Она пришла в восторг и пригласила нас поужинать в «Клозери-де-Лила». Алисе вроде бы стало намного лучше. Та встреча со стариком ее успокоила. И этот вечер, который мы собирались провести вместе с актрисой, показался мне добавлением к очищению, испытанному нами за последние дни. Все должно было скоро вернуться на круги своя.
Но как только мы пришли в ресторан, я почувствовал, что Софи как-то не по себе. Я быстро узнал причину.
— Когда вы звонили мне вчера, я поняла, что вы беспокоились за Алису. Вот почему я не стала донимать вас собственными заботами. Сейчас, если позволите, я могу вам все рассказать… Пурвьанш… О да, опять он! И когда я называла его мерзавцем, это было еще мягко сказано!
Я инстинктивно втянул голову в плечи в ожидании новой катастрофы.
— Вам известно, что меня пригласили в «Комеди» и я была на седьмом небе от счастья. Контракт должен был быть подписан в конце этой недели. И вот что произошло: главный администратор театра — женщина, Сюзанна Деглиер, и, уж не знаю как, но, несмотря на свой возраст, она влюбилась в Пурвьанша. — И вот, — добавила она таким тоном, словно все дальнейшее логически неизбежно проистекало из предыдущего факта, — уже не может быть и речи о том, чтобы меня приняли в «Комеди Франсэз».
Она опустила глаза.
— Это уж слишком, — воскликнула Алиса, выходя из себя. — Да кем он себя возомнил? И с чего это все так легко попадаются в его ловушки!
— О, — вздохнула Софи, — я прекрасно знаю, что будет дальше. Пурвьанш зайдет за мной в театр. Он скажет, что может все уладить, но при одном условии… Он мстит мне за то, что я осмелилась выказать так мало интереса к его персоне. Этот жалкий господинчик был весьма раздражен. И знайте, что он соблазнил старуху Деглиер с одной-единственной целью: заарканить меня!
— Он признался мне, что вы ему нравитесь, — объяснил я, — и должен сказать, мне тогда впервые показалось, что он робеет перед женщиной.
— Да, — добавила Алиса. — Он вас любит, это точно.
— Господи! Ну и любовь! — вскричала Софи. — Да меня от него тошнит!
— И вы абсолютно правы, — отозвалась моя подружка. — Он отвратителен! Я ненавижу его! Ненавижу!
Она выкрикнула это слишком громко, чем привлекла метрдотеля, который подошел и слегка озабоченно поинтересовался, какой аперитив мы желаем выбрать. Мы воспользовались этой минутой, чтобы заказать еду и взять себя в руки.
— Кое-кто из моих подруг, молодых актрис, уже попался в сети этого Пурвьанша, — сказала Софи. — И все же я никогда не думала, что он дойдет до шантажа. Закрыть мне дорогу в «Комеди Франсэз»!
Она была очень удручена теперь, а совсем недавно как она была счастлива, узнав, что поступит в храм Мольера! Ее прелестное лицо светилось все так же, но взгляд стал жестче, ее подтачивал глухой гнев, который она тщетно пыталась обуздать.
— Разумеется, — произнесла она, — я буду бороться. Я встречусь с членами комитета и даже с этой Деглиер, если придется! Пурвьанш, я полагаю, все-таки не Господь Бог!
Она горько улыбнулась:
— Скорее дьявол, не так ли? А пословица говорит: когда ешь суп с дьяволом, бери длинную ложку!
Вот тогда-то мне и пришла в голову эта идея. Раз уж Пурвьанш действительно влюблен в Софи Бонэр, почему бы ей, вместо того чтобы избегать его, как она это делает, не поймать его в его же ловушку: дать ему ложную надежду, обещать то, что она никогда не исполнит; короче, почему бы не разжечь огонь его желания до настоящей страсти? Ведь она — актриса! Разве Мариво не приучил ее к маскараду?
— Пурвьанш правдив только в своей театральной лжи. Только там он — истинный; это — единственное место, где вы могли бы проникнуть за кулисы его спеси и заставить его обмануть самого себя.
— Он мне слишком отвратителен! В игры с дьяволом не играют!
В этой реплике явно угадывались следы религиозного воспитания, полученного ею в монастыре. За ужином мы пробовали перевести разговор на другую тему, но все время возвращались к этому человеку, и постепенно Софи узнала от нас о его подлых интригах, об Альберте и Даниель. В какой-то момент Алиса чуть было не рассказала ей о своей матери, но сдержалась. Хотели мы того или нет, но даже в то время, пока мы замышляли заговор против Пурвьанша, он все время был здесь, рядом с нами: он незримо сидел за нашим столом, он хватал с него жирные куски своими грязными пальцами.
XIV
Любопытно, насколько человек всегда готов изменить свои суждения и свои пристрастия. Я так восторгался Натом, что легко принимал его подлые поступки и даже находил в них некую мудрость. Я застыл в своем восхищении, потому что он соизволил выбрать меня доверенным лицом своих мерзостей, чтобы не сказать — преступлений. Я всегда чувствовал себя мелкой сошкой, а он возвысил меня до себя, швырнув в пучину, в которой обитал сам. Отдавал ли я себе тогда отчет, что, сделав из меня своего жалкого сообщника, он вывалял меня в грязи — точно так же, как поступал со своими жертвами. Его откровенность со мной была просто еще одним ловким способом обмана.
Гнусное зрелище, на которое он заставил смотреть Алису, окончательно убедило меня в низости его намерений, но к решительным действиям меня подтолкнул шантаж Софи.
Не предупредив ни о чем свою любовницу, на следующей неделе я отправился в частный особняк Распай. Изрядно удивленная этим визитом, Мария-Ангелина приняла меня в салоне в стиле ампир — таком торжественном и скучном и настолько пропахшем пылью, что я тут же понял, почему эта женщина так нуждалась в глотке свежего воздуха!
Она изображала аристократку, и ей это чудесно удавалось. Возможно, она намеревалась поехать на коктейль, потому что была одета в дорогой костюм от известного кутюрье, обтягивавший ее роскошное тело, как перчатка.
— А, — изрекла она с отсутствующим видом, — припоминаю… Вы — тот самый молодой человек, друг моей дочери… Не встречались ли мы с вами на премьере пьесы этого режиссера, этого писателя… как, вы сказали, его зовут?
Она так уверенно играла роль светской дамы, ее спокойствие было настоящим чудом. Я счел ненужным напоминать ей имя ее любовника. Вместо этого я, как и собирался, произнес название улицы Поль-Валери — словно некий пароль. Мне тотчас же предложили сесть. Я представлял себе, в каком беспорядке должны были метаться сейчас в этой прекрасной головке тревожные мысли. Но ничего не заметил. На ее губах расцвела улыбка. Ресницы даже не шелохнулись. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, казалось, эта улица ничего для нее не значит. Мадам Распай, еще более Шерманден-Мутье, чем обычно, осведомилась:
— Ну, так что же?
Никогда раньше слова не слетали с моего языка с таким трудом; задыхаясь будто в горячке, я глухо проговорил:
— Пурвьанш водил туда Алису.
После этих слов повисло тяжелое холодное молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Но как только мы пришли в ресторан, я почувствовал, что Софи как-то не по себе. Я быстро узнал причину.
— Когда вы звонили мне вчера, я поняла, что вы беспокоились за Алису. Вот почему я не стала донимать вас собственными заботами. Сейчас, если позволите, я могу вам все рассказать… Пурвьанш… О да, опять он! И когда я называла его мерзавцем, это было еще мягко сказано!
Я инстинктивно втянул голову в плечи в ожидании новой катастрофы.
— Вам известно, что меня пригласили в «Комеди» и я была на седьмом небе от счастья. Контракт должен был быть подписан в конце этой недели. И вот что произошло: главный администратор театра — женщина, Сюзанна Деглиер, и, уж не знаю как, но, несмотря на свой возраст, она влюбилась в Пурвьанша. — И вот, — добавила она таким тоном, словно все дальнейшее логически неизбежно проистекало из предыдущего факта, — уже не может быть и речи о том, чтобы меня приняли в «Комеди Франсэз».
Она опустила глаза.
— Это уж слишком, — воскликнула Алиса, выходя из себя. — Да кем он себя возомнил? И с чего это все так легко попадаются в его ловушки!
— О, — вздохнула Софи, — я прекрасно знаю, что будет дальше. Пурвьанш зайдет за мной в театр. Он скажет, что может все уладить, но при одном условии… Он мстит мне за то, что я осмелилась выказать так мало интереса к его персоне. Этот жалкий господинчик был весьма раздражен. И знайте, что он соблазнил старуху Деглиер с одной-единственной целью: заарканить меня!
— Он признался мне, что вы ему нравитесь, — объяснил я, — и должен сказать, мне тогда впервые показалось, что он робеет перед женщиной.
— Да, — добавила Алиса. — Он вас любит, это точно.
— Господи! Ну и любовь! — вскричала Софи. — Да меня от него тошнит!
— И вы абсолютно правы, — отозвалась моя подружка. — Он отвратителен! Я ненавижу его! Ненавижу!
Она выкрикнула это слишком громко, чем привлекла метрдотеля, который подошел и слегка озабоченно поинтересовался, какой аперитив мы желаем выбрать. Мы воспользовались этой минутой, чтобы заказать еду и взять себя в руки.
— Кое-кто из моих подруг, молодых актрис, уже попался в сети этого Пурвьанша, — сказала Софи. — И все же я никогда не думала, что он дойдет до шантажа. Закрыть мне дорогу в «Комеди Франсэз»!
Она была очень удручена теперь, а совсем недавно как она была счастлива, узнав, что поступит в храм Мольера! Ее прелестное лицо светилось все так же, но взгляд стал жестче, ее подтачивал глухой гнев, который она тщетно пыталась обуздать.
— Разумеется, — произнесла она, — я буду бороться. Я встречусь с членами комитета и даже с этой Деглиер, если придется! Пурвьанш, я полагаю, все-таки не Господь Бог!
Она горько улыбнулась:
— Скорее дьявол, не так ли? А пословица говорит: когда ешь суп с дьяволом, бери длинную ложку!
Вот тогда-то мне и пришла в голову эта идея. Раз уж Пурвьанш действительно влюблен в Софи Бонэр, почему бы ей, вместо того чтобы избегать его, как она это делает, не поймать его в его же ловушку: дать ему ложную надежду, обещать то, что она никогда не исполнит; короче, почему бы не разжечь огонь его желания до настоящей страсти? Ведь она — актриса! Разве Мариво не приучил ее к маскараду?
— Пурвьанш правдив только в своей театральной лжи. Только там он — истинный; это — единственное место, где вы могли бы проникнуть за кулисы его спеси и заставить его обмануть самого себя.
— Он мне слишком отвратителен! В игры с дьяволом не играют!
В этой реплике явно угадывались следы религиозного воспитания, полученного ею в монастыре. За ужином мы пробовали перевести разговор на другую тему, но все время возвращались к этому человеку, и постепенно Софи узнала от нас о его подлых интригах, об Альберте и Даниель. В какой-то момент Алиса чуть было не рассказала ей о своей матери, но сдержалась. Хотели мы того или нет, но даже в то время, пока мы замышляли заговор против Пурвьанша, он все время был здесь, рядом с нами: он незримо сидел за нашим столом, он хватал с него жирные куски своими грязными пальцами.
XIV
Любопытно, насколько человек всегда готов изменить свои суждения и свои пристрастия. Я так восторгался Натом, что легко принимал его подлые поступки и даже находил в них некую мудрость. Я застыл в своем восхищении, потому что он соизволил выбрать меня доверенным лицом своих мерзостей, чтобы не сказать — преступлений. Я всегда чувствовал себя мелкой сошкой, а он возвысил меня до себя, швырнув в пучину, в которой обитал сам. Отдавал ли я себе тогда отчет, что, сделав из меня своего жалкого сообщника, он вывалял меня в грязи — точно так же, как поступал со своими жертвами. Его откровенность со мной была просто еще одним ловким способом обмана.
Гнусное зрелище, на которое он заставил смотреть Алису, окончательно убедило меня в низости его намерений, но к решительным действиям меня подтолкнул шантаж Софи.
Не предупредив ни о чем свою любовницу, на следующей неделе я отправился в частный особняк Распай. Изрядно удивленная этим визитом, Мария-Ангелина приняла меня в салоне в стиле ампир — таком торжественном и скучном и настолько пропахшем пылью, что я тут же понял, почему эта женщина так нуждалась в глотке свежего воздуха!
Она изображала аристократку, и ей это чудесно удавалось. Возможно, она намеревалась поехать на коктейль, потому что была одета в дорогой костюм от известного кутюрье, обтягивавший ее роскошное тело, как перчатка.
— А, — изрекла она с отсутствующим видом, — припоминаю… Вы — тот самый молодой человек, друг моей дочери… Не встречались ли мы с вами на премьере пьесы этого режиссера, этого писателя… как, вы сказали, его зовут?
Она так уверенно играла роль светской дамы, ее спокойствие было настоящим чудом. Я счел ненужным напоминать ей имя ее любовника. Вместо этого я, как и собирался, произнес название улицы Поль-Валери — словно некий пароль. Мне тотчас же предложили сесть. Я представлял себе, в каком беспорядке должны были метаться сейчас в этой прекрасной головке тревожные мысли. Но ничего не заметил. На ее губах расцвела улыбка. Ресницы даже не шелохнулись. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, казалось, эта улица ничего для нее не значит. Мадам Распай, еще более Шерманден-Мутье, чем обычно, осведомилась:
— Ну, так что же?
Никогда раньше слова не слетали с моего языка с таким трудом; задыхаясь будто в горячке, я глухо проговорил:
— Пурвьанш водил туда Алису.
После этих слов повисло тяжелое холодное молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40