— Да, могу… — сказала я. Мне не хотелось ее огорчать, и я не призналась, что мне не нужны ни Нью-Йорк, ни моя сестрица. Я давно мечтала о горах. А вдруг, уехав подальше, я увижу хоть одну горку?
В самом конце крабьего сезона вернулся Крик. Я сидела в домике и скучала, крабов почти не было, когда кто-то встал в дверях, застя свет. Высокий мужчина в военной форме басовито засмеялся, но я узнала этот смех, а потом — и голос.
— Фу-ты, ну-ты, хр-р-абрый кр-р-аб! — сказал он. — Усекла?
— Крик! — завопила я и вскочила, чуть не свалив коробки, стоящие друг на друге. Он хотел меня обнять, но тут я смутилась.
— Ой, Господи, какой ты высокий! — сказала я, чтобы это скрыть.
От него пахло чем-то мужским и чистым, а от меня — соленой водой и крабами, чем же еще? Я вытерла руки о штаны и предложила:
— Давай пойдем отсюда.
Он огляделся и спросил:
— А ты можешь?
— Ну, конечно! — ответила я. — Их набирается в два часа коробка.
Мы пошли по доскам дотуда, где был привязан ялик. Крик помог мне сесть, словно я — дама какая-нибудь, потом прыгнул к рулю и взял багор. Так он и стоял, в форме младшего офицера, — высокий, с жутко широкими плечами, с узкими бедрами, фуражка сдвинута на затылок, солнце золотит рыжую прядку. Ярко-голубые глаза улыбались мне; нос по неизвестным причинам уже не торчал. Я поняла, что смотрю на него, а ему это нравится, и растерянно отвернулась.
Он засмеялся.
— Знаешь, ты все такая же, — весело сказал он. Наверное, он думал, что я обрадуюсь, но, по меньшей мере, ошибся. Сам он за эти годы повзрослел, похорошел, и со мною должно было бы что-то случиться. Я засунула под мышки, крест-накрест, шершавые, как песок, руки.
— Что ж ты ничего не спросишь? — сказал Крик как-то лукаво, словно он меня подначивает. Я рассердилась.
— Ладно, — отвечала я, стараясь это скрыть. — Ну, где бывал, что видел?
— Видел? Все острова, какие только есть.
— И вернулся на самый распрекрасный?
— Ага, — рассеянно отозвался он. — А его скоро затопит.
— Совсем немножко, — упрямо сказала я. — Там, к югу.
— Да ты что, Лис! Открой глаза. За два года целого ярда нету. Еще одна буря…
Я сердилась. Ну, что ж это, честное слово! Нельзя приехать через два года и сообщить своей матери, что ей недолго жить.
Не знаю, что увидел он на моем лице, но сказала я только:
— Наверное, уже ходил к Капитану?
— Нет, сперва зашел за тобой. Пойдем к нему вместе, а? Как в старое время, — он переместил багор к левому борту. — Наверное, состарился?
— А ты как думал?
— Фу-ты, ну-ты, храбрый краб! — повторил он, стараясь меня рассмешить.
— Ему скоро восемьдесят, — сказала я и прибавила: — Я оставлю ялик на воде, так проще.
Он кивнул и направил лодку к главному причалу.
— Сдал он после ее смерти, как по-твоему?
Теперь он раздражал меня, как в детстве.
— Ну, не сказала бы.
Он покосился на меня.
— Сдал, сдал, сама знаешь. Мы с Каролиной давно заметили. Совсем не тот.
— Каролина, — сказала я, чтобы переменить тему, готовая даже похвастаться ее успехами, — Каролина учится в Нью-Йорке, в музыкальном колледже.
— Да, знаю, — кивнул он. — Называется Джиллиард.
Я хотела спросить, откуда он знает, но не решилась; а потому выпрыгнула на берег и привязала лодку рядом с тем местом, где папа привязывал «Порцию». Крик положил багор и вылез вслед за мной.
Молча пошли мы по узкой улочке, у ворот я остановилась.
— Пойду сперва переоденусь.
— Конечно, — сказал Крик.
Я принесла наверх побольше воды, чтобы вымыться, как следует. Внизу новый, низкий голос Крика рокотал в ответ мягкому маминому контральто, а время от времени их прерывало резкое стаккато бабушки. Слов, как я ни старалась, разобрать не удалось. Воскресное платье, которое я не надевала почти два года, стало узковато в груди и в плечах. Я едва взглянула в зеркало, сперва — на темное лицо, потом — на выцветшие волосы, и постаралась их кое-как уложить, смочив водой. Потом вылила побольше лосьона на руки, даже на локти, на ноги, на лицо, надеясь, ко всему прочему, что дешевый аромат отобьет запах крабов.
На лестнице я спотыкалась. Бабушка, мама и Крик посмотрели наверх. Мама улыбнулась и хотела что-то сказать, уже приоткрыла рот, но я остановила ее взглядом.
Крик поднялся и воскликнул:
— Вот это да! Совсем другая!
Не совсем удачное замечание. Бабушка приподнялась в качалке.
— Куда ты с ним идешь, Луиза? А? Куда ты идешь?
Я схватила Крика за локоть и потащила к двери.
Голос следовал за нами. Крик тихо смеялся, потом покачал головой, словно нам обоим смешно.
— А вот она все такая же, — сказал он у ворот.
— Куда там, хуже! Как она маму называет…
— Ладно, не обращай внимания, — сказал он, сметая взмахом руки годы унижений.
Капитан встретил меня приветливо, а Крику ужасно обрадовался и обнял его, словно женщину. У нас на острове мужчины не обнимаются, но Крик совсем не смутился. Когда Капитан его отпустил, они оба чуть не плакали.
— Ну!.. — говорил Капитан. — Вот это здорово! Ну…
— Хорошо вернуться домой, — сказал Крик, чтобы прикрыть его растерянность.
— А я молока банку сберег, — сообщил наш хозяин. — Так до сих пор и сберег. Сейчас чайник поставим…
И он направился в кухню.
— Помочь вам? — спросила я, приподнимаясь.
— Нет, нет, что ты! Сиди, развлекай нашего героя, — Капитан засмеялся. — Про Каролину слышал?
— Да. Она вам очень благодарна.
— Это деньги не мои. Труди бы только обрадовалась, что помогла ей с ее музыкой. — Он немного помолчал, потом заглянул в дверь и спросил: — Вы с ней держите связь?
— Я ее видел, — ответил Крик. — Заехал по дороге туда, в Нью-Йорк.
Тело догадалось раньше, чем ум. Мне стало холодно, потом — жарко, сердце страшно забилось.
Крик с Капитаном обсуждали размеры и ужасы Нью-Йорка, но мое тело знало, что говорят они о чем-то куда более ужасном. Капитан принес чай и баночку молока, которую аккуратно проткнул в двух местах сверху. Одна дырочка в крышке — и другая.
— Ну, можно и чайку попить, — сказал он, протягивая чашку на блюдечке сперва мне, потом Крику. — Без молока, э?
— Да, — улыбнулся Крик. — Я теперь совсем взрослый.
— Так, — Капитан осторожно уселся и, стараясь сдержать дрожь в руках, медленно приблизил чашку к губам. — Так… Что же сказала теперь мисс Каролина?
Крик зарделся от радости. Видимо, ему очень хотелось ответить на этот вопрос.
— Она… она сказала: «Да».
Объяснений не требовалось, но я на свою беду все-таки спросила:
— Что «да»? В каком это смысле?
— Ну… — он искоса взглянул на Капитана. — Ну… сама понимаешь. Услышала крик и согласилась.
Капитан трубно засмеялся, выплескивая чай на колени, стряхнул его свободной рукой и посмеялся еще.
— Усекла? — посмелее сказал Крик. — Она…
— Я думаю, — сказала я, — ты всю дорогу выдумывал про этот крик.
Он перестал улыбаться — наверное, потому, что я говорила очень горько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34