– Да, ты выглядишь… О, ты выглядишь прелестно, Камилла, дорогая, – сказала она. – Вот, накинь это на плечи.
Она протянула мне хлорвиниловый пеньюар, взяла щетку со стеклянной полочки туалетного столика и стала расчесывать мои волосы. Расчесывая, она говорила без остановки:
– У тебя волосы такие же черные, как у Рефферти, Камилла. Ты смотришься маленьким эльфом при твоем печальном личике, черных волосах и густой челке. Жаль, что у тебя такой высокий лоб, но челка… И у тебя очень выразительные зеленые глаза. Тебе понравилась кукла, которую Жак принес? Он специально пришел сегодня, чтобы принести тебе эту куклу. Конечно, ты уже вышла из того возраста, но это особенная… И потом, ему хотелось поговорить со мной, потому что он очень, очень несчастен. Эта его жена, она такое… Нет, я не смогу рассказать тебе, пока ты не станешь постарше, но жизнь, которую Жак… Она такая неприятная, такая резкая. И вот теперь, когда этот развод… Ясное дело, я должна была его утешить, Камилла. Эти туфли не подходят к такому платью, Камилла. Разве у тебя нет других? А хочешь, надень мои серебристые. Странное дело, Жак думает, что я сильная женщина. Странно, ведь это… Он не знает меня так, как ты и Рефф. А он все твердит: «Роуз, ты сильная». И вот мне приходится притворяться, будто я сильная, а он – маленький мальчик.
Я вспомнила, как она обнимала его сегодня, и ничего не сказала.
Она перестала расчесывать мои волосы, достала маленькую щеточку из стеклянной вазочки, полной разных кисточек и щеточек, обмакнула ее в маленький кувшинчик с губной помадой и стала красить мне губы, сперва обведя контур, а затем легкими прикосновениями нанося краску.
– Если Рефферти тебя спросит… – начала она снова, подошла к своему гардеробу и достала оттуда серебристые туфли. – Я не знаю, конечно, зачем бы ему…
Она взяла заячью лапку, прикоснулась ею к коробочке с румянами, а затем к моим щекам, мочкам ушей и подбородку.
– Но если он спросит, я знаю, что ты…
Она достала ниточку жемчуга и защелкнула замочек у меня на шее, приподняв мои волосы.
– Я знаю, я могу тебе доверять, дорогая моя девочка, потому что ты уже большая. Ты уже по-настоящему взрослая. Но если…
Тут задребезжал телефон. Она проворно бросилась к аппарату, чтобы опередить Картер, которая могла поднять трубку в холле.
– Я слушаю! – вскричала она. – А, здравствуй. – И лицо ее сделалось как привядший цветочек. – Это тебя Луиза, Камилла. Только не болтай долго, потому что Рефферти… Не заставляй его ждать.
Я подошла к телефону.
– Але!
– Привет, – сказала Луиза.
В телефоне что-то жужжало, точно она звонила откуда-то издалека, а не с Девятой стрит. Вообще-то район Нью-Йорка Гринич-вилледж сильно отличается от центральной Парк-авеню, это немножко другой мир, увлекательный и слегка пугающий. Голос Луизы все-таки можно было расслышать сквозь это жужжание.
– Я так понимаю, ты не одна и с тобой не поговоришь.
– Да.
– О, блин! Ты можешь ко мне приехать? Ты обедала? Родителей нету дома, а с Фрэнком мы поцапались. Он весь мой обед слопал. Приезжай. Пойдем куда-нибудь, возьмем по гамбургеру и по молочному коктейлю.
– Не могу, – сказала я. – Мы с папой идем обедать в ресторан.
– О, блин! – снова выругалась Луиза. – С тобой все в порядке? У тебя какой-то чудной голос.
– Все о'кей, – сказала я.
– Слушай, придешь завтра в школу пораньше?
– Придется прийти. Я вряд ли сегодня успею сделать уроки.
– Хорошо, – отозвалась Луиза. – Я тоже приду пораньше.
– 0'кей, – сказала я снова. – Пока. Я повесила трубку и повернулась. Папа стоял возле маминого туалетного столика, а она сидела на стуле и смотрела на него.
– Не задерживай особенно-то Камиллу, Рефф, – сказала мама. – Она все-таки еще ребенок.
– Во всяком случае, очень элегантный ребенок, – отозвался он, посмотрев на меня с улыбкой. – Как голова, получше? – спросил он у мамы.
Она слабенько кивнула, точно кивни она поэнергичнее, на нее снова напала бы головная боль.
– Немного лучше, – сказала она. – Но возвращайся поскорее ко мне, Рефф, потому что…
Она взяла флакончик духов, прислонила кончики пальцев к горлышку, потом провела у меня за ушами и дотронулась до моих запястий.
– Возвращайся ко мне поскорее, Рефф, – повторила она умоляющим детским голоском.
Отец поцеловал ее в макушку, едва притронувшись к ее шелковистым волосам.
– Надень пальто и шапку, Камилла. Я жду тебя в холле, – сказал он, обращаясь ко мне.
Я надела свое воскресное пальто, темно-темно-зеленое с маленьким беличьим воротничком. К нему у меня есть еще маленькая беличья муфточка. Шапка у меня из того же зеленого материала, что и пальто, с двумя беличьими помпонами. Я достала из кармана белые перчатки, которые надевала в прошлый раз. К счастью, они оказались чистыми, и я натянула их на руки. Я поспешила в холл, где папа меня уже дожидался. Он взял меня под руку. Рука у него была крепкая, сразу чувствуешь себя такой защищенной, кажется, что он может избавить от всех возможных бед. В лифте «лифтовый мальчик» в этот раз не лыбился, как обычно, а просто сказал:
– Добрый вечер, мисс Камилла. Добрый вечер, мистер Дикинсон.
На улице все еще шел дождь. От дождя вокруг фонарей дрожала дымка, а на мостовой в лужах расплывались радужные бензиновые пятна. Я стояла и думала, отчего это, когда в Нью-Йорке идет дождь, небо кажется более бледным, чем в ясные ночи, и у него тогда бывает какой-то противный розовый оттенок.
Привратник был в плаще и еще держал в руках зонтик. Когда мы с папой показались в дверях, он приложил свисток к губам и стал свистеть, чтобы остановить такси. Все такси были заняты. Люди, проезжая мимо, глазели на нас и, казалось, поздравляли себя, что они едут в тепле и комфорте, в то время как мы стоим там на холоде и в темноте.
Привратник все свистел, а такси все проносились мимо.
– Вряд ли твоя одежда подходит для прогулок по дождю, как ты думаешь, Камилла? – спросил папа.
– Да ничего, я люблю ходить по дождю. Мы с Луизой иногда подолгу бродим под дождем.
Папа с сомнением посмотрел на мой беличий воротничок и меховые помпоны на шапке и сказал:
– Но не в этом же пальто. Твоя мама стала бы сердиться, если бы ты испортила свою новенькую зимнюю одежду.
Мы продолжали ждать, привратник продолжал свистеть, а такси продолжали проноситься мимо. Я уже готова была сказать: «Папа, пожалуйста, пойдем пешком». Но тут к подъезду подрулило такси, мужчина в цилиндре и смокинге перегнулся с заднего сиденья к шоферу и, расплатившись, рванул к дому. Папа быстро втолкнул меня в такси и сел рядом. В машине пол был мокрым, кожаные сиденья влажными и скользкими. Я подогнула под себя ногу в маминой серебристой туфельке, чтобы немного согреться. Сквозь стекла машины долетали различные уличные звуки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40