Вот так! Да!
Куприян Семенович не лгал. Он просто знал, что, когда Ладошина выпустят из клиники, эликсир у Зойки испарится.
— Дай бог! — сказал Митрофан Петрович.
Куприян Семенович снова лег на спину, вытянул ноги, и оба собеседника надолго умолкли.
Оба сложили руки на груди, оба смотрели в потолок, и каждый думал о своем.
Глава двадцать третья
И вот наступила суббота — день великого Зонного торжества (по крайней мере так она предполагала). Она очень рано проснулась, рано позавтракала и рано вышла из дома, так рано, что никто не ждал ее на обычном перекрестке. Но по дороге в школу Зою неожиданно встревожила такая мысль: вдруг эликсир из нее выветрился! Вдруг он выветрился уже вчера, и она совершенно зря отдавала приказания директору дворца, а тот слушал и думал, что дочка Митрофана Петровича просто свихнулась. И Зоя стала соображать, кому бы отдать какое-нибудь безобидное приказание, чтобы проверить, не исчезла ли ее способность повелевать.
Двери школы были еще заперты, а во дворе околачивалось всего три или четыре десятка ребят. Из пятого «Б» тут был один только Павлов. Он подошел к Зое.
— Привет, Ладошина! А чего же это ты сегодня без «активистов» своих? Все разбежались?
И тут Зоя подумала, что перед ней стоит самый злейший ее враг. Ведь это Павлов поносил ее всячески после скандала с Нюськой, он предлагал не переизбирать Зою председателем; ведь это он донимал ее оскорбительными шуточками, когда читал Родину статью, и это он, Павлов, вслух усомнился в том, что не Зоя уговорила Трубкина поместить статью, а тот сам себя убедил! Вот за все это она и проверит сейчас на силаче, остался ли в ней еще эликсир. И как тогда, во время эксперимента с Купрумом Эсом, она не стала долго раздумывать. Она сказала негромко, но властно:
— А ну-ка, Павлов, становись на четвереньки!
— Ты что, чокнулась? — спросил Павлов и опустился на карачки.
— Вот теперь поползай вокруг меня. Пять кругов сделай. И тогда можешь встать.
— Дура ненормальная! — сказал Павлов и пополз вокруг Зои.
Такое поведение силача обратило на себя внимание ребят, и те подошли узнать, что это за новая игра.
— Павлов! Ты чего? — спросил кто-то.
— Сейчас, — прохрипел силач, красный как рак. Делая третий круг, он краем глаза заметил, что недалеко от ворот остановились Рудаков и Маршев и смотрят на него: Рудаков — с любопытством, но спокойно, а Маршев — разинув рот и вытаращив глаза.
К концу пятого круга Леша почувствовал, что может подняться. Он так и сделал.
— Поваляли дурака, и хватит! — сказал он, отряхивая ладони, и поспешил отойти.
— Видел? Видел? — тихо спросил Родя своего друга.
Тот пожал плечами.
— Ну, а чего тут особенного? Чего особенного?
— А ну-ка пойдем спросим его! — Родя схватил Вето за рукав и подтащил его к силачу. Тот до сих пор был красен и вообще выглядел ошалело. Маршев обратился к нему: — Павлов, скажи откровенно: это Зойка заставила тебя ползать, да?
Павлов покраснел еще гуще и накинулся на Родю:
— Да ты… ну, ты что, сдурел, да? По-твоему, и пошутить нельзя, да?! Юмора не понимаешь, да? Вот идиотик-то! — Силач повернулся и быстро зашагал прочь.
А Зоя была довольна тем, что расплатилась с ненавистным Павловым, но главное, она теперь была уверена, что ее вчерашнее приказание подействовало, что директор дворца вчера, конечно, ходил в школу и что сегодня всех желающих записаться в «Разведчик» запишут туда. Зоя хотела подождать, когда об этом объявит ребятам сама Надежда Сергеевна или еще кто-нибудь из педагогов, но потом не утерпела…
Учительница русского языка впустила ребят в кабинет, сказала, что должна ненадолго уйти, и попросила сидеть тихо. Когда она удалилась, Зоя встала за своим столиком и обратилась к Роде:
— Маршев! Ну давай расскажи от нечего делать про нашу делегацию. Как мы третьего дня ходили. А то мы все молчим да молчим, а людям ведь, наверно, интересно.
— Про какую делегацию? Куда ходили? — послышались голоса.
Родя тоже встал. Он немножко растерялся. Члены делегации не сговаривались между собой, но вчера каждый из них предпочел молчать о неудавшемся походе, и вот сегодня этой Ладошиной почему-то вздумалось заговорить о нем.
— А чего рассказывать? — неохотно ответил Родя. — Ну, директор дворца нам ответил, что ничего не получится, и все…
До сих пор Павлов пребывал в мрачном раздумье: он никак не мог понять, зачем он послушался Зойку и пополз вокруг нее как дурак. Теперь, услышав про делегацию, он поднял голову.
— Ну, ты выйди к доске и расскажи толком, что вы сами говорили, что директор вам отвечал…
Силача поддержали:
— Правда, Маршев, расскажи!
— Давай рассказывай, Родька!
Родя подошел к учительскому столу и постарался как можно точнее передать разговор с Яковом Дмитриевичем. Когда он сел, Зоя сорвалась со своего места и стала рядом с учительским столом.
— А теперь дайте я скажу! — проговорила она, поблескивая глазами. — Маршев все очень правильно изложил, только надо было не уходить, поджавши хвост, а спорить с директором. Вот!
— Ну, взяла бы и поспорила! — буркнул Павлов.
Кто-то фыркнул, а Зоя только этого и ждала. Она скрестила на груди руки, устремила взгляд на Павлова и произнесла громко, тщательно выговаривая каждое слово:
— А я, Павлов, между прочим, так и сделала. — Зоя умолкла, ожидая, что ее засыплют вопросами, но никто ни о чем не спрашивал — класс оцепенел. И тогда она продолжала: — Да-да, Павлов, не пяль на меня глаза! Эта дура Ладошина вчера пошла к Якову Дмитриевичу и доказала ему, что можно и средства найти, и руководителей, и помещения, если, конечно, не сидеть сложа руки и понять, что пионерский возраст — это тоже люди. Вот так-то, Павлов миленький!
— А он что? — спросил Валерка.
Но тут вошла учительница.
— А он что? Скоро узнаете, — сказала Зоя и вернулась на свое место.
В классе царила такая тишина, что учительница сказала:
— Ну и молодец у меня пятый «Б»! Вот это я понимаю — дисциплина!
Но уже через минуту она была другого мнения об этой дисциплине. По всему классу слышался тихий, но непрерывный гул: за каждым столом — где шепотом, а где вполголоса — обсуждали выступление Ладошиной.
А вскоре после того, как зазвенел звонок, дверь открылась и в класс вошла улыбающаяся Надежда Сергеевна.
— Нина Евгеньевна, вы закончили? — спросила она.
— Да, — ответила учительница.
— В таком случае я задержу ребят минуты на две для объявления. — Она подошла к столу, и необыкновенный голос ее зазвучал как-то особенно чисто и звонко. Она объявила, что сегодня в научно-конструкторском обществе «Разведчик» будет проведен День открытых дверей для ребят пионерского возраста и что всех желающих записаться в общество туда запишут.
Класс молчал, а Соня Барбарисова подняла руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Куприян Семенович не лгал. Он просто знал, что, когда Ладошина выпустят из клиники, эликсир у Зойки испарится.
— Дай бог! — сказал Митрофан Петрович.
Куприян Семенович снова лег на спину, вытянул ноги, и оба собеседника надолго умолкли.
Оба сложили руки на груди, оба смотрели в потолок, и каждый думал о своем.
Глава двадцать третья
И вот наступила суббота — день великого Зонного торжества (по крайней мере так она предполагала). Она очень рано проснулась, рано позавтракала и рано вышла из дома, так рано, что никто не ждал ее на обычном перекрестке. Но по дороге в школу Зою неожиданно встревожила такая мысль: вдруг эликсир из нее выветрился! Вдруг он выветрился уже вчера, и она совершенно зря отдавала приказания директору дворца, а тот слушал и думал, что дочка Митрофана Петровича просто свихнулась. И Зоя стала соображать, кому бы отдать какое-нибудь безобидное приказание, чтобы проверить, не исчезла ли ее способность повелевать.
Двери школы были еще заперты, а во дворе околачивалось всего три или четыре десятка ребят. Из пятого «Б» тут был один только Павлов. Он подошел к Зое.
— Привет, Ладошина! А чего же это ты сегодня без «активистов» своих? Все разбежались?
И тут Зоя подумала, что перед ней стоит самый злейший ее враг. Ведь это Павлов поносил ее всячески после скандала с Нюськой, он предлагал не переизбирать Зою председателем; ведь это он донимал ее оскорбительными шуточками, когда читал Родину статью, и это он, Павлов, вслух усомнился в том, что не Зоя уговорила Трубкина поместить статью, а тот сам себя убедил! Вот за все это она и проверит сейчас на силаче, остался ли в ней еще эликсир. И как тогда, во время эксперимента с Купрумом Эсом, она не стала долго раздумывать. Она сказала негромко, но властно:
— А ну-ка, Павлов, становись на четвереньки!
— Ты что, чокнулась? — спросил Павлов и опустился на карачки.
— Вот теперь поползай вокруг меня. Пять кругов сделай. И тогда можешь встать.
— Дура ненормальная! — сказал Павлов и пополз вокруг Зои.
Такое поведение силача обратило на себя внимание ребят, и те подошли узнать, что это за новая игра.
— Павлов! Ты чего? — спросил кто-то.
— Сейчас, — прохрипел силач, красный как рак. Делая третий круг, он краем глаза заметил, что недалеко от ворот остановились Рудаков и Маршев и смотрят на него: Рудаков — с любопытством, но спокойно, а Маршев — разинув рот и вытаращив глаза.
К концу пятого круга Леша почувствовал, что может подняться. Он так и сделал.
— Поваляли дурака, и хватит! — сказал он, отряхивая ладони, и поспешил отойти.
— Видел? Видел? — тихо спросил Родя своего друга.
Тот пожал плечами.
— Ну, а чего тут особенного? Чего особенного?
— А ну-ка пойдем спросим его! — Родя схватил Вето за рукав и подтащил его к силачу. Тот до сих пор был красен и вообще выглядел ошалело. Маршев обратился к нему: — Павлов, скажи откровенно: это Зойка заставила тебя ползать, да?
Павлов покраснел еще гуще и накинулся на Родю:
— Да ты… ну, ты что, сдурел, да? По-твоему, и пошутить нельзя, да?! Юмора не понимаешь, да? Вот идиотик-то! — Силач повернулся и быстро зашагал прочь.
А Зоя была довольна тем, что расплатилась с ненавистным Павловым, но главное, она теперь была уверена, что ее вчерашнее приказание подействовало, что директор дворца вчера, конечно, ходил в школу и что сегодня всех желающих записаться в «Разведчик» запишут туда. Зоя хотела подождать, когда об этом объявит ребятам сама Надежда Сергеевна или еще кто-нибудь из педагогов, но потом не утерпела…
Учительница русского языка впустила ребят в кабинет, сказала, что должна ненадолго уйти, и попросила сидеть тихо. Когда она удалилась, Зоя встала за своим столиком и обратилась к Роде:
— Маршев! Ну давай расскажи от нечего делать про нашу делегацию. Как мы третьего дня ходили. А то мы все молчим да молчим, а людям ведь, наверно, интересно.
— Про какую делегацию? Куда ходили? — послышались голоса.
Родя тоже встал. Он немножко растерялся. Члены делегации не сговаривались между собой, но вчера каждый из них предпочел молчать о неудавшемся походе, и вот сегодня этой Ладошиной почему-то вздумалось заговорить о нем.
— А чего рассказывать? — неохотно ответил Родя. — Ну, директор дворца нам ответил, что ничего не получится, и все…
До сих пор Павлов пребывал в мрачном раздумье: он никак не мог понять, зачем он послушался Зойку и пополз вокруг нее как дурак. Теперь, услышав про делегацию, он поднял голову.
— Ну, ты выйди к доске и расскажи толком, что вы сами говорили, что директор вам отвечал…
Силача поддержали:
— Правда, Маршев, расскажи!
— Давай рассказывай, Родька!
Родя подошел к учительскому столу и постарался как можно точнее передать разговор с Яковом Дмитриевичем. Когда он сел, Зоя сорвалась со своего места и стала рядом с учительским столом.
— А теперь дайте я скажу! — проговорила она, поблескивая глазами. — Маршев все очень правильно изложил, только надо было не уходить, поджавши хвост, а спорить с директором. Вот!
— Ну, взяла бы и поспорила! — буркнул Павлов.
Кто-то фыркнул, а Зоя только этого и ждала. Она скрестила на груди руки, устремила взгляд на Павлова и произнесла громко, тщательно выговаривая каждое слово:
— А я, Павлов, между прочим, так и сделала. — Зоя умолкла, ожидая, что ее засыплют вопросами, но никто ни о чем не спрашивал — класс оцепенел. И тогда она продолжала: — Да-да, Павлов, не пяль на меня глаза! Эта дура Ладошина вчера пошла к Якову Дмитриевичу и доказала ему, что можно и средства найти, и руководителей, и помещения, если, конечно, не сидеть сложа руки и понять, что пионерский возраст — это тоже люди. Вот так-то, Павлов миленький!
— А он что? — спросил Валерка.
Но тут вошла учительница.
— А он что? Скоро узнаете, — сказала Зоя и вернулась на свое место.
В классе царила такая тишина, что учительница сказала:
— Ну и молодец у меня пятый «Б»! Вот это я понимаю — дисциплина!
Но уже через минуту она была другого мнения об этой дисциплине. По всему классу слышался тихий, но непрерывный гул: за каждым столом — где шепотом, а где вполголоса — обсуждали выступление Ладошиной.
А вскоре после того, как зазвенел звонок, дверь открылась и в класс вошла улыбающаяся Надежда Сергеевна.
— Нина Евгеньевна, вы закончили? — спросила она.
— Да, — ответила учительница.
— В таком случае я задержу ребят минуты на две для объявления. — Она подошла к столу, и необыкновенный голос ее зазвучал как-то особенно чисто и звонко. Она объявила, что сегодня в научно-конструкторском обществе «Разведчик» будет проведен День открытых дверей для ребят пионерского возраста и что всех желающих записаться в общество туда запишут.
Класс молчал, а Соня Барбарисова подняла руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54