Но все понимали, что судьба юноши, которому покровительствовал Паппагалло, звала его в дальний путь. Бальтазар пообещал вернуться, как только сможет. 20 января, в день святого Себастьяна, покровителя арбалетчиков и лучников, два путника отправились в дорогу, кутаясь в большие плащи, подбитые мехом, которые были им весьма кстати, такой стоял холод.
Вот уже несколько недель, как Каммершульце начал объяснять Бальтазару, что такое истинная наука, которую им ни в коем случае нельзя было смешивать с наукой вульгарной, где подвизались всяческие ловкачи и болтуны. Он рассказал ему, как она возродилась в Египте, в Александрии, под эгидой Птолемеев, хотя ее истоки намного древнее и прослеживаются, вне всякого сомнения, к Тувалкану, о котором в Книге Бытия говорится, что он предок всех кузнецов, работающих по меди и железу. Он показал ему рукописи, которые хранил и которые имели отношение к искусству Гермеса, называемого трижды великим, потому что он связал между собой три мира: мир людей, мир природы и мир богов. Он объяснил ему, как эту науку унаследовали арабы и потом передали ее христианам через Испанию. Он также рассказал, что иудеи сохранили очень важную традицию, которую они называют «тайной божественной колесницы», представляющую собой метод восстановления утраченного единства между человеком и Принципом. Он цитировал Агриппу, Тритема и, конечно же, Парацельса.
Бальтазар был очарован и выразил удивление, что теология увязла в бесчисленных спорах, в то время как перед ней стояло так много задач, намеченных его учителем. Он вновь и вновь расспрашивал Каммершульце, а тот отвечал на все его вопросы с отменной любезностью и даже с довольной улыбкой, ведь ему было приятно, что юноша с таким желанием разгрызает корни Веселой Мудрости. Таким образом, на пути из Кобурга в Бамберг наш друг был так горд и доволен, словно его пригласили на королевскую свадьбу. Он сожалел лишь о том, что ему пришлось оставить своего осла в конюшне в Кобурге.
– Ты имеешь все основания, чтобы огорчаться, – сказал алхимик. – Такой осел ценится на вес золота. Но и лошадь, которую дала тебе мать, ничуть не хуже.
И Каммершульце рассказал Бальтазару, что означает слово «лошадь» в тайном языке вестников.
– Значит, «ехать верхом на лошади» – это трудиться! – заметил ученик.
– Ты похож на рыцаря-всадника, – сказал учитель. – Но где твой меч, твой панцирь, твой шлем, твои шпоры?
Бальтазар улыбнулся.
– Этому вы меня уже научили, в прошлом месяце. Это ведь священная война, не так ли?
– И кто неверный?
– Я сам.
Таким образом, у вестников существовал настоящий символический код, позволявший им разговаривать между собой, не опасаясь, что их поймут непосвященные. Бальтазар быстро добился больших успехов в этом искусстве.
Когда они подъезжали к какой-то деревушке, пошел снег, да такой густой, что у них не оставалось иного выбора, кроме как постучать в первую попавшуюся дверь. Никто им не ответил, и тогда они постучали во вторую, потом в следующую, но казалось, что деревушка была покинута ее жителями.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросил Каммершульце громким голосом, приложив ко рту ладони рупором.
Он повторил свой вопрос. И тогда в тишине, под густыми хлопьями падающего снега, они увидели, как из-за какого-то колодца вышел смешной маленький человечек. На нем был колпак из красной шерсти и сапоги, голенища которых доставали ему до ягодиц. Его борода была облеплена снегом. Он подошел к ним, прихрамывая.
– Господа! Господа! Не кричите так громко. С нами случилось большое несчастье…
Он переступал с ноги на ногу. Это был старик с телом ребенка.
– И что же с вами случилось, любезный? – спросил алхимик.
– На нас напали призраки. Их было, наверное, сотни две. Они всех увели с собой: мужчин, женщин, детей и даже котов, собак, домашнюю птицу! Забыли взять только меня.
– И какие же они были, эти призраки?
– Такие же, как вы и я, мой добрый господин, в общем-то похожие на живых людей. Но они так дико и зловеще завывали, что мы чуть не поумирали от страха. Уж поверьте мне, это были призраки, причем очень злые!
– Добрый человек, – сказал Каммершульце, – мы не можем ехать дальше из-за снегопада. Ты мог бы временно приютить нас в твоем доме?
– С большим удовольствием, если бы у меня был свой дом, – ответил карлик. – Я жил у хозяина, достопочтенного Абеля Тепфера, но он уехал, забрав с собой ключ.
Алхимик рассмеялся.
– Ну что ж, если мы не хотим замерзнуть насмерть, придется нам выломать дверь. Где жилище твоего хозяина?
Карлик показал ему дрожащей рукой на дверь. Это была дверь, окованная железом, усеянная острыми шипами, какие ставят в домах богатых бюргеров.
– Твой хозяин не золотых дел мастер? – спросил Каммершульце.
– Да, золотых, – ответил озадаченный карлик.
Тогда Каммершульце спешился с коня, подошел к двери, несколько секунд поковырялся в замке и вошел в дом, как будто возвращался в собственное жилище.
– Свят, свят, свят! – изумился карлик. – Неужели у вас был ключ? А может быть, вы один из тех призраков, которые недавно нас ограбили?
– Успокойся, – сказал алхимик. – Абель Тепфер – один из моих друзей, вот и вся разгадка…
Бальтазар и карлик вошли вслед за ним. Они очутились в большом зале, где все было перерыто грабителями, разожгли огонь в очаге и хорошенько согрелись, после чего Каммершульце один спустился в погреб. Когда он вернулся, то велел карлику принести охапку дров и попросил Бальтазара, чтобы тот последовал за ним.
В глубине погреба возвышалась статуя святого Иакова. Каммершульце нажал на раковину, висевшую, как медаль, на шее у святого апостола. Стена повернулась на шарнирах. Открылся другой зал, поменьше, со сводчатым потолком, где, по-видимому, была лаборатория.
– Перед тобой мастерская достопочтенного Абеля Тепфера, с которым я осуществил несколько работ во время оно. Как видишь, призраки не обнаружили его тайник.
Бальтазар смотрел с жадностью, престиж такого места был в его глазах очень высок. Здесь были все орудия труда, которые он видел раньше только нарисованными в книгах: перегонные кубы с горелками, реторты, горны, печи, раздувальные мехи, тигли, ступки и толчейные песты.
– И однако же, – сказал Каммершульце, – этот замечательный брат никогда не сумел изготовить ничего лучшего, кроме как материалы, годные лишь на то, чтобы окуривать поля! Зато долгие годы, проведенные в тяжких трудах, в ожиданиях и томлениях, в надеждах и разочарованиях превратили его в мудреца.
Они возвратились в большой зал, где, приведя немного в порядок оставленный разбойниками хаос, пообедали сыром, который принес им карлик, улеглись возле очага и уснули. И тогда Бальтазар увидел сон. Он стоял посреди широкого, засыпанного снегом поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55