явно недовольна, что все так быстро завершилось. Она выходит вместе с мужем. Хлопает дверь. Жюльен подскакивает и садится опять.
– Ну что ж, мэтр, теперь у нас есть веские основания полагать, что убийство было преднамеренным, – говорит следователь вкрадчивым голосом.
Адвокат возражает, ссылаясь на ненадежность свидетельских показаний, а следователь вновь говорит о плаще.
Жюльена уводят.
Его приводят вновь. Он решил пойти на уступку:
– Я сказал неправду: во время уик-энда я не надевал плащ.
Пальто, должно быть, уже давно почищено.
Следователь улыбается и приглашает в кабинет Денизу. Она неисправима: кокетничает, демонстрируя свои ножки.
– Я думала, что он уйдет в пальто. Ничего подобного. В понедельник утром я увидела его записку…
Из ее заявления явствует, что в понедельник утром пальто находилось в конторе, а не на Жюльене. Денизе ясно: значит, он ушел в плаще. «Правосудие» благодарит Денизу.
Жюльен провожает ее взглядом и, мстя ей про себя, мысленно отмечает, что у нее низкий зад и тощие икры. Затем он поворачивается к своему мучителю.
– Ваше заключение было бы правильным, если б в понедельник утром я не пришел в контору раньше Денизы.
– Ну-ну…
Следователь не позволяет ему продолжать. Его уводят. В тюрьме Жюльен размышляет о том, что делает все больше уступок. Пальто, возвращение в контору… разве это не опасно вот так одну за другой сдавать свои позиции?
Его приводят опять, и на этот раз он встречается с Альбером.
– Альбер Ширье, вы видели, как в субботу, в половине седьмого вечера, Куртуа вышел из здания. Во что он был одет: пальто или плащ?
Привратник подпирает подбородок рукой, прикрывает глаза и выпячивает губы.
– Скажу вам прямо, господин следователь, я не знаю!
– Постарайтесь…
– Я стараюсь, только вот месье Куртуа всегда носит серое, поэтому трудно заметить… И в это время было темно…
– Ночью все кошки серы! – шутит адвокат.
Жюльен благодарит его взглядом. Но следователь недоволен.
– Подумайте как следует, Ширье…
– Знаете, господин следователь, у меня такое впечатление, что он был в плаще!
Следователь хлопает ладонью по столу. Жюльен подскакивает.
– Всего лишь впечатление свидетеля, начитавшегося газет! – оживляется адвокат. – Обвинение должно основываться на точных фактах!
– На точных фактах? – сердится следователь. – Может быть, их недостаточно? А оружие, которым было совершено убийство? А машина? А пуговица от плаща?
Адвокат хочет что-то сказать, но следователь останавливает его жестом, и адвоката это, кажется, устраивает.
– Почему Куртуа сразу не сказал, что был в пальто? Только когда его опознали в плаще, когда этот плащ стал тем самым фактом, которые вы требуете, он вспомнил, что надел пальто.
Внезапно он успокаивается и наносит последний удар:
– Хорошо, мэтр. Он вышел в пальто, согласен. А потом? По его собственным словам, плащ был в машине. Значит, в любом случае он мог его надеть…
Это действительно серьезный довод. Следователь старается скрыть свое торжество, но все больше выпячивает грудь, в то время как плечи адвоката опускаются.
– Впрочем, сейчас мы покончим с этим вопросом. Ширье, находился ли Куртуа в здании в понедельник утром?
– Как я вам говорил, господин следователь, мне действительно показалось…
Такое начало обнадеживает одну сторону и разочаровывает другую.
– Но я убедился, что ошибся, – продолжает привратник, и в настроении присутствующих тут же происходит перемена. – Со мной еще была мадам Бернар.
– В самом деле, у нас есть ее показания. Спасибо. Ну, Куртуа, что вы теперь скажете?
– Он не ошибался, – говорит Жюльен твердо. – Я был у себя в кабинете. Он пытался открыть дверь, но я до этого запер ее.
– Почему?
– Почему? Да потому, что я…
Он умолкает. Ловушка! Адская ловушка, в которую он рискует угодить. Он по-прежнему надеется, что эта невероятная история с Марли разъяснится сама собой, что не надо говорить о Боргри. Но Марли – это тоже западня, подстерегающая его на каждом шагу. Он мечется, ищет выход. Всюду за ним захлопываются двери. Как только приоткрывается какая-нибудь из них, кто-то или что-то захлопывает ее перед его носом.
Они хлопают все громче и громче. Этот звук проникает до самого мозга. Но Жюльен держится. Нервы сдают. Он похудел, осунулся. Он постарел. Его желудок отказывается принимать пищу. Два раза он лишился чувств в кабинете следователя. Его обвиняют в симуляции. Его адвокат даже не протестует.
Его уводят, его приводят. У него теперь жалкий вид. Но он держится. Пусть в одиночестве. Ведь он остался в одиночестве. Женевьева отворачивается от него. Жорж изображает безразличие. Адвокат в отчаянии.
Он в одиночестве спорит теперь лишь с самим собой. Спорит с судьбой, которую хотел обмануть. Вся его жизнь теперь – это игральные кости, которые трясут перед его носом с грохотом захлопывающихся дверей.
Ему показывают фотографии. Мужчина и женщина.
– Вы узнаёте их?
Он рыдает.
– Нет! Нет! Нет!
Его уводят. Его приводят.
Адвокат требует, чтобы устроили психиатрическую экспертизу. Обессиленный, он послушно подвергается осмотру. Его признают вменяемым.
Адский коридор с бесчисленными дверями все сужается вокруг него. Он подобен мухе, тонущей в стакане молока. Мухе, попавшей в паутину Правосудия.
Но он держится.
Десять дней. 8 мая двери больше не хлопают.
То ли весна победила ветер и сквозняки, то ли его невиновность одержала победу. Ничего определенного нет. Но следователь выглядит менее уверенным в своей правоте, а адвокат сияет. С ним очень вежливы. Ему даже пододвигают стул. Жюльен смертельно устал, но счастлив.
– Месье Куртуа… – Он сказал «месье»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40