Своим женским чутьем она мгновенно уловила, что при одном упоминании имени Дитера я начинаю нервничать и краснеть. Меня же слова Геро больно задели.
– Как славно, что ты снова с нами, как в былые времена, – добавил Гера. А на прощание сказал: – Замужество тебе на пользу. Ты прекрасно выглядишь.
Да, подумала я, несколько дней я была счастлива, но не с мужем, а с другом дома. Теперь уже Дитера не прогонишь ко всем чертям; я влюбилась в него по уши, гораздо сильнее, чем это было с Левином.
Но какие у меня аргументы для развода с Левином? В сущности, только его связь с Марго. Но могу ли я публично объявить о своем унижении и о своей ненависти? Полиция в таком случае, чего доброго, снова заинтересуется обстоятельствами гибели Марго. Я ведь даже не знаю, закрыто это дело или нет. Да и Левину лучше не знать, что я воочию наблюдал за его с Марго шалостями. Надеюсь, кстати, и у Дитера хватит ума не рассказывать ему, что он стал моим любовником. Иначе само собой напрашивается предположение, что наша связь более продолжительна, и тогда у меня появляется еще один мотив сбросить Марго с подоконника. Да нет, не такой Дитер дурак, чтобы нас выдать.
И все же – недоверие закралось в мою душу. Дитер вот уже четыре дня в пути. И позвонил только раз, но слышно было отвратительно, я почти ничего не разобрала.
Однажды вечером я поднялась в квартиру на верхнем этаже, куда я – из-за Марго – почти не заглядывала. Вот тут, значит, они вместе жили. В комнатах еще частично сохранилась уродливая обстановка времен Германа Грабера, остальная мебель была явно подобрана на улице – из тех вещей, что выставляют у подъезда, перед тем как отнести на свалку.
Все, что связано с Марго, вызывало во мне только отвращение. В ванной все еще стоял ее замусоленный флакон шампуня, ее помада и краски, ее лак для ногтей. Дитер все оставил так, будто она просто уехала и скоро должна вернуться. А его вещи? Я нерешительно открыла громоздкий шкаф в спальне. Изрядно поношенные болотного цвета твидовые брюки Дитера и маленькое черное платье Марго висели рядышком, как два голубка.
В пыльной гостиной красовалось два старых кресла, допотопный торшер с рюшечками, дряхлый комод с раззявленными дверками, телевизором и радиоприемником на стойке, а также огромный дубовый письменный стол Германа Грабера. Я осторожно стала тянуть за ручки ящиков. Только один оказался заперт. В остальных – ничего особенного: сигареты, старые каталоги и квитанции, фотографии, ножницы, папки, конверты и бумага – все еще от Левинова деда – и коробка конфет, из тех, какие мне иногда приносил Левин.
Меня, конечно, интересовал запертый ящик. Как и на свадьбе, мне вспомнилась последняя жена Синей Бороды, которой тоже приспичило проникнуть в запретную комнату, хотя она, как и я сейчас, ничего хорошего там увидеть не ждала. Именно здесь, в этом ящике, кроется разгадка характера Дитера! А у меня всего лишь нет какого-то жалкого ключа!
Не взламывать же, в самом деле, замок ножом? Неужели Дитер забрал ключ с собой? Вообще-то логичнее было бы припрятать его где-нибудь в комнате. Я опустилась в одно из продавленных кресел и стала размышлять, куда можно спрятать ключ. Может, вот за этой отвратительной картиной?
Как же я возликовала, когда, отодвинув от стены уже почти почерневший степной пейзаж, обнаружила за ним ключ. Вот так, ничего не обыскивая и не переворачивая вверх дном, я, словно заправский детектив, раскрыла чужую тайну одной только силой своего воображения.
Не без страха отпирала я этот ящик. Вообще-то мне уже почти не хотелось его открывать, весь азарт разоблачения вражеского агента давно прошел. Но я открыла.
Первым, на что упал мой взгляд, оказалась открытая коробка из-под сигар. А в ней деньги. Доллары. Ровно половина той суммы, которую я обменяла в банке.
12
Бывают в больнице дни, когда вся изведешься от одиночества, ни посетителей тебе, ни почты. Но бывают и такие, когда от посетителей отбоя нет и к вечеру ты уже не человек.
Госпожа Рёмер, Павел, Коля, Дорит и Геро в тот день набились в нашу палату просто битком. Плюс к тому мою соседку впервые за все время навестил мужчина. Оказалось, тоже аптекарь, по фамилии Шредер.
Кончилось тем, что весь этот табор безжалостно выпроводил доктор Кайзер. А я так устала, что даже не знаю, смогу ли рассказывать.
Эти деньги в ящике письменного стола напрочь выбили меня из колеи. Снова и снова я подыскивала объяснения своему открытию. Самым невероятным казалось предположение, что это его, Дитера, личные деньги. Куда больше похоже на то, что он меня попросту облапошил. С Левином говорил только он, жуткая криминальная история, которую он мне поведал, может оказаться просто туфтой. С другой стороны, если мой дражайший возлюбленный надумал смыться с денежками, то почему не прикарманил всю сумму? И какой тогда смысл мне врать, если Левин вернется и ложь откроется?
Отгадка тут возможна, пожалуй, только одна: видимо, оба действуют заодно. История со старушкой, кстати, вполне похожа на правду, вернее, на то, как Левин ездит, и тогда даже в то, что Дитер повез ему в Марокко залог, тоже еще как-то можно поверить. Но доллары-то в письменном столе уж никуда не вписываются, это чистой воды обман!
Ну что за судьба! Я кляла себя на чем свет стоит. Почему мне так везет на распоследних мошенников? Хорошо еще, что я не дала Левину доверенность на распоряжение моим банковским счетом, – легальным путем ему до моих денежек не добраться.
«Ну нет! Так просто вам меня не взять! – думала я. – Мы тоже не лыком шиты!» Однако мысль, что кто-то, возможно, уже замышляет лишить меня жизни, была, не скрою, не слишком приятна. Бороться с ними в открытую мне слабо, это ясно, так что лучше прикинуться миленькой наивной дурочкой. Или уж сделать благородный жест и отдать Левину дом и состояние?
Деньги меняют человека, размышляла я. Прежде материальная сторона жизни мало меня волновала и я была очень скромна в своих запросах. Но стоило мне почувствовать вкус больших денег, и я сразу поняла, как сильно я заблуждалась на свой счет.
На следующий день позвонил Дитер. Все прошло замечательно, они уже в Сеуте, это самый север Африки, и завтра на пароме переправляются в Испанию, в городок Альхесирас.
Трубку перехватил Левин и голосом беззаветно любящего мужа засюсюкал:
– Послушай, радость моя, я понимаю, ты сердишься. Но если б ты знала, что мне пришлось пережить… Дорогая, ты не очень обидишься, если мы с Дитером отдохнем здесь на юге еще пару деньков?
Я сделала вид, что ужасно взволнована, что, конечно, обижусь, но не очень, и буквально услышала, с каким облегчением Левин вздохнул и закурил сигарету.
Итак, у меня есть еще несколько дней, чтобы выработать план действий. Я снова поднялась наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Как славно, что ты снова с нами, как в былые времена, – добавил Гера. А на прощание сказал: – Замужество тебе на пользу. Ты прекрасно выглядишь.
Да, подумала я, несколько дней я была счастлива, но не с мужем, а с другом дома. Теперь уже Дитера не прогонишь ко всем чертям; я влюбилась в него по уши, гораздо сильнее, чем это было с Левином.
Но какие у меня аргументы для развода с Левином? В сущности, только его связь с Марго. Но могу ли я публично объявить о своем унижении и о своей ненависти? Полиция в таком случае, чего доброго, снова заинтересуется обстоятельствами гибели Марго. Я ведь даже не знаю, закрыто это дело или нет. Да и Левину лучше не знать, что я воочию наблюдал за его с Марго шалостями. Надеюсь, кстати, и у Дитера хватит ума не рассказывать ему, что он стал моим любовником. Иначе само собой напрашивается предположение, что наша связь более продолжительна, и тогда у меня появляется еще один мотив сбросить Марго с подоконника. Да нет, не такой Дитер дурак, чтобы нас выдать.
И все же – недоверие закралось в мою душу. Дитер вот уже четыре дня в пути. И позвонил только раз, но слышно было отвратительно, я почти ничего не разобрала.
Однажды вечером я поднялась в квартиру на верхнем этаже, куда я – из-за Марго – почти не заглядывала. Вот тут, значит, они вместе жили. В комнатах еще частично сохранилась уродливая обстановка времен Германа Грабера, остальная мебель была явно подобрана на улице – из тех вещей, что выставляют у подъезда, перед тем как отнести на свалку.
Все, что связано с Марго, вызывало во мне только отвращение. В ванной все еще стоял ее замусоленный флакон шампуня, ее помада и краски, ее лак для ногтей. Дитер все оставил так, будто она просто уехала и скоро должна вернуться. А его вещи? Я нерешительно открыла громоздкий шкаф в спальне. Изрядно поношенные болотного цвета твидовые брюки Дитера и маленькое черное платье Марго висели рядышком, как два голубка.
В пыльной гостиной красовалось два старых кресла, допотопный торшер с рюшечками, дряхлый комод с раззявленными дверками, телевизором и радиоприемником на стойке, а также огромный дубовый письменный стол Германа Грабера. Я осторожно стала тянуть за ручки ящиков. Только один оказался заперт. В остальных – ничего особенного: сигареты, старые каталоги и квитанции, фотографии, ножницы, папки, конверты и бумага – все еще от Левинова деда – и коробка конфет, из тех, какие мне иногда приносил Левин.
Меня, конечно, интересовал запертый ящик. Как и на свадьбе, мне вспомнилась последняя жена Синей Бороды, которой тоже приспичило проникнуть в запретную комнату, хотя она, как и я сейчас, ничего хорошего там увидеть не ждала. Именно здесь, в этом ящике, кроется разгадка характера Дитера! А у меня всего лишь нет какого-то жалкого ключа!
Не взламывать же, в самом деле, замок ножом? Неужели Дитер забрал ключ с собой? Вообще-то логичнее было бы припрятать его где-нибудь в комнате. Я опустилась в одно из продавленных кресел и стала размышлять, куда можно спрятать ключ. Может, вот за этой отвратительной картиной?
Как же я возликовала, когда, отодвинув от стены уже почти почерневший степной пейзаж, обнаружила за ним ключ. Вот так, ничего не обыскивая и не переворачивая вверх дном, я, словно заправский детектив, раскрыла чужую тайну одной только силой своего воображения.
Не без страха отпирала я этот ящик. Вообще-то мне уже почти не хотелось его открывать, весь азарт разоблачения вражеского агента давно прошел. Но я открыла.
Первым, на что упал мой взгляд, оказалась открытая коробка из-под сигар. А в ней деньги. Доллары. Ровно половина той суммы, которую я обменяла в банке.
12
Бывают в больнице дни, когда вся изведешься от одиночества, ни посетителей тебе, ни почты. Но бывают и такие, когда от посетителей отбоя нет и к вечеру ты уже не человек.
Госпожа Рёмер, Павел, Коля, Дорит и Геро в тот день набились в нашу палату просто битком. Плюс к тому мою соседку впервые за все время навестил мужчина. Оказалось, тоже аптекарь, по фамилии Шредер.
Кончилось тем, что весь этот табор безжалостно выпроводил доктор Кайзер. А я так устала, что даже не знаю, смогу ли рассказывать.
Эти деньги в ящике письменного стола напрочь выбили меня из колеи. Снова и снова я подыскивала объяснения своему открытию. Самым невероятным казалось предположение, что это его, Дитера, личные деньги. Куда больше похоже на то, что он меня попросту облапошил. С Левином говорил только он, жуткая криминальная история, которую он мне поведал, может оказаться просто туфтой. С другой стороны, если мой дражайший возлюбленный надумал смыться с денежками, то почему не прикарманил всю сумму? И какой тогда смысл мне врать, если Левин вернется и ложь откроется?
Отгадка тут возможна, пожалуй, только одна: видимо, оба действуют заодно. История со старушкой, кстати, вполне похожа на правду, вернее, на то, как Левин ездит, и тогда даже в то, что Дитер повез ему в Марокко залог, тоже еще как-то можно поверить. Но доллары-то в письменном столе уж никуда не вписываются, это чистой воды обман!
Ну что за судьба! Я кляла себя на чем свет стоит. Почему мне так везет на распоследних мошенников? Хорошо еще, что я не дала Левину доверенность на распоряжение моим банковским счетом, – легальным путем ему до моих денежек не добраться.
«Ну нет! Так просто вам меня не взять! – думала я. – Мы тоже не лыком шиты!» Однако мысль, что кто-то, возможно, уже замышляет лишить меня жизни, была, не скрою, не слишком приятна. Бороться с ними в открытую мне слабо, это ясно, так что лучше прикинуться миленькой наивной дурочкой. Или уж сделать благородный жест и отдать Левину дом и состояние?
Деньги меняют человека, размышляла я. Прежде материальная сторона жизни мало меня волновала и я была очень скромна в своих запросах. Но стоило мне почувствовать вкус больших денег, и я сразу поняла, как сильно я заблуждалась на свой счет.
На следующий день позвонил Дитер. Все прошло замечательно, они уже в Сеуте, это самый север Африки, и завтра на пароме переправляются в Испанию, в городок Альхесирас.
Трубку перехватил Левин и голосом беззаветно любящего мужа засюсюкал:
– Послушай, радость моя, я понимаю, ты сердишься. Но если б ты знала, что мне пришлось пережить… Дорогая, ты не очень обидишься, если мы с Дитером отдохнем здесь на юге еще пару деньков?
Я сделала вид, что ужасно взволнована, что, конечно, обижусь, но не очень, и буквально услышала, с каким облегчением Левин вздохнул и закурил сигарету.
Итак, у меня есть еще несколько дней, чтобы выработать план действий. Я снова поднялась наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45