Крейну только что стукнуло шестьдесят. Похож он был, как считали, на градусник: тонкая, словно карандаш, фигура, худое лицо и огромная шапка седых волос.
Ливингстон извинился за неожиданное вторжение.
— Не люблю вот так просто вламываться к людям без предупреждения, — начал объяснять он, устраиваясь в весьма удобном кресле рядом с рабочим столом Крейна. За годы своей работы в Оксфорде они с Крейном успели здорово подружиться.
— Разве вы вламываетесь, Найджел, — успокоил его Крейн, — просто вы заявляетесь без спросу и без телефонного звонка, а все потому, что занимаетесь делами, не терпящими отлагательств. Крейн откинулся на спинку стула и сцепил перед собой кисти рук, с длинными пальцами и синими взбухшими жилами. — Как выражаются мои американские студенты: “Чего надо?”
Ливингстон решил сходу перейти к делу безо всяких там преамбул.
— Я хочу, чтобы вы мне честно и совершенно конфиденциально изложили свою точку зрения на то, что представляет из себя Филипп Уиткомб.
Крейн немного пожал плечами.
— Совершенно конфиденциально?
— Конечно.
— Тогда должен сказать, — медленно протянул Крейн, — что так вот просто изложить свою точку зрения у меня не получится. Он хороший, даже очень хороший учитель. Знает предмет, любит его. Он просто становится другим человеком, когда начинает обсуждать поэзию или читать стихи. При этом вокруг него возникает некая аура. Ее даже, кажется, иногда видно, эту ауру. Что, наверное, не так уж и хорошо для учеников. Тем более, что поэты тоже были людьми смертными. Сомневаюсь, что они сами своим стихам придавали столько звучания, столько чувств, сколько придает им Филипп, когда читает. Но я знаю точно: некоторым студентам, которым едва доступны были поначалу элементарные рифмы детского сада, он сумел передать знание тех вещей, которые, собственно, и дают людям возможность понимать, почему одно произведение является классикой, а другое — нет Вот за это я весьма благодарен Филиппу и думаю, столь же благодарны должны быть ему и его студенты.
С другой стороны, вне класса я нахожу его достаточно скучным, неинтересным человеком. Он и говорить-то толком не может — краснеет, заикается. Да все время пропадает в своем саду… Я даже уверен, что он и от еды-то вообще отказался бы, лишь бы ему дали возможность круглосуточно заниматься выращиванием цветочков. Даже представить себе не могу, как это он умудрился оказаться помолвленным с этой девушкой. Наверное, это именно Валери занималась ухаживанием, а вовсе не он.
— Мне тоже так показалось. — Ливингстон хорошенько подумал прежде, чем задать следующий свой вопрос. — Если Филипп так здорово ведет свои уроки, то, должно быть, случалось, что кое-кто из его студентов влюблялся в него?
Лицо Крейна помрачнело.
— В последнее время такого не случалось.
— В последнее время? — Ливингстон сделал акцент именно на этих словах директора. — Что вы имеете в виду, говоря “в последнее время”?
Директор явно пожалел, что высказался слишком уж откровенно.
— Может быть, я и не прав. Мне, вероятно, не надо было об этом упоминать. Ведь все это произошло достаточно давно. Одиннадцать лет тому назад, если быть точным. Филипп тогда был совсем молодым человеком, ему едва перевалило за тридцать. Так, кажется. Одна студентка принялась ходить за ним буквально по пятам. Ему это польстило, и он, насколько я могу судить, провел кое-какое время с ней… наедине. В общем, он совершил нечто совершенно недопустимое для учителя. В “Сент-Поликарпе” всякие личные взаимоотношения между преподавателями и учащимися строжайшим образом запрещены. В любом случае, Филипп скоро устал от той девушки, она ему надоела, и он стал избегать ее. Можете себе представить, что я испытал, когда она как-то прибежала ко мне в кабинет и объявила, что беременна от него.
Ливингстон даже присвистнул. — Это оказалось правдой?
— Нет. Она вообще была очень эмоциональной, даже немного истеричной девушкой. К счастью, с подобными же обвинениями она уже выступала против учителя в одной из своих прежних школ. В любом случае, мне не составило труда добиться от нее правды. Ее взаимоотношения с Филиппом, оказалось, ограничивались велосипедными прогулками и пикниками. Но даже в этом случае могла бы произойти большая неприятность для школы, даже скандал, если бы она продолжала упорствовать в своих обвинениях. Я чуть было не уволил Филиппа, но он очень не хотел терять эту работу. Умолял меня оставить его. Да вы и сами понимаете, что здесь он на своем месте. Эта работа для него. Он преподает предмет, который любит, у него куча земли, чтобы там выращивать свой любимый сад, и, наконец, он определенно является прямым наследником леди Экснер.
— Пожалуй, так оно и есть, — согласился Ливингстон.
— Я предупредил его весьма категорично, что, если обнаружится еще хотя бы намек на его связь с какой-нибудь из студенток, он будет немедленно уволен. И в этом случае получит самые отрицательные характеристики.
— Понятно. А вы уверены, что тот эпизод имел место одиннадцать лет тому назад.
— Совершенно в этом уверен. Я точно это помню, потому что все это происходило как раз за год до исчезновения этой девушки Пополус. Дело в том, что когда все вокруг только и говорили о “греческой девушке, которая сбежала из школы”, я думал о том, что, вероятно, “Сент-Поликарп” вообще прикрыли бы, если бы узнали, что за год до этого исчезновения одна из студенток чуть не забеременела от учителя, во всяком случае, утверждала, что беременна именно от учителя. Как бы то ни было на этой неделе мне уже несколько раз звонили журналисты из разных газет с просьбой прокомментировать обнаружение останков Атены Пополус. — Директор внимательно посмотрел на Ливингстона. — Я понимаю, что вы не можете рассказать мне причины своего интереса к Филиппу, но надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что я — лицо ответственное. Отвечаю за пять сотен своих учениц, так что, вероятно, вам стоит подумать, не следует ли рассказать мне, что именно тут у нас происходит.
Ливингстон ответил, не колебавшись ни секунду. Он понимал, что директор колледжа все еще имеет основания немного сердиться на Филиппа за тот давний скандал, который мог нанести существенный вред престижу “Сент-Поликарпа”. Сколь-либо существенных доказательств в отношении Филиппа комиссар не имел, а без них, по его убеждению, было бы несправедливо с его стороны говорить о существовании каких-либо близких взаимоотношений преподавателя с Атеной Пополус.
— Пока мы ведем обычного порядка выяснение обстоятельств происшествия, — сказал Ливингстон.
Сардоническая ухмылка директора дала понять комиссару, что его термин “выяснение обстоятельств” вряд ли послужил должной маскировкой для совершенно целенаправленного расследования, касавшегося фигуры Филиппа, которым Ливингстон сейчас занимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69