Теперь стало еще хуже: именно то, что придавало ему и привлекательность, и силу, уводило его в мужской мир, куда мне доступа не было.
Позже, зимой, я снова стала ходить к Капитану. Не одна, с Каролиной — мы, барышни, не могли бывать в одиночку у холостяка. Он учил нас играть в покер. Сперва я упиралась, но когда начала, не без удовольствия ощутила себя страшной грешницей. По-видимому, только здесь была настоящая колода карт; добрые методисты позволяли себе играть разве что в дурака и в «старую деву». Мы притворялись (особенно я), что зубочистка — это золотая монета. Особенно радовалась я, что могу начисто обыграть сестру. Это было заметно — она говорила недовольным тоном: «Ну, Ли-ис! Мы же просто играем», когда я загребала через стол ее зубочистки.
Однажды, после особенно приятной победы, Капитан поглядел на меня, потом — на сестру, и сказал:
— С тех пор, как Труди нет, ты совсем не поешь. Хорошее было время!
Каролина улыбнулась.
— Да, хорошее.
— А ты упражняешься, не бросила?
— Да как сказать… Вроде бы все в порядке.
— В порядке, в порядке, — заверила я, чтобы скорее начать игру.
Сестра покачала головой.
— Мне трудно без уроков. Я и не знала, как они важны.
— Какая жалость! — сказала я, как говорят взрослые, чтобы отвязаться от ребенка. — Теперь всем трудно.
Капитан кивнул.
— Наверное, эти уроки очень дорогие.
— Дело не в деньгах, — поспешила сообщить я, стараясь не думать о припрятанных бумажках и мелочи. — Бензин… то-се…. В Крисфилде такси не схватишь… Вот если бы нас послали в интернат, как этих, со Смит-Айленд….
— Ах, Лис, что бы это дало? — воскликнула моя сестрица. — Какая там у них музыка? Мы их побили в прошлом году по всем статьям.
— Что ж, — не отстала я, — можно поехать в особую школу, у нас ведь особые обстоятельства.
— Да кто за нас заплатит? — печально сказал Каролина. — Совет графства? Тем более, в хорошую школу.
— А должны бы, — сказала я, пытаясь свалить вину на власть имущих. — Правда, должны, Капитан?
— Да, кто-нибудь должен бы.
— А они не хотят! — не унималась я. — Этот совет по образованию — просто чучела набитые.
Все засмеялись, тема была закрыта, к большому моему облегчению. Жаль, конечно, что Каролина не учится, но, в конце концов, два года она проучилась, и ей было неплохо. И потом, я не виновата. Не я начала войну и нагнала бурю.
Капитан к нам не ходил. Мама исправно приглашала его каждое воскресенье, но он вроде бы знал, что идти не надо, и как-то уворачивался. Поэтому я очень удивилась, когда примерно через неделю увидела, что он бежит по дорожке к нашему крыльцу, и лицо у него просто пылает — от волнения, не от бега.
— Сара Луиза, — кричал он, размахивая письмом, — у меня замечательные новости!
Он остановился у дверей.
— Папы нету?
Я покачала головой; была только пятница.
— Ну, тогда позови маму. Я очень спешу.
Он просто сиял от радости.
Бабушка качалась в своей качалке, читая большую Библию в кожаном переплете, или, вернее, притворяясь, что читает. Он ей кивнул и сказал: «Миссис Луиза». Она на него не взглянула. Мама и Каролина уже шли из кухни.
— А, это вы, капитан Уоллес! — сказала мама, вытирая руки о передник. — Заходите, посидите у нас. Луиза, Каролина, вы не вскипятите чаю?
— Нет-нет, — сказал он. — Присядем все на минуту. У меня прекрасные новости. А так я очень спешу.
Мы сели.
Он положил на колени письмо и начал свою речь.
— Теперь молодым здесь так трудно. Вам, миссис Сьюзен, с вашим воспитанием, больно видеть, что ваши дети лишены таких важных занятий.
«К чему он ведет?» — гадала я, все больше волнуясь.
— Вы знаете, — продолжал он, — как я отношусь к вашей семье, как обязаны мы с Труди… вам всем. А сейчас… — он едва сдерживался и вдруг улыбнулся мне. — Спасибо Саре Луизе, это она подсказала. Понимаете, Труди кое-что оставила. Я не знал, что с этим делать — я ведь поклялся, что никогда не трону ее денег. Там немного, но на школу с пансионом хватит, — он заулыбался еще сильней. — Я все разузнал. Каролина может поехать в Балтимор и заниматься своей музыкой. Труди была бы очень рада, вы уж мне поверьте.
Я застыла, словно он швырнул в меня огромный камень. Каролина!
Сестра вскочила и обняла его.
— Постойте, — говорила тем временем мама, видимо, припомнив, что у нее две дочери. — Спасибо вам большое, но я не могу… Я должна поговорить с мужем…
— Надо его убедить, миссис Сьюзен. Сара Луиза, скажи маме то, что говорила тогда, про особые обстоятельства. Каролину нужно послать в самую хорошую школу, чтобы она училась дальше. А Сара Луиза? Ты ведь сама говорила?
Я издала горлом странный звук, заменивший, по-видимому, «да». Капитан так это и понял. Бабушка повернулась в качалке, чтобы на меня посмотреть. Я побыстрее отвела глаза. Она улыбалась.
— А, Сара Луиза? — сказала она, передразнивая Капитана. — Ты ведь сама говорила?
Я кинулась в кухню, бросив на ходу, что приготовлю чай, но слышала, как Капитан рассказывал маме и сестре о каком-то колледже в Балтиморе, где очень хорошо учат музыке. Слова свистели у меня в ушах громче бури. Я поставила чайник, взяла чашки и ложки — с большим трудом, они стали какие-то тяжелые. Когда я пыталась открыть коробку с чаем, вошла бабушка и стала рядом, и я оцепенела от хриплого шепота.
— К Римлянам, девять, тринадцать. «Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел».
Глава 15
Я разносила чай, прикрываясь посудой, чтобы не заметили улыбки.
— Спасибо, Луиза, — сказала мама.
Капитан кивнул мне, беря чашку с подноса. Каролина, оглушенная счастьем, наверное, меня не видела. Я унесла ее чашку на кухню, не обращая внимания на бабушку, которая улыбалась мне в дверях. Поставив поднос, я снова прошла мимо нее, чтобы скрыться в своей комнате. «Иакова Я возлюбил…» — начала она, но я пробежала поскорей к лестнице и вверх, по ступенькам.
Дверь свою я закрыла. Потом, ни о чем не думая, сняла платье, повесила его, надела ночную рубашку, залезла под одеяло и закрыла глаза. Шел четвертый час.
Наверное, я думала больше не вставать, и все-таки встала. К ужину мама зашла спросить, не больна ли я, а я слишком отупела, чтобы сразу выдумать болезнь, и отправилась вниз. За столом говорили мало. Каролина лучилась счастьем, мама сидела задумчивая, бабушка ухмылялась и украдкой на меня поглядывала.
Когда пришло время ложиться, Каролина вспомнила, что у нее есть сестра, и сказала мне:
— Ты не обижайся, Лис. Мне это так важно.
Я покачала головой, но ответить не решилась. Какое ее дело, что я чувствую? Что это изменит, в конце концов? Капитан, сам Капитан, я его всегда считала другом — тоже за нее, а не за меня. С самого первого дня мы с ней, как Иаков с Исавом — младший взял верх над старшим. Говорил хоть кто-нибудь, когда-нибудь «Исав и Иаков»?
«Иакова Я возлюбил…» Вдруг мне как будто дали под ложечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Позже, зимой, я снова стала ходить к Капитану. Не одна, с Каролиной — мы, барышни, не могли бывать в одиночку у холостяка. Он учил нас играть в покер. Сперва я упиралась, но когда начала, не без удовольствия ощутила себя страшной грешницей. По-видимому, только здесь была настоящая колода карт; добрые методисты позволяли себе играть разве что в дурака и в «старую деву». Мы притворялись (особенно я), что зубочистка — это золотая монета. Особенно радовалась я, что могу начисто обыграть сестру. Это было заметно — она говорила недовольным тоном: «Ну, Ли-ис! Мы же просто играем», когда я загребала через стол ее зубочистки.
Однажды, после особенно приятной победы, Капитан поглядел на меня, потом — на сестру, и сказал:
— С тех пор, как Труди нет, ты совсем не поешь. Хорошее было время!
Каролина улыбнулась.
— Да, хорошее.
— А ты упражняешься, не бросила?
— Да как сказать… Вроде бы все в порядке.
— В порядке, в порядке, — заверила я, чтобы скорее начать игру.
Сестра покачала головой.
— Мне трудно без уроков. Я и не знала, как они важны.
— Какая жалость! — сказала я, как говорят взрослые, чтобы отвязаться от ребенка. — Теперь всем трудно.
Капитан кивнул.
— Наверное, эти уроки очень дорогие.
— Дело не в деньгах, — поспешила сообщить я, стараясь не думать о припрятанных бумажках и мелочи. — Бензин… то-се…. В Крисфилде такси не схватишь… Вот если бы нас послали в интернат, как этих, со Смит-Айленд….
— Ах, Лис, что бы это дало? — воскликнула моя сестрица. — Какая там у них музыка? Мы их побили в прошлом году по всем статьям.
— Что ж, — не отстала я, — можно поехать в особую школу, у нас ведь особые обстоятельства.
— Да кто за нас заплатит? — печально сказал Каролина. — Совет графства? Тем более, в хорошую школу.
— А должны бы, — сказала я, пытаясь свалить вину на власть имущих. — Правда, должны, Капитан?
— Да, кто-нибудь должен бы.
— А они не хотят! — не унималась я. — Этот совет по образованию — просто чучела набитые.
Все засмеялись, тема была закрыта, к большому моему облегчению. Жаль, конечно, что Каролина не учится, но, в конце концов, два года она проучилась, и ей было неплохо. И потом, я не виновата. Не я начала войну и нагнала бурю.
Капитан к нам не ходил. Мама исправно приглашала его каждое воскресенье, но он вроде бы знал, что идти не надо, и как-то уворачивался. Поэтому я очень удивилась, когда примерно через неделю увидела, что он бежит по дорожке к нашему крыльцу, и лицо у него просто пылает — от волнения, не от бега.
— Сара Луиза, — кричал он, размахивая письмом, — у меня замечательные новости!
Он остановился у дверей.
— Папы нету?
Я покачала головой; была только пятница.
— Ну, тогда позови маму. Я очень спешу.
Он просто сиял от радости.
Бабушка качалась в своей качалке, читая большую Библию в кожаном переплете, или, вернее, притворяясь, что читает. Он ей кивнул и сказал: «Миссис Луиза». Она на него не взглянула. Мама и Каролина уже шли из кухни.
— А, это вы, капитан Уоллес! — сказала мама, вытирая руки о передник. — Заходите, посидите у нас. Луиза, Каролина, вы не вскипятите чаю?
— Нет-нет, — сказал он. — Присядем все на минуту. У меня прекрасные новости. А так я очень спешу.
Мы сели.
Он положил на колени письмо и начал свою речь.
— Теперь молодым здесь так трудно. Вам, миссис Сьюзен, с вашим воспитанием, больно видеть, что ваши дети лишены таких важных занятий.
«К чему он ведет?» — гадала я, все больше волнуясь.
— Вы знаете, — продолжал он, — как я отношусь к вашей семье, как обязаны мы с Труди… вам всем. А сейчас… — он едва сдерживался и вдруг улыбнулся мне. — Спасибо Саре Луизе, это она подсказала. Понимаете, Труди кое-что оставила. Я не знал, что с этим делать — я ведь поклялся, что никогда не трону ее денег. Там немного, но на школу с пансионом хватит, — он заулыбался еще сильней. — Я все разузнал. Каролина может поехать в Балтимор и заниматься своей музыкой. Труди была бы очень рада, вы уж мне поверьте.
Я застыла, словно он швырнул в меня огромный камень. Каролина!
Сестра вскочила и обняла его.
— Постойте, — говорила тем временем мама, видимо, припомнив, что у нее две дочери. — Спасибо вам большое, но я не могу… Я должна поговорить с мужем…
— Надо его убедить, миссис Сьюзен. Сара Луиза, скажи маме то, что говорила тогда, про особые обстоятельства. Каролину нужно послать в самую хорошую школу, чтобы она училась дальше. А Сара Луиза? Ты ведь сама говорила?
Я издала горлом странный звук, заменивший, по-видимому, «да». Капитан так это и понял. Бабушка повернулась в качалке, чтобы на меня посмотреть. Я побыстрее отвела глаза. Она улыбалась.
— А, Сара Луиза? — сказала она, передразнивая Капитана. — Ты ведь сама говорила?
Я кинулась в кухню, бросив на ходу, что приготовлю чай, но слышала, как Капитан рассказывал маме и сестре о каком-то колледже в Балтиморе, где очень хорошо учат музыке. Слова свистели у меня в ушах громче бури. Я поставила чайник, взяла чашки и ложки — с большим трудом, они стали какие-то тяжелые. Когда я пыталась открыть коробку с чаем, вошла бабушка и стала рядом, и я оцепенела от хриплого шепота.
— К Римлянам, девять, тринадцать. «Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел».
Глава 15
Я разносила чай, прикрываясь посудой, чтобы не заметили улыбки.
— Спасибо, Луиза, — сказала мама.
Капитан кивнул мне, беря чашку с подноса. Каролина, оглушенная счастьем, наверное, меня не видела. Я унесла ее чашку на кухню, не обращая внимания на бабушку, которая улыбалась мне в дверях. Поставив поднос, я снова прошла мимо нее, чтобы скрыться в своей комнате. «Иакова Я возлюбил…» — начала она, но я пробежала поскорей к лестнице и вверх, по ступенькам.
Дверь свою я закрыла. Потом, ни о чем не думая, сняла платье, повесила его, надела ночную рубашку, залезла под одеяло и закрыла глаза. Шел четвертый час.
Наверное, я думала больше не вставать, и все-таки встала. К ужину мама зашла спросить, не больна ли я, а я слишком отупела, чтобы сразу выдумать болезнь, и отправилась вниз. За столом говорили мало. Каролина лучилась счастьем, мама сидела задумчивая, бабушка ухмылялась и украдкой на меня поглядывала.
Когда пришло время ложиться, Каролина вспомнила, что у нее есть сестра, и сказала мне:
— Ты не обижайся, Лис. Мне это так важно.
Я покачала головой, но ответить не решилась. Какое ее дело, что я чувствую? Что это изменит, в конце концов? Капитан, сам Капитан, я его всегда считала другом — тоже за нее, а не за меня. С самого первого дня мы с ней, как Иаков с Исавом — младший взял верх над старшим. Говорил хоть кто-нибудь, когда-нибудь «Исав и Иаков»?
«Иакова Я возлюбил…» Вдруг мне как будто дали под ложечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34