Плантаторы должны были повиноваться ему так же, как солдаты и золотоискатели.
По его предписанию плантаторы должны были доставлять в форт известную часть произведений своих полей. Он наложил на них подати и дал имена обоим имениям. Во внимание к той верности, которую Маркена выказывал по отношению к адмиралу, он назвал его усадьбу Лигурией, а новое имение Кастанеды – Королевский двор.
В эти названия начальник войск вложил злостную мысль. Для большинства испанцев имя лигурийца было ненавистно и потому они косо смотрели и на плантацию, названную Лигурией, тогда как имя Королевский двор возбуждало в них симпатию. Правда, мысль эта не принадлежала Маргариту, названия плантаций подсказал ему все тот же Кастанеда. Он исподтишка посмеивался над смущением Маркены, которому при сообщении ему названия его имения, стало ясно, что соотечественники его относятся к нему с ненавистью. Но плантатор Кастанеда знал, что делал. Плантации не должны были процветать; Лигурия должна погибнуть, а у ее устроителя Маркены надо отбить охоту ходить за скотом и рыть коренья. Что касается до Королевского двора, то он был не так поставлен, чтобы процветать. Сам Кастанеда мало заботился о хозяйстве.
Он не собирался устраивать опытные поля; туземцы должны были обрабатывать поля, как умеют и отсылать добытые произведения в форт. Но для того, чтобы индейцы-рабочие держали себя в порядке, Кастанеда назначил особых надзирателей.
К тому времени, когда испанцы явились на Антильские острова, там среди индейских племен происходило большое движение. С американского материка на маленькие острова нахлынул разбойничий народ, дикие караибы-людоеды. Их военные лодки, или пироги, были очень узки, но зато длина их была в 13-14 метров, так что в них легко помещалось до пятидесяти человек. При благоприятном ветре караибы плавали на хлопчатобумажных парусах, а в противном случае, на веслах, опуская их в такт движениям одного танцующего дикаря. Коренные обитатели Антильских островов, которых испанцы называли париями, были мирные люди; людоедство им было неизвестно; оружием их в борьбе было только копье и они питались не столько охотой, сколько скудными произведениями своих полей и рыбной ловлей. Напротив, караибы употребляли луки и стрелы, жили на материке почти исключительно охотой и отличались диким, свирепым нравом. Когда караибы явились на маленькие острова, они отнеслись без всякого сострадания к добродушным туземцам; пользуясь превосходством своих сил, они убивали мужчин, съедали детей, а женщин уводили в неволю. Эти свирепые людоеды внушали к себе повсюду страх. Когда Колумб открыл Новый Свет, они населяли только часть Эспаньолы.
В Изабелле было несколько караибских невольников. Кастанеда взял их с собой в свою усадьбу и сделал надзирателями над возделывавшими поля индейцами; в то же время караибы составили его лейб-гвардию и сделались притеснителями индейцев. Вождем этого отряда караибов был Каллинаго, ловкий негодяй, втершийся в доверие к своему белому господину.
Он составлял полную противоположность краснокожему управителю Лигурии, молодому Энрико, как называл его Маркена. В сердце юного Энрико пустила крепкие корни любовь к господину, вызванная его добротой.
Разница в обращении с индейцами в Лигурии и на Королевском дворе бросалась в глаза. В первой царствовали спокойствие и порядок; во второй – побои и пытки; тут рабочее население оставалось верным своему господину; там ежеминутно редели ряды рабочих от побегов.
Однажды вечером Энрико стоял у живой изгороди кустов кассавы и выбирал коренья для приготовления муки. Он покончил со своей работой, когда уже наступили сумерки и пошел по саванне, чтобы на досуге взглянуть на скот.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Ему показалось, что то были осторожные шаги человека. Энрико остановился. Из высокой травы вышла индеанка, робко осматриваясь по сторонам. Энрико вздрогнул.
– Что тебе здесь нужно, Ара? – спросил он, узнав в девушке одну из недавно приведенных с гор работниц.
– Спаси меня! – умоляющим голосом сказала она, падая перед ним на колени.
– Что тебе угрожает? – спросил он, глядя на тихую саванну.
– Каллинаго мучает меня! Я ненавижу его; он хочет погубить меня.
Энрико покачал головой.
– Я не могу тебе помочь! – печально ответил он. – Ты должна бежать в горы. Здесь тебя найдут и угонят дальше. Пойдем, сядем на траву и подождем, пока наступит ночь, а потом я тебе покажу дорогу.
– Куда? – с горечью спросила девушка. – Разве ты не знаешь, что наша деревня выжжена. О, эти караибы, которых привел сюда белый, распорядились по-своему, они жгли и убивали! У меня нет более родины! Только ты можешь спасти меня! – вскричала она и крепко прижалась к молодому человеку.
– Я? – медленно произнес он с горьким смехом. – Как могу я избавить тебя от Каллинаго и Кастанеды!.. Впрочем, погоди! – вскричал он радостно.
И взяв девушку за руку, он направился к дому Маркены.
Взошла луна, бросая серебристый свет на широкую, как море, саванну, на горы, вырисовывающиеся во мраке своими темными очертаниями, и на бедных индейцев, которые с бьющимся сердцем шли к веранде.
Маркена сидел погруженный в свои мысли. Он был один; Кастанеды в этот день не было у него; он ушел в форт. В душе Маркены происходила борьба. Он тяготился этим соседством караибов и их хозяином, мнимым любителем полевого хозяйства!
Кроме того, это соседство деморализовало его слуг и грозило уничтожить все плоды его тяжелого труда. По ту сторону невысокого гребня гор Маркена отыскал прекрасную плодородную долину. Доступ в нее был немножко труден; но зато там, вдали от злых людей, он мог жить, как в раю, тихо и спокойно.
Что, если он теперь скажет, что земля саванны недостаточно плодородна и он хочет ее оставить? Что было бы, если бы он разрушил хижины и переселился из Королевской области. Правда, он должен будет там начинать все сызнова; но туда, в отдаленную долину, за ним последовали бы только одни верные рабочие. И чем больше он думал об этом, тем более увлекался этой мыслью.
Но может ли он быть уверен, что за ним не последует никто. Ведь сосед его Кастанеда последовал же за ним и поселился в этом уголке Королевской области, хотя не имел ни малейшей склонности к жизни плантатора. Уж не узнал ли Кастанеда его тайну? О кресте на карте был уже раз между ними разговор; но ведь о золотых рудниках не было сказано ни слова.
Тайна его была спрятана в сундуке. Положим, Кастанеда оставался здесь несколько часов один, когда приехал с Хойедой, но сундук был заперт и Маркена нашел в нем все в порядке, когда после отъезда гостей осмотрел свое помещение.
Но теперь он уже не мог избежать того, чтобы какой-нибудь сосед не зашел к нему в его отсутствие и не стал бы рыться в его вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
По его предписанию плантаторы должны были доставлять в форт известную часть произведений своих полей. Он наложил на них подати и дал имена обоим имениям. Во внимание к той верности, которую Маркена выказывал по отношению к адмиралу, он назвал его усадьбу Лигурией, а новое имение Кастанеды – Королевский двор.
В эти названия начальник войск вложил злостную мысль. Для большинства испанцев имя лигурийца было ненавистно и потому они косо смотрели и на плантацию, названную Лигурией, тогда как имя Королевский двор возбуждало в них симпатию. Правда, мысль эта не принадлежала Маргариту, названия плантаций подсказал ему все тот же Кастанеда. Он исподтишка посмеивался над смущением Маркены, которому при сообщении ему названия его имения, стало ясно, что соотечественники его относятся к нему с ненавистью. Но плантатор Кастанеда знал, что делал. Плантации не должны были процветать; Лигурия должна погибнуть, а у ее устроителя Маркены надо отбить охоту ходить за скотом и рыть коренья. Что касается до Королевского двора, то он был не так поставлен, чтобы процветать. Сам Кастанеда мало заботился о хозяйстве.
Он не собирался устраивать опытные поля; туземцы должны были обрабатывать поля, как умеют и отсылать добытые произведения в форт. Но для того, чтобы индейцы-рабочие держали себя в порядке, Кастанеда назначил особых надзирателей.
К тому времени, когда испанцы явились на Антильские острова, там среди индейских племен происходило большое движение. С американского материка на маленькие острова нахлынул разбойничий народ, дикие караибы-людоеды. Их военные лодки, или пироги, были очень узки, но зато длина их была в 13-14 метров, так что в них легко помещалось до пятидесяти человек. При благоприятном ветре караибы плавали на хлопчатобумажных парусах, а в противном случае, на веслах, опуская их в такт движениям одного танцующего дикаря. Коренные обитатели Антильских островов, которых испанцы называли париями, были мирные люди; людоедство им было неизвестно; оружием их в борьбе было только копье и они питались не столько охотой, сколько скудными произведениями своих полей и рыбной ловлей. Напротив, караибы употребляли луки и стрелы, жили на материке почти исключительно охотой и отличались диким, свирепым нравом. Когда караибы явились на маленькие острова, они отнеслись без всякого сострадания к добродушным туземцам; пользуясь превосходством своих сил, они убивали мужчин, съедали детей, а женщин уводили в неволю. Эти свирепые людоеды внушали к себе повсюду страх. Когда Колумб открыл Новый Свет, они населяли только часть Эспаньолы.
В Изабелле было несколько караибских невольников. Кастанеда взял их с собой в свою усадьбу и сделал надзирателями над возделывавшими поля индейцами; в то же время караибы составили его лейб-гвардию и сделались притеснителями индейцев. Вождем этого отряда караибов был Каллинаго, ловкий негодяй, втершийся в доверие к своему белому господину.
Он составлял полную противоположность краснокожему управителю Лигурии, молодому Энрико, как называл его Маркена. В сердце юного Энрико пустила крепкие корни любовь к господину, вызванная его добротой.
Разница в обращении с индейцами в Лигурии и на Королевском дворе бросалась в глаза. В первой царствовали спокойствие и порядок; во второй – побои и пытки; тут рабочее население оставалось верным своему господину; там ежеминутно редели ряды рабочих от побегов.
Однажды вечером Энрико стоял у живой изгороди кустов кассавы и выбирал коренья для приготовления муки. Он покончил со своей работой, когда уже наступили сумерки и пошел по саванне, чтобы на досуге взглянуть на скот.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Ему показалось, что то были осторожные шаги человека. Энрико остановился. Из высокой травы вышла индеанка, робко осматриваясь по сторонам. Энрико вздрогнул.
– Что тебе здесь нужно, Ара? – спросил он, узнав в девушке одну из недавно приведенных с гор работниц.
– Спаси меня! – умоляющим голосом сказала она, падая перед ним на колени.
– Что тебе угрожает? – спросил он, глядя на тихую саванну.
– Каллинаго мучает меня! Я ненавижу его; он хочет погубить меня.
Энрико покачал головой.
– Я не могу тебе помочь! – печально ответил он. – Ты должна бежать в горы. Здесь тебя найдут и угонят дальше. Пойдем, сядем на траву и подождем, пока наступит ночь, а потом я тебе покажу дорогу.
– Куда? – с горечью спросила девушка. – Разве ты не знаешь, что наша деревня выжжена. О, эти караибы, которых привел сюда белый, распорядились по-своему, они жгли и убивали! У меня нет более родины! Только ты можешь спасти меня! – вскричала она и крепко прижалась к молодому человеку.
– Я? – медленно произнес он с горьким смехом. – Как могу я избавить тебя от Каллинаго и Кастанеды!.. Впрочем, погоди! – вскричал он радостно.
И взяв девушку за руку, он направился к дому Маркены.
Взошла луна, бросая серебристый свет на широкую, как море, саванну, на горы, вырисовывающиеся во мраке своими темными очертаниями, и на бедных индейцев, которые с бьющимся сердцем шли к веранде.
Маркена сидел погруженный в свои мысли. Он был один; Кастанеды в этот день не было у него; он ушел в форт. В душе Маркены происходила борьба. Он тяготился этим соседством караибов и их хозяином, мнимым любителем полевого хозяйства!
Кроме того, это соседство деморализовало его слуг и грозило уничтожить все плоды его тяжелого труда. По ту сторону невысокого гребня гор Маркена отыскал прекрасную плодородную долину. Доступ в нее был немножко труден; но зато там, вдали от злых людей, он мог жить, как в раю, тихо и спокойно.
Что, если он теперь скажет, что земля саванны недостаточно плодородна и он хочет ее оставить? Что было бы, если бы он разрушил хижины и переселился из Королевской области. Правда, он должен будет там начинать все сызнова; но туда, в отдаленную долину, за ним последовали бы только одни верные рабочие. И чем больше он думал об этом, тем более увлекался этой мыслью.
Но может ли он быть уверен, что за ним не последует никто. Ведь сосед его Кастанеда последовал же за ним и поселился в этом уголке Королевской области, хотя не имел ни малейшей склонности к жизни плантатора. Уж не узнал ли Кастанеда его тайну? О кресте на карте был уже раз между ними разговор; но ведь о золотых рудниках не было сказано ни слова.
Тайна его была спрятана в сундуке. Положим, Кастанеда оставался здесь несколько часов один, когда приехал с Хойедой, но сундук был заперт и Маркена нашел в нем все в порядке, когда после отъезда гостей осмотрел свое помещение.
Но теперь он уже не мог избежать того, чтобы какой-нибудь сосед не зашел к нему в его отсутствие и не стал бы рыться в его вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67