ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Домашняя жизнь, которая до сих пор не затрагивала его главных интересов, открывалась изнутри, наполненная волнующей простотой и значением. Вникая в семейные дела, он невольно переосмысливал многое в жизни и взаимоотношениях своих товарищей по работе.
Трудно сказать, что от чего шло. Возможно, начало было положено в день поездки на пароходе, сблизившей его с товарищами. Либо наоборот, переживая Катины дела, он начинал понимать, что подобные заботы есть в жизни каждого, и это по-новому сближало с людьми, помогая заполнить разрыв, который он болезненно ощущал в последнее время.
По вечерам забегал Борисов, он как-то быстро и прочно сошелся с домашними. Ему очень поправилась затея Николая Павловича с игрушками для ребят. Обменный пункт игрушек пользовался в домохозяйстве успехом, в соседних домах «подхватили почин», как выражался отец, собрали ненужные игрушки и также стали выдавать их напрокат.
— Напрасно ты посмеиваешься, — говорил Борисов Андрею, — это может стать большим делом. Надо бы вас, Николай Павлович, заслушать на райисполкоме.
Впоследствии, когда Борисов стал членом бюро райкома, он не забыл этого разговора и действительно пригласил Николая Павловича в райисполком. По больше всего у него оказалось общего с Катей. В первый же вечер они заспорили о методах воспитания детей.
— Ну, а как насчет четырехчасового дня для семейных женщин? — спросил Борисова Андрей.
Борисов целиком поддержал Катю. Женщинам работать, ну, если не четыре, так попервоначалу хоть шесть часов в день. Пока это, может, и недостижимо, но стремиться к этому надо. Андрей больше не чувствовал себя посторонним при этих разговорах.
Только иногда он вдруг переставал слышать, о чем говорят кругом, странная рассеянная улыбка появлялась на его бледном лице. У него теперь была своя тайна, и эта тайна — такая запретная, что и думать о ней как-то страшно, — вселяла в него чувство превосходства и над Катей и над Борисовым.
Один раз Борисов пришел вместе с Кривицким. Андрей решил, что Кривицкому нужно что-то выяснить по работе, но Кривицкий попросил показать ему больную ногу и, убедившись, что ничего опасного уже нет, начал болтать о всяких пустяках. Посещение Кривицкого тронуло Андрея. Кто мог ожидать от этого желчного человека такого внимания?
Борисов передал Андрею приветы от инженеров, лаборантов, и Андрей впервые почувствовал, как много нитей по-разному связывают его с лабораторией. Он расспрашивал, как обстоят дела у Воронько с Верой Сорокиной, интересовался здоровьем жены Ванюшкина, настроением Сони Манжула. Борисов, немного щеголяя своей осведомленностью, отвечал с подробностями, делая вид, что не замечает изумления Кривицкого.
— Э, да вы, оказывается, любители посудачить, — не утерпел Кривицкий. — Тогда и я с вами.
При слове «посудачить» Андрей смутился, Борисов же был доволен. Черт с ней, с терминологией, важно, что лед тронулся. Поездка в Лесопарк не прошла для Андрея бесследно. Ай да я, ай да парторг!
А Кривицкий между тем разошелся. Подмечая в людях слабости и пороки, он находил для каждого краткие определения. Так, Потапенко он называл — «пирожок ни с чем», Долгина — «не человек, а меню — все, что угодно».
За два дня до выхода Андрея на работу к нему приехал Рейнгольд. После общих расспросов о здоровье он неловко замолчал.
— Что у вас стряслось? — не выдержал Андрей.
Впалые щеки Рейнгольда медленно заливал неровный румянец. Не поднимая глаз, он попросил Андрея сохранить их разговор в тайне. Андрей дал слово.
— Видите ли, Андрей Николаевич, — выдавил Рейнгольд, разглядывая свои пальцы. — У меня сегодня… меня вызвал один товарищ… он мне дал понять… Не знаю, может быть, я сам его так понял…
Затратив полчаса, Андрей выяснил следующее: Рейнгольд получил предложение сделать Потапенко соавтором своего синхронизатора. Потапенко вызвал его, и не то чтобы так прямо навязал соавторство, но дал понять, что если Рейнгольд согласится, то Потапенко широко поставит производство синхронизаторов, распространит их по всем станциям Союза и, пользуясь связями в министерстве, может быть, сумеет добиться выдвижения авторов на Сталинскую премию. К тому же он и в самом деле кое-что присоветовал Рейнгольду относительно оформления авторских прав, правда подобного рода совет мог дать Рейнгольду любой опытный администратор… Разговор происходил с глазу на глаз, и, судя по сбивчивому рассказу Рейнгольда, выражения были подобраны настолько дипломатически увертливые, что Рейнгольду все могло показаться собственным домыслом.
Счастье было, что Рейнгольд приехал к Андрею домой. Расскажи он ему это послезавтра на работе, Андрей немедленно пошел бы к Потапенко, и… пусть бы судили за хулиганство. Почему-то вдруг вспомнилась встреча в пивной. Лютое, незрячее бешенство закрутило Андрея. Он поднялся, подступил к Рейнгольду:
— А вы что… разрешения просить пришли! У меня — разрешения? Ах, сволочи! — Он поднял огромный, как кувалда, кулак и по-матерному выругался.
Сквозь полуоткрытые двери встревоженно заглянула Катя. Андрей горячечно сверкнул на нее глазами. Рейнгольд сцепил руки, втянул голову в плечи. Мелкие капли пота блестели на его порозовевшей лысине. Андрей ходил, хромая, не чувствуя боли, и поглядывал на притихшего Рейнгольда. Сидит, как убогий, курица мокрая, защищался бы, отстаивал… Эх, разве такой годится в соратники?
— Никаких компромиссов, слышите вы? Никаких! — раздувая ноздри, хрипло говорил Андрей. — Завтра же пойдете к Потапенко и пошлете его к…
Рейнгольд испуганно кивал головой. Какая-то недоверчивая опасливость сквозила в его движениях. Андрей взял его за плечо, встряхнул.
— Да будьте вы мужчиной, наконец! Брали бы пример с вашей жены. Чего вам бояться? Напугал пас Потапенко? Пригрозил? Да? Неужели вы думаете, мы вас защитить не сумеем? Эх, вы, — сбавив голос, он усмехнулся приободряюще и одновременно презрительно. — Будьте принципиальным человеком, и вы всегда содержите верх. А с Потапенко…
Рейнгольд поднял испуганное лицо.
— Вы же дали слово… Андрей Николаевич! Я откажусь, конечно, от его предложения, но только вы…
Андрей поморщился:
— Ладно, но не вздумайте вилять перед Потапенко. Назавтра, поскандалив с врачом, Андрей закрыл бюллетень и поехал в лабораторию. Рейнгольд уже побывал у Потапенко и, заикаясь, не глядя Андрею в глаза, сообщил про свой отказ.
— Теперь гоните ваш синхронизатор во всю прыть, — успокоенно сказал Андрей. — А там видно будет. Заслужит он премию, так и без нас выдвинут.
Итак, Рейнгольду надо было спешить, и, следовательно, он нуждался в помощи. У Фалеева с Краснопевцевым работа кипела. Они заканчивали расчетную часть, приступили к эксперименту и тоже требовали помощников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125