Альбер попытался представить себе комнату, какой она была до взрыва. Ростан сидел за шахматным столиком.
Альбер чуть не хлопнул себя по лбу, хотя стоило бы. Весь день он смотрел, как шахматисты сидят за столиками друг против друга, так что мог бы и раньше сообразить. В кабинете Ростана у шахматного столика стояло только одно кресло. Где же сидел его противник? Наступил момент делать заметки. «Ростан предпочитал сидеть за шахматами в одиночку?» — записал он. Затем поставил против имени адвокатишки знак плюса, что означало: у него и надлежит получить ответ. «Имеют ли шахматисты такое обыкновение?» «Всегда ли Ростан следовал своей привычке?» «Кто знал об этом?»
Глава четвертая
— Когда ты ее разбил?
Видно, случилось что-то неладное. Марта по утрам никогда не будит его так грубо.
— Я спрашиваю: когда ты ее разбил?
Альбер открыл глаза. Действительно, жена стояла у постели в пальто нараспашку.
— Или это не ты разбил машину?
Дело начинало проясняться.
— Я. По дороге домой. Но ты не тревожься, со мной все в порядке.
— И все же, как это случилось?
Альберу не раз приходила мысль вызывать Марту на помощь при трудных допросах. Из нее вышел бы идеальный следователь: терпеливый, настойчивый, любопытный и недоверчивый.
— Занесло. — Альбер сразу понял, что это недостаточное оправдание. Пятнадцать лет он водит машину, и, видите ли, его занесло на сухой дороге.
— Я решил кое-что испробовать, но у меня почему то не совсем удачно получилось.
— Что именно?
Альбер молчал. Не объяснять же ей, как делается разворот с помощью до отказа выжатой тормозной педали — испытанный прием в фильмах с преследованиями на автомобиле!
Марта бросила взгляд на тумбочку у постели, затем на книжный стеллаж.
— Где она? Не молчи, как немой, и не вздумай врать! — Жена погрозила ему пальцем. — И не смей спрашивать, кто «она», иначе я подниму визг на весь дом!
Альбер встал с постели и небрежным жестом вытащил из кармана пиджака книжку Тони Пикколи «Учись водить, как я!» Теперь уж ему никогда не освоить основы мастерского вождения. Судя по всему, Марта объявила войну учебникам и специальным пособиям. Вчера под предлогом генеральной уборки она переставила книги на стеллаже, спровадив библиотечку Альбера на самую верхнюю полку, куда можно было дотянуться лишь со стремянки. Ну и ладно. Заниматься китайским сейчас все равно некогда. «Сто практических советов самообороны против ножа» изучает Жак. «Основы кройки и шитья для мужчин» настолько бездарное пособие, что жаль выброшенных зря денег. «Дзэн и упражнения по медитации» дело полезное, но в эту книгу следует заглядывать каждый день, сейчас у него на это нет времени, а когда будет, то не составит труда снять книгу с верхней полки, чтобы была под рукой. К тому же вообще в подобных ситуациях лучше не раздражать Марту. Поэтому книжку «Каждый может стать Казановой, или Школа покорения сердец» он счел разумным держать на работе, в ящике письменного стола. И вот ведь что интересно: Бришо тоже купил себе эту книгу.
Тони Пикколи отправился на самый верх, под бок к «Самоучителю игры на гитаре» и «Секретам индийской кухни». Мир праху его. Марта отбыла на работу, и Альбер решил больше не ложиться. Он ежедневно занимался по утрам гимнастикой, и у него были разработаны различные серии упражнений: одноминутная зарядка, состоявшая в основном из ритмических потягиваний, комплекс упражнений на пять минут, на двадцать и на три четверти часа. Последние недели его хватало лишь на пятиминутную зарядку, не считая тех редких исключений, когда он предпочитал опоздать на работу, но начать день с двадцатиминутной разминки. На сей раз благодаря Марте у него хватило времени на самый полный комплекс.
Альбер делал стойку на голове, когда зазвонил телефон. Обычно, стоя на голове, он отсчитывал удары пульса. На двухсотом следовало сменить позицию переходом в стойку на руках, затем согнуть руки и мягко перекатиться на спину. Альбер попытался не слышать звонка, однако внешний мир оказался сильнее, не давая ему погрузиться в себя. Нет, следовало бы удалиться в горы, прихватив с собой незаменимое пособие «Дзэн и упражнения по медитации», которое теперь будет сниматься с полки лишь при очередной уборке.
Звонил адвокатишка. Альбер подавил раздражение и разговаривал с ним почти вежливо.
— Ну и сенсационная история, господин инспектор! — голос Реньяра звенел от радостного возбуждения. — Как вы считаете, он в самом деле покончил с собой?
— Кто? О чем вы говорите?
— Я имею в виду Марсо. Вот уж никогда бы не подумал! Впрочем, никто не принял его слова всерьез.
— А что, бишь, сказал Марсо?
— Мне известно доподлинно, поскольку при этом присутствовал один мой приятель. Сначала Марсо возмущался, говоря, что лично он запретил бы участие шахматных автоматов в турнирах на мировое первенство. Пусть устраивают специальные турниры для компьютеров и собирают публику из дураков, кому по вкусу подобные забавы, но зачем же портить удовольствие настоящим ценителям шахмат. Машина не испытывает к вам ненависти. Ну и тому подобное, в том же ключе.
— Вы сказали — ненависти?
— Не я. Это Капабланка сказал однажды: он, мол, знает, что играет хорошо, когда противники его ненавидят.
— Марсо не любили?
— Еще как! — Реньяр опять оживился. — Знали бы вы, что это был за подонок. Пакостил, где только мог. Шахматистов слабее, чем он, попросту уничтожал под корень. А ведь сам был не бог весть какой сильный игрок.
— Но в прошлый раз вы сказали, что он занимал какое-то место среди первой десятки мира, — возразил Альбер.
— Можете себе представить этот мировой уровень, если Марсо входил в первую десятку! Восемнадцать лет назад я в открытом дебюте, скажем в испанской партии, играя черными, разгромил бы его не позднее двадцатого хода.
Лелаку доставляла удовольствие эмоциональная речь Реньяра, но потное тело обсохло, и ему стало холодно.
— В каких же выражениях Марсо объявил, что убьет себя?
— Ах, да!… Мой приятель поддел его: Марсо де не желает иметь дела с автоматами, так как боится проигрыша. На это Роже Марсо возразил, что он все же не такой лопух, но если отыщется автомат, который одержит над ним убедительную победу, то ему останется лишь удавиться, коль скоро в его мастерстве отпадет надобность.
Такое бахвальство трудно было принять всерьез. Плечом прижав трубку к уху, Альбер лег на спину и заработал ногами, как бы крутя педали. Он сразу же согрелся и почувствовал себя хорошо.
— Не назовете ли вы человека, кто больше других не любил Марсо?
— Да никто его терпеть не мог!
— Может, у него был недруг, способный пойти на крайности? — настаивал Альбер.
— Валь! — восторженно вскричал Реньяр. — Этот готов был утопить Роже в стакане воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Альбер чуть не хлопнул себя по лбу, хотя стоило бы. Весь день он смотрел, как шахматисты сидят за столиками друг против друга, так что мог бы и раньше сообразить. В кабинете Ростана у шахматного столика стояло только одно кресло. Где же сидел его противник? Наступил момент делать заметки. «Ростан предпочитал сидеть за шахматами в одиночку?» — записал он. Затем поставил против имени адвокатишки знак плюса, что означало: у него и надлежит получить ответ. «Имеют ли шахматисты такое обыкновение?» «Всегда ли Ростан следовал своей привычке?» «Кто знал об этом?»
Глава четвертая
— Когда ты ее разбил?
Видно, случилось что-то неладное. Марта по утрам никогда не будит его так грубо.
— Я спрашиваю: когда ты ее разбил?
Альбер открыл глаза. Действительно, жена стояла у постели в пальто нараспашку.
— Или это не ты разбил машину?
Дело начинало проясняться.
— Я. По дороге домой. Но ты не тревожься, со мной все в порядке.
— И все же, как это случилось?
Альберу не раз приходила мысль вызывать Марту на помощь при трудных допросах. Из нее вышел бы идеальный следователь: терпеливый, настойчивый, любопытный и недоверчивый.
— Занесло. — Альбер сразу понял, что это недостаточное оправдание. Пятнадцать лет он водит машину, и, видите ли, его занесло на сухой дороге.
— Я решил кое-что испробовать, но у меня почему то не совсем удачно получилось.
— Что именно?
Альбер молчал. Не объяснять же ей, как делается разворот с помощью до отказа выжатой тормозной педали — испытанный прием в фильмах с преследованиями на автомобиле!
Марта бросила взгляд на тумбочку у постели, затем на книжный стеллаж.
— Где она? Не молчи, как немой, и не вздумай врать! — Жена погрозила ему пальцем. — И не смей спрашивать, кто «она», иначе я подниму визг на весь дом!
Альбер встал с постели и небрежным жестом вытащил из кармана пиджака книжку Тони Пикколи «Учись водить, как я!» Теперь уж ему никогда не освоить основы мастерского вождения. Судя по всему, Марта объявила войну учебникам и специальным пособиям. Вчера под предлогом генеральной уборки она переставила книги на стеллаже, спровадив библиотечку Альбера на самую верхнюю полку, куда можно было дотянуться лишь со стремянки. Ну и ладно. Заниматься китайским сейчас все равно некогда. «Сто практических советов самообороны против ножа» изучает Жак. «Основы кройки и шитья для мужчин» настолько бездарное пособие, что жаль выброшенных зря денег. «Дзэн и упражнения по медитации» дело полезное, но в эту книгу следует заглядывать каждый день, сейчас у него на это нет времени, а когда будет, то не составит труда снять книгу с верхней полки, чтобы была под рукой. К тому же вообще в подобных ситуациях лучше не раздражать Марту. Поэтому книжку «Каждый может стать Казановой, или Школа покорения сердец» он счел разумным держать на работе, в ящике письменного стола. И вот ведь что интересно: Бришо тоже купил себе эту книгу.
Тони Пикколи отправился на самый верх, под бок к «Самоучителю игры на гитаре» и «Секретам индийской кухни». Мир праху его. Марта отбыла на работу, и Альбер решил больше не ложиться. Он ежедневно занимался по утрам гимнастикой, и у него были разработаны различные серии упражнений: одноминутная зарядка, состоявшая в основном из ритмических потягиваний, комплекс упражнений на пять минут, на двадцать и на три четверти часа. Последние недели его хватало лишь на пятиминутную зарядку, не считая тех редких исключений, когда он предпочитал опоздать на работу, но начать день с двадцатиминутной разминки. На сей раз благодаря Марте у него хватило времени на самый полный комплекс.
Альбер делал стойку на голове, когда зазвонил телефон. Обычно, стоя на голове, он отсчитывал удары пульса. На двухсотом следовало сменить позицию переходом в стойку на руках, затем согнуть руки и мягко перекатиться на спину. Альбер попытался не слышать звонка, однако внешний мир оказался сильнее, не давая ему погрузиться в себя. Нет, следовало бы удалиться в горы, прихватив с собой незаменимое пособие «Дзэн и упражнения по медитации», которое теперь будет сниматься с полки лишь при очередной уборке.
Звонил адвокатишка. Альбер подавил раздражение и разговаривал с ним почти вежливо.
— Ну и сенсационная история, господин инспектор! — голос Реньяра звенел от радостного возбуждения. — Как вы считаете, он в самом деле покончил с собой?
— Кто? О чем вы говорите?
— Я имею в виду Марсо. Вот уж никогда бы не подумал! Впрочем, никто не принял его слова всерьез.
— А что, бишь, сказал Марсо?
— Мне известно доподлинно, поскольку при этом присутствовал один мой приятель. Сначала Марсо возмущался, говоря, что лично он запретил бы участие шахматных автоматов в турнирах на мировое первенство. Пусть устраивают специальные турниры для компьютеров и собирают публику из дураков, кому по вкусу подобные забавы, но зачем же портить удовольствие настоящим ценителям шахмат. Машина не испытывает к вам ненависти. Ну и тому подобное, в том же ключе.
— Вы сказали — ненависти?
— Не я. Это Капабланка сказал однажды: он, мол, знает, что играет хорошо, когда противники его ненавидят.
— Марсо не любили?
— Еще как! — Реньяр опять оживился. — Знали бы вы, что это был за подонок. Пакостил, где только мог. Шахматистов слабее, чем он, попросту уничтожал под корень. А ведь сам был не бог весть какой сильный игрок.
— Но в прошлый раз вы сказали, что он занимал какое-то место среди первой десятки мира, — возразил Альбер.
— Можете себе представить этот мировой уровень, если Марсо входил в первую десятку! Восемнадцать лет назад я в открытом дебюте, скажем в испанской партии, играя черными, разгромил бы его не позднее двадцатого хода.
Лелаку доставляла удовольствие эмоциональная речь Реньяра, но потное тело обсохло, и ему стало холодно.
— В каких же выражениях Марсо объявил, что убьет себя?
— Ах, да!… Мой приятель поддел его: Марсо де не желает иметь дела с автоматами, так как боится проигрыша. На это Роже Марсо возразил, что он все же не такой лопух, но если отыщется автомат, который одержит над ним убедительную победу, то ему останется лишь удавиться, коль скоро в его мастерстве отпадет надобность.
Такое бахвальство трудно было принять всерьез. Плечом прижав трубку к уху, Альбер лег на спину и заработал ногами, как бы крутя педали. Он сразу же согрелся и почувствовал себя хорошо.
— Не назовете ли вы человека, кто больше других не любил Марсо?
— Да никто его терпеть не мог!
— Может, у него был недруг, способный пойти на крайности? — настаивал Альбер.
— Валь! — восторженно вскричал Реньяр. — Этот готов был утопить Роже в стакане воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55