Он хотел выпрямиться, но Марина положила свободную руку ему на голову, боясь, чтобы он не увидел ее лица, боясь, что не выдержит и заплачет.
— Все-таки это безобразие, — сказала она, собрав остатки гнева. Ее только и хватило на эту фразу.
Он поднял голову. Она встретила его взгляд, счастливая, и пристыженная, и сердитая.
— Ну, а… как же мне быть перед твоими, перед всеми? Он отвечал смеясь:
— Мы завтра с утра поедем в загс. Мы с тобой будем ездить из загса в загс и регистрироваться… десять… двадцать раз…
— Ты думаешь, это самое главное? Как у тебя это все просто и легко… Ты понимаешь, что самое трудное у нас впереди? Кто знает, как оно все получится…
— У нас-то получится… — убежденно начал он.
— О чем ты?
Андрей покраснел.
— Так… Все не могу забыть. Ты заметила, как ухмылялся Смородин? Попробуй им все теперь доказать. И Борисова нет рядом.
Они долго молчали, следя за седыми клубами воздуха, которые все падали и падали из синего квадрата форточки.
— Я так и знала, — задумчиво сказала Марина.
Андрей засмеялся, бережно взял Марину за плечи:
— Ну и хорошо. А все-таки мне повезло.
— Может быть, — не сводя с него глаз, серьезно, без улыбки сказала Марина. — Наверно, мы узнаем об этом потом…
И это было последнее, что можно передать из их разговора. Все остальное было лишено всякого смысла для всех, кроме них двоих.
Ленинград
1951–1954

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125