– выкрикивал он. – Забрести в самые опасные кварталы, поверив россказням какого-то... Да кто он такой?! Откуда ты знаешь этого типа?
Я смиренно продолжала повествование. К тому моменту, когда мы подъехали к вокзалу, Эмерсон успел выслушать нашу версию о том, как на Селима напало неведомое и коварное чудовище. Эмерсон лишь загадочно хмыкнул в ответ.
Сунув кучеру несколько монет, он осторожно помог пострадавшему выйти из коляски (хотя вид у него был такой сердитый, что я испугалась, как бы он не вытолкал беднягу пинками) и погнал нас к поезду. Сначала Селима не хотели пускать в купе первого класса, но Эмерсон задобрил кондуктора деньгами и парой крепких выражений, а других претендентов на облюбованное купе попросту разогнал.
– Вот и хорошо, – вздохнул он, рухнув на сиденье. – Купе полностью в нашем распоряжении. Теперь можно спокойно обсудить вашу невероятную историю.
– Сначала расскажи, что ты узнал на базаре, – попросила я, желая его отвлечь.
Оказалось, что Эмерсон узнал больше, чем я (если только его словам можно было верить). Один знакомый, имя которого мой ненаглядный отказался назвать, клялся, что знает, кто убил Каленищеффа. Это якобы дело рук профессионального убийцы. Говорили, что негодяй иногда выполнял поручения Сети, не будучи при этом членом его банды. Убийца покинул Каир вскоре после смерти Каленищеффа, и теперь никто не знает, где его искать.
– И все же, – тут Эмерсон многозначительно прищурился, – я иду по его следу. Рано или поздно он вернется в Каир, потому что зарабатывает здесь на жизнь. Мне донесут о его возвращении.
– Но на это уйдут недели, даже месяцы! – недовольно воскликнула я.
– Если у тебя есть предложение получше, Пибоди, порадуй нас, я не возражаю... – Он испуганно зажал ладонью рот. – Нет-нет! Считай, что я этого не говорил. Я всего лишь имел в виду...
– Не тревожься, милый Эмерсон, я не собиралась тебя критиковать. Никто, кроме тебя, не сумел бы так много разузнать.
– То-то! А теперь выкладывай, куда ты гнешь. Своей лестью ты выдала себя с головой, поскольку нахваливаешь меня только тогда, когда хочешь что-то утаить.
– Какая несправедливость, Эмерсон! Я всегда отдаю тебе должное!
– Неужели? Что-то не припомню...
– И отношусь с величайшим уважением к твоим...
– Ты только и делаешь, что плетешь интриги за моей спиной!
– Да я...
– Да ты...
Селим со стоном уронил голову на плечо Эмерсона. Я дала ему глотнуть бренди из своей фляжки, и юноша признался, что ему сразу полегчало. Я протянула фляжку Эмерсону. Сделав с угрюмым видом изрядный глоток, он тут же повеселел.
– Что ты еще разнюхала, Пибоди?
Я рассказала про коридорного и про посещение Азиза.
– Напрасная трата времени. Спросила бы меня! Я знал, что Азиз не принадлежит к этой шайке. У него маловато ума и... в общем, кишка тонка.
– Именно на это я ему и указала. Одним словом, мы с тобой почти не продвинулись вперед.
– Но начало положено. Я и не рассчитывал распутать эту темную историю в один день.
Я вздохнула:
– Кто знает, вдруг в наше отсутствие проныра Сети предпринял еще что-то, например напал на лагерь? Это позволило бы нам узнать много нового.
Глава двенадцатая
I
По требованию Эмерсона поезд остановился в Дахшуре. Остаток пути мы проделали пешком. Вернее, пешком шли мы с Эмерсоном, а Селим, которого мой супруг взвалил себе на закорки, едва касался ногами земли. Под конец он все-таки одумался и признался, что может идти сам.
– Молодец!
И Эмерсон сопроводил похвалу шлепком по тощей Селимовой спине, от которого тот чуть не полетел вверх тормашками.
Потирая попеременно ушибленную спину и голову, Селим поплелся за нами.
– Не исключено, что мальчик спас тебе жизнь, Амелия, – сказал Эмерсон. – Ты случайно не разглядела человека, который на него набросился?
– Нет, все произошло слишком быстро, – честно ответила я.
– Это мог быть простой воришка. Не могут же приспешники Сети дежурить на каждом углу!
– Конечно, не могут! – с жаром поддержала его я.
Еще не дойдя до дома, мы догадались, что случилось нечто чрезвычайное. Ворота были широко распахнуты, из-за забора доносился гул, как из растревоженного улья. Рабочие собрались плотной толпой и наперебой что-то выкрикивали. У двери в дом сидела Энид, спрятав лицо в ладонях. Дональд расхаживал перед ней взад-вперед, то и дело похлопывая по плечу.
– Что за черт? – рявкнул Эмерсон.
– Рамсес, что же еще? – догадалась я. – Наверное, опять пропал.
Стоило нам войти в ворота, как нас атаковали разгоряченные египтяне, каждый пытался донести новость первым.
– Тихо! – прикрикнул Эмерсон. – Ну? – Он перевел взгляд на Дональда.
– Это я виновата! – зарыдала Энид. – Бедняжка хотел дать мне урок древнеегипетского языка, но я... – И она бросила на Дональда быстрый взгляд.
– Виноват я, а не ты, – возразил тот. – Мальчика доверили мне, а я... – Он покосился на Энид.
Эмерсон повернулся ко мне и потряс у меня перед носом пальцем:
– Видишь, Амелия, к чему приводит увлечение любовной чепухой? Люди, пораженные этой болезнью, утрачивают чувство ответственности, предают забвению свой долг и...
– Спокойно, Эмерсон, спокойно. Позволь Дональду договорить.
– Он удрал, вот и все. – Дональд беспомощно пожал плечами. – Мы хватились его примерно час назад, но я не знаю, сколько времени Рамсес отсутствует.
– Он уехал на осле или ушел пешком?
– Не то и не другое, – ответил Дональд мрачно. – Этот маленький мерз... мальчик позаимствовал коня, и не какого-нибудь, а любимую лошадь деревенского старосты, ту самую, которую вы брали накануне. Правда, старосту он в известность не поставил. Тот пообещал приколотить Рамсеса гвоздями к двери дома, если с лошадью что-нибудь случится.
– С таким сильным конем ему не справиться! – воскликнула Энид, заламывая руки. – Непонятно, как Рамсес сумел незаметно залезть в седло и ускакать...
– Рамсес умеет обращаться с животными, – сообщила я гордо. – Но сейчас это неважно. Значит, никто не видел, как он уехал, и не знает, в какую сторону направился?
– Никто, – подтвердил Дональд.
Эмерсон схватился за голову:
– Как он посмел? Может, Рамсес оставил записку?
– Действительно, письмо он оставил, – ответил Дональд.
– Так почему же вы не кинулись за ним вдогонку?! – Эмерсон схватил обтрепанную бумажку.
– Потому что письмо написано иероглифами.
Привстав на цыпочки и заглянув Эмерсону через плечо, я убедилась, что так оно и есть. Иероглифы Рамсес выходит на редкость изящно, зато когда пишет по-английски, разобрать его почерк невозможно. Сомнительно, правда, что он прибег к иероглифам именно по этой причине.
– Мазгунах! – воскликнул Эмерсон. – Он поехал в Мазгунах, поговорить со священником... Какое необычное употребление причастия настоящего времени!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Я смиренно продолжала повествование. К тому моменту, когда мы подъехали к вокзалу, Эмерсон успел выслушать нашу версию о том, как на Селима напало неведомое и коварное чудовище. Эмерсон лишь загадочно хмыкнул в ответ.
Сунув кучеру несколько монет, он осторожно помог пострадавшему выйти из коляски (хотя вид у него был такой сердитый, что я испугалась, как бы он не вытолкал беднягу пинками) и погнал нас к поезду. Сначала Селима не хотели пускать в купе первого класса, но Эмерсон задобрил кондуктора деньгами и парой крепких выражений, а других претендентов на облюбованное купе попросту разогнал.
– Вот и хорошо, – вздохнул он, рухнув на сиденье. – Купе полностью в нашем распоряжении. Теперь можно спокойно обсудить вашу невероятную историю.
– Сначала расскажи, что ты узнал на базаре, – попросила я, желая его отвлечь.
Оказалось, что Эмерсон узнал больше, чем я (если только его словам можно было верить). Один знакомый, имя которого мой ненаглядный отказался назвать, клялся, что знает, кто убил Каленищеффа. Это якобы дело рук профессионального убийцы. Говорили, что негодяй иногда выполнял поручения Сети, не будучи при этом членом его банды. Убийца покинул Каир вскоре после смерти Каленищеффа, и теперь никто не знает, где его искать.
– И все же, – тут Эмерсон многозначительно прищурился, – я иду по его следу. Рано или поздно он вернется в Каир, потому что зарабатывает здесь на жизнь. Мне донесут о его возвращении.
– Но на это уйдут недели, даже месяцы! – недовольно воскликнула я.
– Если у тебя есть предложение получше, Пибоди, порадуй нас, я не возражаю... – Он испуганно зажал ладонью рот. – Нет-нет! Считай, что я этого не говорил. Я всего лишь имел в виду...
– Не тревожься, милый Эмерсон, я не собиралась тебя критиковать. Никто, кроме тебя, не сумел бы так много разузнать.
– То-то! А теперь выкладывай, куда ты гнешь. Своей лестью ты выдала себя с головой, поскольку нахваливаешь меня только тогда, когда хочешь что-то утаить.
– Какая несправедливость, Эмерсон! Я всегда отдаю тебе должное!
– Неужели? Что-то не припомню...
– И отношусь с величайшим уважением к твоим...
– Ты только и делаешь, что плетешь интриги за моей спиной!
– Да я...
– Да ты...
Селим со стоном уронил голову на плечо Эмерсона. Я дала ему глотнуть бренди из своей фляжки, и юноша признался, что ему сразу полегчало. Я протянула фляжку Эмерсону. Сделав с угрюмым видом изрядный глоток, он тут же повеселел.
– Что ты еще разнюхала, Пибоди?
Я рассказала про коридорного и про посещение Азиза.
– Напрасная трата времени. Спросила бы меня! Я знал, что Азиз не принадлежит к этой шайке. У него маловато ума и... в общем, кишка тонка.
– Именно на это я ему и указала. Одним словом, мы с тобой почти не продвинулись вперед.
– Но начало положено. Я и не рассчитывал распутать эту темную историю в один день.
Я вздохнула:
– Кто знает, вдруг в наше отсутствие проныра Сети предпринял еще что-то, например напал на лагерь? Это позволило бы нам узнать много нового.
Глава двенадцатая
I
По требованию Эмерсона поезд остановился в Дахшуре. Остаток пути мы проделали пешком. Вернее, пешком шли мы с Эмерсоном, а Селим, которого мой супруг взвалил себе на закорки, едва касался ногами земли. Под конец он все-таки одумался и признался, что может идти сам.
– Молодец!
И Эмерсон сопроводил похвалу шлепком по тощей Селимовой спине, от которого тот чуть не полетел вверх тормашками.
Потирая попеременно ушибленную спину и голову, Селим поплелся за нами.
– Не исключено, что мальчик спас тебе жизнь, Амелия, – сказал Эмерсон. – Ты случайно не разглядела человека, который на него набросился?
– Нет, все произошло слишком быстро, – честно ответила я.
– Это мог быть простой воришка. Не могут же приспешники Сети дежурить на каждом углу!
– Конечно, не могут! – с жаром поддержала его я.
Еще не дойдя до дома, мы догадались, что случилось нечто чрезвычайное. Ворота были широко распахнуты, из-за забора доносился гул, как из растревоженного улья. Рабочие собрались плотной толпой и наперебой что-то выкрикивали. У двери в дом сидела Энид, спрятав лицо в ладонях. Дональд расхаживал перед ней взад-вперед, то и дело похлопывая по плечу.
– Что за черт? – рявкнул Эмерсон.
– Рамсес, что же еще? – догадалась я. – Наверное, опять пропал.
Стоило нам войти в ворота, как нас атаковали разгоряченные египтяне, каждый пытался донести новость первым.
– Тихо! – прикрикнул Эмерсон. – Ну? – Он перевел взгляд на Дональда.
– Это я виновата! – зарыдала Энид. – Бедняжка хотел дать мне урок древнеегипетского языка, но я... – И она бросила на Дональда быстрый взгляд.
– Виноват я, а не ты, – возразил тот. – Мальчика доверили мне, а я... – Он покосился на Энид.
Эмерсон повернулся ко мне и потряс у меня перед носом пальцем:
– Видишь, Амелия, к чему приводит увлечение любовной чепухой? Люди, пораженные этой болезнью, утрачивают чувство ответственности, предают забвению свой долг и...
– Спокойно, Эмерсон, спокойно. Позволь Дональду договорить.
– Он удрал, вот и все. – Дональд беспомощно пожал плечами. – Мы хватились его примерно час назад, но я не знаю, сколько времени Рамсес отсутствует.
– Он уехал на осле или ушел пешком?
– Не то и не другое, – ответил Дональд мрачно. – Этот маленький мерз... мальчик позаимствовал коня, и не какого-нибудь, а любимую лошадь деревенского старосты, ту самую, которую вы брали накануне. Правда, старосту он в известность не поставил. Тот пообещал приколотить Рамсеса гвоздями к двери дома, если с лошадью что-нибудь случится.
– С таким сильным конем ему не справиться! – воскликнула Энид, заламывая руки. – Непонятно, как Рамсес сумел незаметно залезть в седло и ускакать...
– Рамсес умеет обращаться с животными, – сообщила я гордо. – Но сейчас это неважно. Значит, никто не видел, как он уехал, и не знает, в какую сторону направился?
– Никто, – подтвердил Дональд.
Эмерсон схватился за голову:
– Как он посмел? Может, Рамсес оставил записку?
– Действительно, письмо он оставил, – ответил Дональд.
– Так почему же вы не кинулись за ним вдогонку?! – Эмерсон схватил обтрепанную бумажку.
– Потому что письмо написано иероглифами.
Привстав на цыпочки и заглянув Эмерсону через плечо, я убедилась, что так оно и есть. Иероглифы Рамсес выходит на редкость изящно, зато когда пишет по-английски, разобрать его почерк невозможно. Сомнительно, правда, что он прибег к иероглифам именно по этой причине.
– Мазгунах! – воскликнул Эмерсон. – Он поехал в Мазгунах, поговорить со священником... Какое необычное употребление причастия настоящего времени!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80