Дойдя до конца строя, он двинулся в противоположную сторону. Он всех знал по имени, по возрасту, вообще знал всю их подноготную. В принципе не так уж они и непроницаемы, эти парни: одни родились преступниками, другие стали ими, третьи, возможно, находятся на полпути.
– Как тебя зовут? – Он остановился перед младшим из них и задал первый вопрос, хотя отлично помнил его имя.
– Карлетто Аттозо.
Это был наглый тринадцатилетний туберкулезник, единственный, у кого во взгляде не было и тени страха: он смотрел прямо в глаза не только троим надзирателям, что привели его сюда, не только директору, чье выражение лица нельзя было назвать добродушным, но и ему, Дуке; он смотрел ему в глаза прямо и насмешливо, хотя выглядел еще бледнее и тщедушнее в этом тусклом свете, бросавшем унылый отблеск на длинную отполированную крышку рояля, который стоял посреди холла.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Нет, тринадцать, – поправил Дука, сознавая, что подросток издевается над ним, нарочно дает неточные ответы.
– Ах да, тринадцать, – с ухмылкой согласился малолетний преступник.
– Ты знаешь, что случилось с Фьорелло Грасси? – спросил Дука с твердым намерением не попасться в ловушку, расставленную парнем специально, чтобы его взбесить.
– Да.
– Что с ним случилось?
– С крыши прыгнул.
– А почему – знаешь? – Дука обвел взглядом остальных: у всех в глазах застыла тревога, кроме этого маленького уголовника.
– Не, не знаю.
Дука сделал шаг вперед и резко остановился перед коренастым парнем с томными, точно пьяными глазами, однако в их мути все равно проглядывали страдание и страх.
– Как тебя зовут? – поинтересовался он, также прекрасно помня его имя.
– Бовато Паоло.
– Лет сколько?
– Скоро восемнадцать.
– А ты знаешь, почему твой приятель Фьорелло бросился с крыши?
Голос Дуки, низкий и холодный в этом большом холодном зале, который выглядел пустым несмотря на присутствие ребят, усталых и задерганных надзирателей, директора и двоих полицейских, звучал так механически, безлично, что, казалось, срывался с магнитофонной пленки, и это явно производило на парня впечатление.
– Не знаю.
Врет, все он знает, как и его дружки, но все они чем-то или кем-то запутаны и потому врут. Такая полная круговая порука может держаться только на страхе. Дука прошел в конец цепочки и остановился еще перед одним парнем. Тот провел рукой по заросшим не то чтобы бородой, а коричневатым пушком щекам, и тут же отвел взгляд.
– Тебя как зовут? – Вопрос был чисто формальный: Дука и этого парня очень хорошо помнил.
– Еллусич Этторе.
– Фьорелло был твоим другом?
– Мы вместе учились в школе.
– А вне школы ты с ним виделся?
– Нет... – Глаза опущены вниз, шея набок, руки ощупывают и будто поглаживают детский пушок на щеках.
– Нет или да?
У парня были красивые славянские глаза.
– Ну, бывало, случайно.
– А где вы виделись? – Поскольку этот дурак молчал, думая, что ему удастся избежать ответов на вопросы, Дука решил ему помочь: – Может, в табачной лавке на улице Генерала Фары, вместе с еще одним вашим одноклассником по имени Федерико Делль'Анджелетто, у него, если не ошибаюсь, есть подружка, Луизелла, которая вяжет на машине и живет как раз в том доме, где табачная лавка? А?
Дука сильно сдавил его плечо: парень скривился и умоляюще поднял на него свои прекрасные славянские глаза.
– Да.
– Значит, ты ходил туда, и Фьорелло вместе с тобой?
– Бывало. – Он, как попугай, талдычил свое «бывало», точно желая кого-то убедить, что этого почти никогда, а может, и вообще не бывало.
– И что вы там делали с Фьорелло, у табачника?
– Да так.
– Что значит «да так»?
– Ничего. Там был флиппер.
– Вы играли на флиппере?
– Ну, в общем да.
– Только на флиппере? Или в карты тоже?
Дука спиной чувствовал взгляды Карруа и директора Института перевоспитания. Их безмолвное присутствие угнетало его. А еще он чувствовал раздражение и усталость троих надзирателей, которым тоже был не по душе этот дотошный смотр юных преступников, что лгали в глаза или, во всяком случае, всячески изворачивались, дабы извратить правду.
– И в карты, – ответил Этторе. Потом осторожности ради добавил: – Бывало.
– На деньги играли?
– Да так... Кто проиграет, за выпивку платил.
– И только-то? Или на деньги тоже?
– В общественных местах запрещено играть на деньги.
– Я не об этом спрашиваю. Ты играл на деньги или нет?
– Бывало.
– А Фьорелло?
– Нет, он карты не любил.
– Чего ж тогда он таскался в тот бар?
Вдруг, прежде чем парень с красивыми славянскими глазами успел ответить, в зале прозвучал сухой, металлический и какой-то истеричный смех.
– Ну-ка, кто у нас такой смешливый? – Он направился к центру шеренги, где стоял длинный, очень худой парень с круглыми навыкате глазами и подбородком, поросшим длинными волосками, – владелец, видимо, считал их бородой. Его светлые глаза испуганно забегали, потом опустились долу.
– Как тебя зовут? – спросил Дука, так и не получив ответа на первый вопрос.
– Марасси Каролино, – выпалил парень; как на плацу.
– Возраст?
– Четырнадцать.
– А чего ты смеялся? – Дука опять не дождался ответа. – Ну, говори!
– Не знаю.
– Нет, знаешь, – мягко возразил Дука.
Может быть, под влиянием столь неожиданной мягкости в голосе парень вновь засмеялся и посмотрел на Дуку наивным взглядом четырнадцатилетнего, видимо, не до конца испорченного подростка.
– Фьорелло нравился Фрик, вот он и ходил в бар, а играть не играл.
2
– Кто такой Фрик? – по-прежнему мягко расспрашивал Дука.
– Федерико. – Парень лукаво улыбнулся, видно, эта тема доставляла ему удовольствие, потому что он был хоть и испорченным, но все же ребенком.
– Федерико – а фамилия как? Фамилию знаешь?
Смешливый парень хохотнул и ответил:
– Федерико Делль'Анджелетто.
– Так Фьорелло ходил в бар на улице Генерала Фары, чтобы побыть с Федерико? – Дука и ему положил руку на плечо, по-отечески, без угрозы. – Выходит, они были друзьями? А как они дружили?
За спиной у Дуки закашлялся Карруа, но это не был естественный кашель. Карруа просто хотел предупредить его, чтоб не слишком вникал в эти подробности.
А парень с таким странным именем – Каролино – на сей раз не засмеялся, а повернул голову в профиль, чтобы самому не смотреть и устраниться от взгляда полицейского. Затем выговорил очень серьезно, даже с каким-то восхищением:
– Как жених с невестой.
Он хранил серьезность, а остальные семеро, невзирая на присутствие троих надзирателей, директора и полицейских, захохотали – не очень громко, но этот смех эхом пронесся по большому унылому холлу от окна к окну, от стены к стене. Смеялся наглый туберкулезник Карлетто Аттозо; смеялся мускулистый здоровяк Бенито Росси, который предположительно и переломал ребра молодой учительнице Матильде Крешензаги, дочери Микеле Крешензаги и Ады Пирелли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Как тебя зовут? – Он остановился перед младшим из них и задал первый вопрос, хотя отлично помнил его имя.
– Карлетто Аттозо.
Это был наглый тринадцатилетний туберкулезник, единственный, у кого во взгляде не было и тени страха: он смотрел прямо в глаза не только троим надзирателям, что привели его сюда, не только директору, чье выражение лица нельзя было назвать добродушным, но и ему, Дуке; он смотрел ему в глаза прямо и насмешливо, хотя выглядел еще бледнее и тщедушнее в этом тусклом свете, бросавшем унылый отблеск на длинную отполированную крышку рояля, который стоял посреди холла.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Нет, тринадцать, – поправил Дука, сознавая, что подросток издевается над ним, нарочно дает неточные ответы.
– Ах да, тринадцать, – с ухмылкой согласился малолетний преступник.
– Ты знаешь, что случилось с Фьорелло Грасси? – спросил Дука с твердым намерением не попасться в ловушку, расставленную парнем специально, чтобы его взбесить.
– Да.
– Что с ним случилось?
– С крыши прыгнул.
– А почему – знаешь? – Дука обвел взглядом остальных: у всех в глазах застыла тревога, кроме этого маленького уголовника.
– Не, не знаю.
Дука сделал шаг вперед и резко остановился перед коренастым парнем с томными, точно пьяными глазами, однако в их мути все равно проглядывали страдание и страх.
– Как тебя зовут? – поинтересовался он, также прекрасно помня его имя.
– Бовато Паоло.
– Лет сколько?
– Скоро восемнадцать.
– А ты знаешь, почему твой приятель Фьорелло бросился с крыши?
Голос Дуки, низкий и холодный в этом большом холодном зале, который выглядел пустым несмотря на присутствие ребят, усталых и задерганных надзирателей, директора и двоих полицейских, звучал так механически, безлично, что, казалось, срывался с магнитофонной пленки, и это явно производило на парня впечатление.
– Не знаю.
Врет, все он знает, как и его дружки, но все они чем-то или кем-то запутаны и потому врут. Такая полная круговая порука может держаться только на страхе. Дука прошел в конец цепочки и остановился еще перед одним парнем. Тот провел рукой по заросшим не то чтобы бородой, а коричневатым пушком щекам, и тут же отвел взгляд.
– Тебя как зовут? – Вопрос был чисто формальный: Дука и этого парня очень хорошо помнил.
– Еллусич Этторе.
– Фьорелло был твоим другом?
– Мы вместе учились в школе.
– А вне школы ты с ним виделся?
– Нет... – Глаза опущены вниз, шея набок, руки ощупывают и будто поглаживают детский пушок на щеках.
– Нет или да?
У парня были красивые славянские глаза.
– Ну, бывало, случайно.
– А где вы виделись? – Поскольку этот дурак молчал, думая, что ему удастся избежать ответов на вопросы, Дука решил ему помочь: – Может, в табачной лавке на улице Генерала Фары, вместе с еще одним вашим одноклассником по имени Федерико Делль'Анджелетто, у него, если не ошибаюсь, есть подружка, Луизелла, которая вяжет на машине и живет как раз в том доме, где табачная лавка? А?
Дука сильно сдавил его плечо: парень скривился и умоляюще поднял на него свои прекрасные славянские глаза.
– Да.
– Значит, ты ходил туда, и Фьорелло вместе с тобой?
– Бывало. – Он, как попугай, талдычил свое «бывало», точно желая кого-то убедить, что этого почти никогда, а может, и вообще не бывало.
– И что вы там делали с Фьорелло, у табачника?
– Да так.
– Что значит «да так»?
– Ничего. Там был флиппер.
– Вы играли на флиппере?
– Ну, в общем да.
– Только на флиппере? Или в карты тоже?
Дука спиной чувствовал взгляды Карруа и директора Института перевоспитания. Их безмолвное присутствие угнетало его. А еще он чувствовал раздражение и усталость троих надзирателей, которым тоже был не по душе этот дотошный смотр юных преступников, что лгали в глаза или, во всяком случае, всячески изворачивались, дабы извратить правду.
– И в карты, – ответил Этторе. Потом осторожности ради добавил: – Бывало.
– На деньги играли?
– Да так... Кто проиграет, за выпивку платил.
– И только-то? Или на деньги тоже?
– В общественных местах запрещено играть на деньги.
– Я не об этом спрашиваю. Ты играл на деньги или нет?
– Бывало.
– А Фьорелло?
– Нет, он карты не любил.
– Чего ж тогда он таскался в тот бар?
Вдруг, прежде чем парень с красивыми славянскими глазами успел ответить, в зале прозвучал сухой, металлический и какой-то истеричный смех.
– Ну-ка, кто у нас такой смешливый? – Он направился к центру шеренги, где стоял длинный, очень худой парень с круглыми навыкате глазами и подбородком, поросшим длинными волосками, – владелец, видимо, считал их бородой. Его светлые глаза испуганно забегали, потом опустились долу.
– Как тебя зовут? – спросил Дука, так и не получив ответа на первый вопрос.
– Марасси Каролино, – выпалил парень; как на плацу.
– Возраст?
– Четырнадцать.
– А чего ты смеялся? – Дука опять не дождался ответа. – Ну, говори!
– Не знаю.
– Нет, знаешь, – мягко возразил Дука.
Может быть, под влиянием столь неожиданной мягкости в голосе парень вновь засмеялся и посмотрел на Дуку наивным взглядом четырнадцатилетнего, видимо, не до конца испорченного подростка.
– Фьорелло нравился Фрик, вот он и ходил в бар, а играть не играл.
2
– Кто такой Фрик? – по-прежнему мягко расспрашивал Дука.
– Федерико. – Парень лукаво улыбнулся, видно, эта тема доставляла ему удовольствие, потому что он был хоть и испорченным, но все же ребенком.
– Федерико – а фамилия как? Фамилию знаешь?
Смешливый парень хохотнул и ответил:
– Федерико Делль'Анджелетто.
– Так Фьорелло ходил в бар на улице Генерала Фары, чтобы побыть с Федерико? – Дука и ему положил руку на плечо, по-отечески, без угрозы. – Выходит, они были друзьями? А как они дружили?
За спиной у Дуки закашлялся Карруа, но это не был естественный кашель. Карруа просто хотел предупредить его, чтоб не слишком вникал в эти подробности.
А парень с таким странным именем – Каролино – на сей раз не засмеялся, а повернул голову в профиль, чтобы самому не смотреть и устраниться от взгляда полицейского. Затем выговорил очень серьезно, даже с каким-то восхищением:
– Как жених с невестой.
Он хранил серьезность, а остальные семеро, невзирая на присутствие троих надзирателей, директора и полицейских, захохотали – не очень громко, но этот смех эхом пронесся по большому унылому холлу от окна к окну, от стены к стене. Смеялся наглый туберкулезник Карлетто Аттозо; смеялся мускулистый здоровяк Бенито Росси, который предположительно и переломал ребра молодой учительнице Матильде Крешензаги, дочери Микеле Крешензаги и Ады Пирелли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47