— Мы повсюду убирали и ничего не видели.
Он благодарно улыбнулся, словно я ему помогла.
— Да, — сказал он. — Мыслишка сумасшедшая.
От его тона меня пронзил озноб.
— Вы подумаете об этом, — скорее сказала, чем спросила сестра.
Он пожал плечами.
— Ладно. От сумасшедших мыслей особого вреда нет.
Назавтра он уплыл паромом в Крисфилд, не предупредив нас. Нам сообщил об этом капитан Билли. Ни к ночи, ни на следующий вечер он не вернулся. Мы-то знали; мы ходили на пристань каждый вечер.
Прибыл он на третий день, махая нам с палубы. Сердце у меня подпрыгнуло, а сама я чувствовала себя так, словно опять прижимаюсь к его шершавой рубахе. Крик и Каролина махали и кричали в ответ, а я дрожала, сунув руки под мышки, прижав ладони к бокам.
Паром причалил. Капитан окликал нас по имени. Он хотел, чтобы мы с Каролиной за чем-то присмотрели, а Крик подал ему руку.
Каролина, как всегда, меня опередила.
— Ой, гляди! — крикнула она. Когда я подошла туда, где сыновья капитана Билли сносили на берег багаж, я увидела кресло — большое, темное, с плетеным сиденьем, плетеной спинкой и большими железными колесами в резиновых черных ободках. Эдгар и Ричард снесли его на пристань. Каролина улыбалась.
— Честное слово, он так и сделал! — воскликнула она.
Что-то было в моем взгляде, и она сказала иначе, нетерпеливо вздохнув:
— Ну, понимаешь, он женился.
Мне было некуда бежать, да и вообще я бы не успела. Они вылезали из каюты. Вверху, очень медленно, показался Крик, точней — его голова на пригнутой шее. Наконец, появились все трое; Крик и Капитан сделали из рук сиденье, а тетушка Брэкстон обнимала их обоих за плечи. Когда они достигли верха лестницы, я увидела, что к ее плечу приколоты хризантемы.
— Женился! — тихо сказала Каролина, но слово это разорвалось, словно шрапнель, у меня в животе. Сестра подхватила кресло и повезла его к сходням так гордо, словно расстилала ковер перед королевой. Крик и Капитан бережно опустили тетушку на плетеное сиденье.
Выпрямившись, Капитан увидел меня и позвал:
— Сара Луиза! Иди сюда. Поздоровайся с миссис Уоллес.
Старая женщина посмотрела на него благоговейно, как раскаявшийся грешник. Когда я подошла, она протянула мне руку. Пальцы у нее были, как тонкие веточки, но взгляд прямой и ясный. Кажется, она сказала:
— Как живешь, Сара Луиза?
Слова разобрать я толком не смогла, но сказала:
— Добро пожаловать, миссис Труди.
Назвать ее «миссис Уоллес» я не могла бы ни за что.
Глава 14
Если бы тогда, в ноябре, я могла раздобыть спиртное, я бы, наверное, спилась. А так я утешалась одними книгами. У нас их было немного, теперь я это знаю. Я побывала в больших библиотеках и знаю, что и дома, и в школе стояло совсем мало книг. Но там был Шекспир, и Диккенс, и Вальтер Скотт, и Фенимор Купер. Каждый вечер, задернув темные шторы (затемнение!), я жадно читала, притулившись у лампы. Можете себе представить, как подействовал на такую девицу «Последний из могикан». Я полюбила не бесцветную Кору, а Ункаса, только Ункаса, готового умереть у Делавэра; Ункаса, с которого враг срывает рубашку, открывая миру голубую черепаху, татуированную на груди.
Как я мечтала о таком знаке, который выделил бы меня из всех! Но я не была последней из могикан, я вообще никем не была, только близнецом Каролины.
Почему-то я скрыла, что после бури, почти разорившей нашу семью, у меня осталось чуть меньше пятидесяти припрятанных долларов. Теперь среди прочего, приходилось отказаться от Каролининых занятий. При любых стипендиях мы не потянули бы дорогу. К чести моей сестры надо признать, что она не канючила и терпеливо упражнялась, надеясь, что весной, к концу устричного сезона, мы заработаем достаточно на ее поездки. Похвалю и себя, я очень нуждалась в одобрении — злорадством я не грешила. Собственно говоря, меня не раздражали музыкальные таланты сестры, я ими скорей гордилась. Мне иногда хотелось ей помочь, но я не решалась признаться, что припрятала деньги. Да и было их немного; и вообще, они мои, я их заработала.
После свадьбы я была у Капитана один раз. Пригласил он всех троих — Каролину, Крика, меня, и днем, к обеду. Наверное, он хотел отпраздновать с нами свою женитьбу. Во всяком случае, на столе стояла бутылочка вина, и он предложил нам выпить. Мы с Криком ужаснулись и отказались, Каролина немножко выпила, хихикая и гадая, что было бы, если бы узнали, что Капитан нарушил сухой закон нашего островка. Закон этот был не юридическим, а религиозным (мамин херес мы крепким напитком не считали). У нас не было полиции, а уж тем более — тюрьмы. Если бы люди прознали про вино, они бы обозвали Капитана нехристем и молились бы о нем по пятницам. Вообще-то, они и так это делали с самого его приезда.
— Такое вино я покупал в Париже, — рассказал нам Капитан. — Не так-то легко в военное время!
Конечно, я решила, что речь идет об этой войне, но сейчас мне кажется, что он имел в виду ту, Первую. Я никак не могла запомнить, какой он старый.
Зато с тетушкой Брэкстон было все ясно. Сидела она во главе стола в кресле на колесиках (плетенье с деревом) и простодушно улыбалась. Волосы у нее были совсем белые и такие редкие, что сквозь них просвечивала розоватая кожа. Улыбалась она криво, наверное — после удара, из-за которого, к тому же, сломала ногу. Ей было трудно держать бокал в костлявой лапке, но Капитан помог ей, она прихлебнула, хотя и перепачкала подбородок. Это ее не смутило. Она благоговейно смотрела на мужа ясными, детскими глазами.
Он бережно промокнул вино салфеткой, говоря жене:
— Душенька, я тебе не рассказывал, как проехал в машине через весь Париж?
Для нас, еще не покидавших острова, машина была почти такой же экзотикой, как Париж. Я немножко обиделась, что нам с Криком он об этих приключениях не сказал. Да, в его передаче то были приключения.
Снова усевшись как следует, он поведал, что здесь, в Америке, водил машину только раз, и то по проселочной дороге. Во Франции же приятель, моряк, предложил ему купить автомобиль в Гавре и перегнать его в Париж, для вящей веселости прихватив девочек. У Капитана деньги были, ему хотелось повеселиться на воле; однако он не знал, что приятель никогда машину не водил.
— Ladneau, — сказал нам Капитан, имитируя французский акцент. — Tchego tam!
Однако ему удалось отговорить приятеля, он сел за руль, и началось неописуемое путешествие, закончившееся тем, что они проехали через весь Париж в час пик.
— Машины, повозки, грузовики — ну, с восьми сторон! Стоять — раздавят, ехать — верная смерть!
— Что же вы сделали? — спросил Крик.
— Одной рукой вцепился в руль, другой — в гудок, ногами нажал на акселератор, закрыл глаза и ка-ак рвану!
— Вот это да! — отозвался Крик. — А живы остались.
Раздалось что-то вроде кудахтанья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Он благодарно улыбнулся, словно я ему помогла.
— Да, — сказал он. — Мыслишка сумасшедшая.
От его тона меня пронзил озноб.
— Вы подумаете об этом, — скорее сказала, чем спросила сестра.
Он пожал плечами.
— Ладно. От сумасшедших мыслей особого вреда нет.
Назавтра он уплыл паромом в Крисфилд, не предупредив нас. Нам сообщил об этом капитан Билли. Ни к ночи, ни на следующий вечер он не вернулся. Мы-то знали; мы ходили на пристань каждый вечер.
Прибыл он на третий день, махая нам с палубы. Сердце у меня подпрыгнуло, а сама я чувствовала себя так, словно опять прижимаюсь к его шершавой рубахе. Крик и Каролина махали и кричали в ответ, а я дрожала, сунув руки под мышки, прижав ладони к бокам.
Паром причалил. Капитан окликал нас по имени. Он хотел, чтобы мы с Каролиной за чем-то присмотрели, а Крик подал ему руку.
Каролина, как всегда, меня опередила.
— Ой, гляди! — крикнула она. Когда я подошла туда, где сыновья капитана Билли сносили на берег багаж, я увидела кресло — большое, темное, с плетеным сиденьем, плетеной спинкой и большими железными колесами в резиновых черных ободках. Эдгар и Ричард снесли его на пристань. Каролина улыбалась.
— Честное слово, он так и сделал! — воскликнула она.
Что-то было в моем взгляде, и она сказала иначе, нетерпеливо вздохнув:
— Ну, понимаешь, он женился.
Мне было некуда бежать, да и вообще я бы не успела. Они вылезали из каюты. Вверху, очень медленно, показался Крик, точней — его голова на пригнутой шее. Наконец, появились все трое; Крик и Капитан сделали из рук сиденье, а тетушка Брэкстон обнимала их обоих за плечи. Когда они достигли верха лестницы, я увидела, что к ее плечу приколоты хризантемы.
— Женился! — тихо сказала Каролина, но слово это разорвалось, словно шрапнель, у меня в животе. Сестра подхватила кресло и повезла его к сходням так гордо, словно расстилала ковер перед королевой. Крик и Капитан бережно опустили тетушку на плетеное сиденье.
Выпрямившись, Капитан увидел меня и позвал:
— Сара Луиза! Иди сюда. Поздоровайся с миссис Уоллес.
Старая женщина посмотрела на него благоговейно, как раскаявшийся грешник. Когда я подошла, она протянула мне руку. Пальцы у нее были, как тонкие веточки, но взгляд прямой и ясный. Кажется, она сказала:
— Как живешь, Сара Луиза?
Слова разобрать я толком не смогла, но сказала:
— Добро пожаловать, миссис Труди.
Назвать ее «миссис Уоллес» я не могла бы ни за что.
Глава 14
Если бы тогда, в ноябре, я могла раздобыть спиртное, я бы, наверное, спилась. А так я утешалась одними книгами. У нас их было немного, теперь я это знаю. Я побывала в больших библиотеках и знаю, что и дома, и в школе стояло совсем мало книг. Но там был Шекспир, и Диккенс, и Вальтер Скотт, и Фенимор Купер. Каждый вечер, задернув темные шторы (затемнение!), я жадно читала, притулившись у лампы. Можете себе представить, как подействовал на такую девицу «Последний из могикан». Я полюбила не бесцветную Кору, а Ункаса, только Ункаса, готового умереть у Делавэра; Ункаса, с которого враг срывает рубашку, открывая миру голубую черепаху, татуированную на груди.
Как я мечтала о таком знаке, который выделил бы меня из всех! Но я не была последней из могикан, я вообще никем не была, только близнецом Каролины.
Почему-то я скрыла, что после бури, почти разорившей нашу семью, у меня осталось чуть меньше пятидесяти припрятанных долларов. Теперь среди прочего, приходилось отказаться от Каролининых занятий. При любых стипендиях мы не потянули бы дорогу. К чести моей сестры надо признать, что она не канючила и терпеливо упражнялась, надеясь, что весной, к концу устричного сезона, мы заработаем достаточно на ее поездки. Похвалю и себя, я очень нуждалась в одобрении — злорадством я не грешила. Собственно говоря, меня не раздражали музыкальные таланты сестры, я ими скорей гордилась. Мне иногда хотелось ей помочь, но я не решалась признаться, что припрятала деньги. Да и было их немного; и вообще, они мои, я их заработала.
После свадьбы я была у Капитана один раз. Пригласил он всех троих — Каролину, Крика, меня, и днем, к обеду. Наверное, он хотел отпраздновать с нами свою женитьбу. Во всяком случае, на столе стояла бутылочка вина, и он предложил нам выпить. Мы с Криком ужаснулись и отказались, Каролина немножко выпила, хихикая и гадая, что было бы, если бы узнали, что Капитан нарушил сухой закон нашего островка. Закон этот был не юридическим, а религиозным (мамин херес мы крепким напитком не считали). У нас не было полиции, а уж тем более — тюрьмы. Если бы люди прознали про вино, они бы обозвали Капитана нехристем и молились бы о нем по пятницам. Вообще-то, они и так это делали с самого его приезда.
— Такое вино я покупал в Париже, — рассказал нам Капитан. — Не так-то легко в военное время!
Конечно, я решила, что речь идет об этой войне, но сейчас мне кажется, что он имел в виду ту, Первую. Я никак не могла запомнить, какой он старый.
Зато с тетушкой Брэкстон было все ясно. Сидела она во главе стола в кресле на колесиках (плетенье с деревом) и простодушно улыбалась. Волосы у нее были совсем белые и такие редкие, что сквозь них просвечивала розоватая кожа. Улыбалась она криво, наверное — после удара, из-за которого, к тому же, сломала ногу. Ей было трудно держать бокал в костлявой лапке, но Капитан помог ей, она прихлебнула, хотя и перепачкала подбородок. Это ее не смутило. Она благоговейно смотрела на мужа ясными, детскими глазами.
Он бережно промокнул вино салфеткой, говоря жене:
— Душенька, я тебе не рассказывал, как проехал в машине через весь Париж?
Для нас, еще не покидавших острова, машина была почти такой же экзотикой, как Париж. Я немножко обиделась, что нам с Криком он об этих приключениях не сказал. Да, в его передаче то были приключения.
Снова усевшись как следует, он поведал, что здесь, в Америке, водил машину только раз, и то по проселочной дороге. Во Франции же приятель, моряк, предложил ему купить автомобиль в Гавре и перегнать его в Париж, для вящей веселости прихватив девочек. У Капитана деньги были, ему хотелось повеселиться на воле; однако он не знал, что приятель никогда машину не водил.
— Ladneau, — сказал нам Капитан, имитируя французский акцент. — Tchego tam!
Однако ему удалось отговорить приятеля, он сел за руль, и началось неописуемое путешествие, закончившееся тем, что они проехали через весь Париж в час пик.
— Машины, повозки, грузовики — ну, с восьми сторон! Стоять — раздавят, ехать — верная смерть!
— Что же вы сделали? — спросил Крик.
— Одной рукой вцепился в руль, другой — в гудок, ногами нажал на акселератор, закрыл глаза и ка-ак рвану!
— Вот это да! — отозвался Крик. — А живы остались.
Раздалось что-то вроде кудахтанья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34