В позе оскорбленной добродетели она прошествовала с ними вниз по лестнице и уселась в машину с таким брезгливым видом, будто боялась запачкаться.
Альбер постарался сплавить барышню Монэ на других. Сначала препоручил ее заботам женщины-агента, которая повела Монэ к фотографу и дактилоскописту, заставила ее переодеться и отправила одежду в лабораторию. Затем Альбер направился к комиссару. Корентэн был поглощен изучением какой-то бумаги, густо покрытой машинописными строчками. От шефа исходил свежий запах одеколона, а галстук был чуть ярче тех, какими он пользовался обычно. Альбер перебрал в уме всех женщин, работавших на этом этаже, но ни одна кандидатура не показалась подходящей. Наверное, виновницу «парада» следует искать на других этажах…
— Чего тебе? — Корентэн сердито воззрился на него, словно прочел его мысли.
— Я доставил убийцу старухи.
— Молодец! Признание получено?
— Сейчас надо бы кому-нибудь заняться допросом…
Корентэн испытующе посмотрел на него. Подобные безличные конструкции во французском, как правило, означают, что говорящий подразумевает самого себя. Но Лелак использовал родной язык весьма своеобразно, и в его устах такие формулировки всегда означали, что он намерен уклониться от работы.
— Бабенка упрямая попалась, я понапрасну потрачу на нее целый день.
— Такая уж наша судьба, — с удовлетворением констатировал Корентэн.
— Я подумал, что лучше мне сегодня взять и убийцу Ростана.
— Не перетруждай себя! Только скажи, кто он, а на арест я пошлю кого-нибудь другого.
— Все не так просто, — выдавил из себя Альбер. — Прежде я должен еще поговорить с четырьмя людьми.
Воцарилось тягостное молчание. Корентэн привык, что подчиненные беспрекословно выполняют его распоряжения. Лишь Альбер всегда пытался сделать по-своему. Бришо тоже составлял исключение, но в другом смысле: тот сам проявлял инициативу, охотно подбрасывал идеи. Лелак же норовил увильнуть от неприятной работы. Корентэн какое-то время терпел, затем срывался и Альбер на месяц-другой делался тише воды ниже травы. Судя по всему, пора снова одернуть его.
— Бришо скорее найдет к ней подход, — тихо произнес Альбер. — Он умеет обращаться с женщинами.
— Это уж ты пой ему сам! — Корентэн покачал головой, видно недовольный собственной уступчивостью, и жестом отпустил Альбера. Когда тот был уже у двери, комиссар проговорил ему вслед: — И хватит злоупотреблять моим терпением! В следующий раз даже не подумаю покрывать твои кретинские выходки, вроде вчерашней драки.
Альбер, расчувствовавшись, приветственно поднял руку и в душе дал зарок впредь быть пай-мальчиком и не уклоняться от черновой работы.
Шарль вовсе не обрадовался очередному заданию. Он не отрицал, что умеет обращаться с женщинами, но у него не было ни малейшего желания браться за дело, испорченное коллегой. Часами биться с упрямицей на допросе только для того, чтобы потом сказать: «Пардон, вышла ошибка, давайте на этом поставим точку».
— Если понадобится приносить извинения, я сам это сделаю, — заявил Альбер.
Шарль безнадежно махнул рукой и отправился на поиски стенографистки, а Лелак подсел к телефону. С самого утра он готовился к этому разговору. Номер — кстати легкий для запоминания — он отыскал еще вчера. Что, если к телефону подойдет не она? Не беда, можно будет сказать, что беспокоят по официальному делу. А если ее не окажется дома? Набирая номер, он волновался, как в далекой молодости, впервые собираясь на свидание.
Зуммер был какой-то странно свистящий. Трубку сняли на третий звонок. Послышался негромкий девичий голос — его невозможно было спутать ни с чьим другим.
— Алло! Это инспектор Лелак.
Интересно, прослушивается ли телефон родственников убитого террориста? А хоть бы и прослушивался! Он не собирается выдавать никаких секретов.
— Добрый день.
— Ничего, что я вас беспокою?
— Слушаю вас.
— Вы придете сегодня на турнир? — спросил он, понимая, что порет чушь.
— Нет, вряд ли. Видимо, буду там завтра. Мне советуют как-то занять себя, чтобы отвлечься.
Любопытно бы узнать, кто эти советчики.
— Удалось добиться результатов? Известно, кто это был?
— Как вам сказать… — Разумеется, его подмывало открыть ей правду. Но ведь не по телефону же. — У меня есть своя версия. Кстати, вы могли бы мне помочь.
— Каким образом?
— Скажите, не увлекался ли ваш брат шахматными задачами?
— Не думаю. Впрочем, мы ведь так давно не виделись… Но когда еще он жил дома, шахматными задачами он не занимался. А почему вы спрашиваете?
Альбер промолчал, и девушка обиделась. Неужели она настолько наивна, что ничего не понимает? Или просто с течением лет свыклась с мыслью, что их телефон прослушивается? Невысказанные слова висели в воздухе, когда оба положили трубку. Альбер сидел неподвижно, надеясь, что у него хватит силы воли не набрать снова номер Фонтэнов.
В комнату вошел Буасси с большущим сандвичем в руках. Он размахивал узким длинным батоном, словно эстафетной палочкой.
— Ты не находишь, что зря погорячился?
Мысли Альбера все еще были поглощены Марианной. Пожалуй, можно бы ей сказать, что брат ее перед тем, как боевики штурмовали квартиру, решал шахматную задачу. Ту самую задачу, которая — если его предположение верно — предрешила смерть Ростана.
— Ведь у тебя нет никаких доказательств виновности Монэ, — настаивал на своем Буасси.
Буасси, хотя и числился в должности сыщика, редко вмешивался в дела коллег. В таких случаях его старались деликатно осадить, чтобы он не обиделся. Ведь Буасси — славный парень и классный водитель, каких свет не видал.
— Мадам Дюбуа непрестанно следила за входом в дом. «Отлучиться по нужде…» — дурацкая отговорка. Если даже она и отлучалась, то на очень короткое время. Пусть проглядела, когда убийца проник к старухе, но уж при выходе-то она бы его засекла! А предполагать, будто она же сама и убила старуху, вообще бред чистой воды. Идти на мокрое дело, зная, что соседки глазеют в окно?
Буасси хотел вставить слово, но Альбер не дал.
— Знаю, что ты имеешь в виду! В тот раз она, мол, была дежурная. Но разве это дает гарантию, что никто другой не давал волю своему любопытству? Полно тебе! Мадам Дюбуа та еще штучка, но она не преступница, а свидетельница. Другой вопрос, насколько можно доверять ее свидетельским показаниям. Ты вправе сказать, что она не наблюдательна, так как убеждена, будто к Клодин ходит с десяток посетителей. Но это говорит лишь о том, что она не вникала в детали. Зато может с точностью сказать, приходил ли кто-либо посторонний, и в общих чертах описать его внешность. Выходит, свидетельница она надежная.
Буасси с унылым видом выслушивал эти прописные истины, однако Альбер не унимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Альбер постарался сплавить барышню Монэ на других. Сначала препоручил ее заботам женщины-агента, которая повела Монэ к фотографу и дактилоскописту, заставила ее переодеться и отправила одежду в лабораторию. Затем Альбер направился к комиссару. Корентэн был поглощен изучением какой-то бумаги, густо покрытой машинописными строчками. От шефа исходил свежий запах одеколона, а галстук был чуть ярче тех, какими он пользовался обычно. Альбер перебрал в уме всех женщин, работавших на этом этаже, но ни одна кандидатура не показалась подходящей. Наверное, виновницу «парада» следует искать на других этажах…
— Чего тебе? — Корентэн сердито воззрился на него, словно прочел его мысли.
— Я доставил убийцу старухи.
— Молодец! Признание получено?
— Сейчас надо бы кому-нибудь заняться допросом…
Корентэн испытующе посмотрел на него. Подобные безличные конструкции во французском, как правило, означают, что говорящий подразумевает самого себя. Но Лелак использовал родной язык весьма своеобразно, и в его устах такие формулировки всегда означали, что он намерен уклониться от работы.
— Бабенка упрямая попалась, я понапрасну потрачу на нее целый день.
— Такая уж наша судьба, — с удовлетворением констатировал Корентэн.
— Я подумал, что лучше мне сегодня взять и убийцу Ростана.
— Не перетруждай себя! Только скажи, кто он, а на арест я пошлю кого-нибудь другого.
— Все не так просто, — выдавил из себя Альбер. — Прежде я должен еще поговорить с четырьмя людьми.
Воцарилось тягостное молчание. Корентэн привык, что подчиненные беспрекословно выполняют его распоряжения. Лишь Альбер всегда пытался сделать по-своему. Бришо тоже составлял исключение, но в другом смысле: тот сам проявлял инициативу, охотно подбрасывал идеи. Лелак же норовил увильнуть от неприятной работы. Корентэн какое-то время терпел, затем срывался и Альбер на месяц-другой делался тише воды ниже травы. Судя по всему, пора снова одернуть его.
— Бришо скорее найдет к ней подход, — тихо произнес Альбер. — Он умеет обращаться с женщинами.
— Это уж ты пой ему сам! — Корентэн покачал головой, видно недовольный собственной уступчивостью, и жестом отпустил Альбера. Когда тот был уже у двери, комиссар проговорил ему вслед: — И хватит злоупотреблять моим терпением! В следующий раз даже не подумаю покрывать твои кретинские выходки, вроде вчерашней драки.
Альбер, расчувствовавшись, приветственно поднял руку и в душе дал зарок впредь быть пай-мальчиком и не уклоняться от черновой работы.
Шарль вовсе не обрадовался очередному заданию. Он не отрицал, что умеет обращаться с женщинами, но у него не было ни малейшего желания браться за дело, испорченное коллегой. Часами биться с упрямицей на допросе только для того, чтобы потом сказать: «Пардон, вышла ошибка, давайте на этом поставим точку».
— Если понадобится приносить извинения, я сам это сделаю, — заявил Альбер.
Шарль безнадежно махнул рукой и отправился на поиски стенографистки, а Лелак подсел к телефону. С самого утра он готовился к этому разговору. Номер — кстати легкий для запоминания — он отыскал еще вчера. Что, если к телефону подойдет не она? Не беда, можно будет сказать, что беспокоят по официальному делу. А если ее не окажется дома? Набирая номер, он волновался, как в далекой молодости, впервые собираясь на свидание.
Зуммер был какой-то странно свистящий. Трубку сняли на третий звонок. Послышался негромкий девичий голос — его невозможно было спутать ни с чьим другим.
— Алло! Это инспектор Лелак.
Интересно, прослушивается ли телефон родственников убитого террориста? А хоть бы и прослушивался! Он не собирается выдавать никаких секретов.
— Добрый день.
— Ничего, что я вас беспокою?
— Слушаю вас.
— Вы придете сегодня на турнир? — спросил он, понимая, что порет чушь.
— Нет, вряд ли. Видимо, буду там завтра. Мне советуют как-то занять себя, чтобы отвлечься.
Любопытно бы узнать, кто эти советчики.
— Удалось добиться результатов? Известно, кто это был?
— Как вам сказать… — Разумеется, его подмывало открыть ей правду. Но ведь не по телефону же. — У меня есть своя версия. Кстати, вы могли бы мне помочь.
— Каким образом?
— Скажите, не увлекался ли ваш брат шахматными задачами?
— Не думаю. Впрочем, мы ведь так давно не виделись… Но когда еще он жил дома, шахматными задачами он не занимался. А почему вы спрашиваете?
Альбер промолчал, и девушка обиделась. Неужели она настолько наивна, что ничего не понимает? Или просто с течением лет свыклась с мыслью, что их телефон прослушивается? Невысказанные слова висели в воздухе, когда оба положили трубку. Альбер сидел неподвижно, надеясь, что у него хватит силы воли не набрать снова номер Фонтэнов.
В комнату вошел Буасси с большущим сандвичем в руках. Он размахивал узким длинным батоном, словно эстафетной палочкой.
— Ты не находишь, что зря погорячился?
Мысли Альбера все еще были поглощены Марианной. Пожалуй, можно бы ей сказать, что брат ее перед тем, как боевики штурмовали квартиру, решал шахматную задачу. Ту самую задачу, которая — если его предположение верно — предрешила смерть Ростана.
— Ведь у тебя нет никаких доказательств виновности Монэ, — настаивал на своем Буасси.
Буасси, хотя и числился в должности сыщика, редко вмешивался в дела коллег. В таких случаях его старались деликатно осадить, чтобы он не обиделся. Ведь Буасси — славный парень и классный водитель, каких свет не видал.
— Мадам Дюбуа непрестанно следила за входом в дом. «Отлучиться по нужде…» — дурацкая отговорка. Если даже она и отлучалась, то на очень короткое время. Пусть проглядела, когда убийца проник к старухе, но уж при выходе-то она бы его засекла! А предполагать, будто она же сама и убила старуху, вообще бред чистой воды. Идти на мокрое дело, зная, что соседки глазеют в окно?
Буасси хотел вставить слово, но Альбер не дал.
— Знаю, что ты имеешь в виду! В тот раз она, мол, была дежурная. Но разве это дает гарантию, что никто другой не давал волю своему любопытству? Полно тебе! Мадам Дюбуа та еще штучка, но она не преступница, а свидетельница. Другой вопрос, насколько можно доверять ее свидетельским показаниям. Ты вправе сказать, что она не наблюдательна, так как убеждена, будто к Клодин ходит с десяток посетителей. Но это говорит лишь о том, что она не вникала в детали. Зато может с точностью сказать, приходил ли кто-либо посторонний, и в общих чертах описать его внешность. Выходит, свидетельница она надежная.
Буасси с унылым видом выслушивал эти прописные истины, однако Альбер не унимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55