Воплощая в жизнь принятое решение, Червячук начала есть, почти насильно впихивая в себя пищу. Она стала больше гулять, меньше изнуряла себя учебой, старалась вести размеренный образ жизни. Постепенно Марина, к своему удовлетворению, начала набирать вес, и с каждым прибавляющимся килограммом терзающая ее боль притуплялась. Девушка свыкалась и срасталась со своей болью, начиная воспринимать ее как привычную и неотъемлемую часть своего организма, нечто вроде хронического артрита.
И все же, несмотря ни на что, вопрос «почему?» не переставал мучить ее. Марина, считающая свою способность к логическому анализу почти непогрешимой, где-то допустила ужасную, непростительную ошибку, разрушившую ее жизнь. Самое страшное заключалось в том, что она так и не смогла понять, в чем именно она просчиталась. Ошибившись раз, она могла ошибиться дважды. Возможно, ее логика не так уж и непогрешима. А что, если она ошибается и во всем остальном?
Получая из рук ректора красный диплом юриста, Червячук весила уже на пять килограммов больше нормы. Ее переносицу украсили старящие ее на десять лет очки в тяжелой роговой оправе. Волосы были стянуты в тугой старушечий пучок.
Теперь, глядя на себя в зеркало, Марина испытывала злорадное удовлетворение. Она отомстила-таки своей плоти. Мужчины перестали оборачиваться и смотреть ей вслед. Они вообще на нее не смотрели. Больше ее красота не сможет причинить ей боль.
На работе в милиции отношения с коллективом, вопреки ожиданиям, почему-то не складывались. Реальные будни уголовного розыска оказались совершенно непохожими на то, как Марина представляла их, учась в институте. Ее считали толковым сотрудником, способным аналитиком, но, к удивлению Марины, ее фанатичная прямолинейность, неподкупность и принципиальность внушали коллегам по работе нечто вроде суеверного ужаса, да и сами коллеги, как выяснилось, ничуть не походили на интеллектуальных и высокоморальных героев сериала «Следствие ведут знатоки».
Завидев приближающуюся к ним Червячук, оживленно беседующие между собой менты почему-то замолкали. Общаясь с ней, коллеги вели себя настороженно, как тайно нашкодивший пионер в присутствии директора школы.
Несколько раз Марину переводили в другие отделы, вроде бы на повышение, но она чувствовала, что, несмотря на то что она хорошо справлялась со своими обязанностями, начальство было радо избавиться от нее. Так Червячук попала в «убойный отдел» к полковнику Обрыдлову.
Начало перестройки к тому времени давно отшумело и кануло в Лету, а набравшаяся жизненного опыта Марина уже отдавала себе отчет в том, какими методами действует, и что представляет из себя российская милиция. Червячук почти смирилась с фактом, что все вокруг покупается и продается, а слово «закон» давным-давно утратило свое первоначальное значение.
Не в силах ничего изменить, Марина ушла в себя, продолжая толстеть и стареть, с мстительным удовлетворением наблюдая за тем, как подкисшим дрожжевым тестом расползается ее некогда стройное тело, как предавшая ее красота сменяется надежным и безопасным уродством. Тихо ненавидя в душе этот грязный, продажный и совершенно неправильный мир, Червячук с головой погрузилась работу, надеясь таким образом наполнить хоть каким-то смыслом муторный промежуток времени между безрадостным сегодняшним днем и освобождающим прикосновением смерти.
* * *
Отец Синдбада был разведчиком и генералом КГБ. Много лет он проработал в Западной Европе, но по ряду соображений был вынужден вернуться в Советский Союз, где занял руководящий пост в отделе сбора и обработки информации.
«Запомни, сынок, кто владеет информацией, тот владеет миром», — любил повторять отец.
Синдбад унаследовал от бывшего разведчика феноменальную фотографическую память, необычайно высокий уровень интеллекта, крепкое тело и устойчивую нервную систему.
С раннего детства генерал готовил Синдбада к особой миссии. Он не хотел, чтобы сын шел по его стопам, занимаясь примитивным шпионажем в Западной Европе, или просиживал штаны в отделе, со скрупулезностью курицы выискивая жемчужны ценной информации в навозных кучах никому не нужных сведений.
Помимо идеальных для сотрудника спецслужб физических и интеллектуальных качеств, Синдбад обладал совершенно особой харизмой, уникальным даром внушать доверие и располагать к себе людей. Если бы он захотел, то мог бы без особых затруднений стать политическим или религиозным лидером, но у сына генерала были несколько другие планы.
Поступив на службу в органы, Синдбад был определен в сверхсекретный отдел Р12, в документах скромно именуемый сектором управления внешними связями. Сотрудники отдела между собой и, естественно, в обстановке строгой секретности называли его «сектор управления миром». Не без помощи скромных и незаметных работников этого отдела в странах третьего (и не только третьего) мира вспыхивали войны, государственные перевороты и правительственные скандалы. Через посредников, связанных с международной организованной преступностью, отдел активно вооружал в обход всех международных законов и постановлений прокоммунистически настроенные повстанческие группировки и проводил прочие секретные операции, последствия которых иногда проявлялись изменениями политической карты мира.
Синдбад, свободно владеющий двенадцатью языками, в том числе арабским, китайским и японским, был лучшим оперативным сотрудником отдела. Он лично работал с черно, красно и желтокожими ставленниками КГБ, многие из которых впоследствии становились диктаторами, военачальниками и главами секретных служб разных стран, а также по долгу службы входил в контакт с лидерами наиболее могущественных мафиозных кланов. Особое внимание Синдбада привлекала Юго-Восточная Азия.
— Если в один прекрасный день какая-либо нация и завоюет мир, то это будут китайцы, а не русские и не американцы, — наполовину в шутку, наполовину всерьез говорил Богдану отец. — Более того, они завоюют мир не с помощью оружия, а «тихой сапой», незаметно оккупируя развитые страны, как термиты, проникающие в древесину, размножающиеся в ее глубине и разъедающие ее изнутри.
Слишком умный и наблюдательный для того, чтобы верить в сказки про светлое коммунистическое будущее, Синдбад понимал, какие блестящие перспективы может открыть для него принадлежность к элите Комитета, поэтому он всегда был предельно осторожен. Как на работе, так и в компании друзей, ни на секунду не позволяя себе расслабляться, он вовремя и исключительно к месту произносил нужные и правильные слова, избегал вольнодумных речей и политических анекдотов.
Доступ к информации, тщательно скрываемой Органами от рядовых советских граждан, полностью лишил его иллюзий и превратил в законченного циника, но Синдбад не страдал от своего цинизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82